Южный ожог - Александр Александрович Тамоников Страница 18

Глава четвертая

На рассвете двадцатого февраля Манштейн нанес удар под дых загнанной в мешок 6-й советской армии! Прибывшему в штаб капитану Шубину предстала картина взорванного муравейника. Метались люди; телефоны и радиостанции, казалось, были раскалены от частых переговоров. Такое ощущение, что центр Харькова штурмовали армады танков! Но перед самим Харьковом угроза пока не стояла, катастрофа случилась с войсками в междуречье Днепра и Северского Донца. Бледный, как мумия, полковник Макарчук накручивал диск телефона, потом в раздражении бросил трубку, уставился на Шубина невидящими глазами.

– Стряслось, товарищ полковник?

– Стряслось, мать их за душу! – вскакивая, взревел Макарчук. – Ведь все было ясно как божий день! Чертовы стратеги, куда смотрели?! – Он осекся, рухнул обратно на стул, стал растирать виски. Немного успокоившись, поднял голову. – Забудь о том, что мы думали, Шубин. Станем орать на всех углах, что мы предупреждали, враз окажемся у стенки. Крайних уже не найдешь. Но ясно, что напортачили наверху. В общем, плохи наши дела, никаких указаний нет, наблюдаем и ждем… Ты перевез своих людей к штабу?

– Так точно, рота здесь. Тема Ахтырки, полагаю, уже неактуальна?

– И как ты догадался? – передразнил Макарчук. – Ты прав, наступление на запад в создавшихся условиях смотрелось бы странно. Даже разведка в тех краях не имеет смысла. Думаю, наши начнут отходить, создадут рубеж обороны у западных предместий Харькова. Получен приказ армейского командования: в ближайшие дни дивизию из города не выводить, готовить Харьков к обороне. Это при том, что на город пока никто не покушается… Ты нужен мне здесь, Шубин, сиди и не возникай, как бы ни хотелось помочь Родине…

Сводки с фронта поступали неутешительные. Наступление до двадцатого февраля развивалось успешно. Бронетехника танковой группы в ходе рейда в Красноармейск перерезала железную дорогу Сталино – Днепропетровск и находилась в шестидесяти километрах от Запорожья. 4-я танковая армия противника уже выходила на позиции, целилась на Павлоград. Утром двадцатого февраля 1-й танковый корпус СС нанес сокрушительный удар во фланг Юго-Западного фронта, и произошла катастрофа. Успех флангового удара развивала дивизия СС «Рейх». Уже через сутки немцы взяли Павлоград и окружили два танковых и один кавалерийский корпус, шедший на Запорожье и Днепропетровск. Началось избиение. Генерал Попов умолял Ватутина разрешить отвести войска, но согласия не получил. В высоких штабах не верили, что положение столь плачевно. Через день окружение замкнулось, танковые части стали уничтожать артиллерийским огнем. Ватутин осознал ошибку и с опозданием отдал приказ остановить наступление, переходить к обороне. Но танковая группа Попова уже фактически прекратила существование. 6-я армия Харитонова находилась в отчаянном положении: враг отсекал от нее крупные части, уничтожал их в котлах. Теперь уже Ватутин просил Ставку принять меры, провести контрнаступление на южном участке фронта. Но наступление провалилось, крупные силы Красной армии попали в окружение у Дебальцево и были перемолоты. Пало сопротивление в районе Красноармейска. Танкисты дивизий «Рейх» и «Тоттенкопф» заняли Лозовую. Танковый корпус Гота преследовал тех, кому удалось вырваться, и уничтожал. У немцев появлялся реальный шанс отвоевать оставленные позиции, завладеть рубежом по Северскому Донцу и зайти в тыл советской группировке в районе Харькова.

Город жил прифронтовой жизнью. Удвоилось количество патрулей на улицах. На перекрестках стояли бронетранспортеры, пулеметчики прятались за мешками с песком. Люди перешептывались, возникали ложные слухи. Власти скупо информировали: южнее Харькова идут бои, советские войска успешно сдерживают наступление противника. Мысль о том, что город снова перейдет к неприятелю, не давала людям покоя. Одни тихо радовались, другие молились, чтобы этого не произошло. Но пока ничто не говорило о готовящемся штурме Харькова. Западные рубежи в районе Ахтырки подвергались артиллерийским налетам, но в наступление гитлеровцы не шли. В город сплошным потоком поступали раненые. Было много тяжелых. Полевые хирургии работали круглосуточно. Тяжелые бои шли южнее Харькова. В город по приказу штаба Воронежского фронта прибывали подкрепления: артиллерийская часть, несколько стрелковых батальонов. Разведчики Шубина, расположившиеся в палаточном городке, изнывали от безделья. Люди недоумевали: почему их не задействуют? «Ожирели уже на казенных харчах, – ворчал Прыгунов, влившийся в коллектив разведчиков. – Скоро в дверь не пролезем, в атаку будут краном поднимать». Сержанты гоняли солдат по беговой дорожке, отрабатывали навыки рукопашного боя, метания гранаты на дальность. Моральный дух также нуждался в упрочнении. Из политотдела дивизии прибыл специально обученный поднятию морального духа майор, который два часа поднимал идейно-политический уровень бойцов. Солдаты украдкой зевали, терли глаза, и каждый задавал себе вопрос: а что же нового сказал майор?

Двадцать восьмого февраля 40-й танковый корпус гитлеровцев был уже в районе Северского Донца, южнее Изюма – эти позиции он оставил в январе, а теперь забрал обратно. Танковая группа Попова уже не оказывала сопротивления: несколько уцелевших танков пытались вырваться из окружения, но кончился бензин, и попытка прорыва провалилась. Продвинуться дальше Изюма немцы не смогли, закреплялись на этом рубеже, присматривались к левому берегу реки. Пространством между Изюмом и Харьковом противник пока не овладел. Юго-западнее дрались находившиеся в окружении остатки корпусов Харитонова: два танковых, кавалерийский, потрепанные стрелковые дивизии. Численность войск в котле достигала ста тысяч человек. Был получен запоздалый приказ об отходе, и измученные войска кинулись на прорыв в северном направлении. Части войск удалось пробить кольцо окружения…

– Смотри, капитан. – Полковник Макарчук расстелил на столе свою любимую карту, испещренную пометками. – Немцы у Изюма, но силы у них незначительные, рассеяны по большому пространству и вряд ли соберутся в кулак: равнина простреливается нашей дальнобойной артиллерий. Части наших войск – это порядка пятидесяти тысяч человек – удалось вырваться из окружения, и сейчас они с боями отступают вот сюда, к Северскому Донцу, на рубеж Балаклея – Красный Лиман. Изюм вот здесь, и немцы воспрепятствовать продвижению наших подразделений не смогут. Восточный берег в этом районе поднят относительно западного, там меловые скалы. Вот здесь, на участке шириной шесть-восемь километров, есть идея зафиксировать линию обороны. Единственный мост у деревни Гусянка, она на левом берегу. Мост, насколько известно, цел. Если пропустить по нему войска, а потом взорвать, мы получим естественную преграду в виде реки. Глубина Северского Донца в данном районе приличная, лед тонкий. Берега крутые, технику не спустишь. А те места, где это возможно, проще контролировать, чем весь берег. С высокого берега удобно держать оборону. Остатки шестой армии направляются в этот район, будут там через пару дней… ну или как получится. Немцы не дураки, понимают, что, если мы займем здесь оборону, нас уже не сковырнешь.