Алексей Вандам - Геополитика и геостратегия (Наше положение. Величайшее из искусств) Страница 19

Но так как главным двигателем революции была не государственная мудрость, а накопившаяся веками злоба и ненависть к пользовавшимся привилегиями классам, то, утоляя чувство мести рубкой голов, массовыми расстрелами, утоплениями и беспощадным разгромом всего быстро уравнивавшегося к низу французского общества, — сами победители должны были, в конце концов, вступить во взаимную потасовку.

Все более и более жестокие мероприятия, требовавшиеся фанатиком Эбером и его последователями, начали путать самых пылких защитников революции и поселять в них отвращение к республике. Во главе отколовшейся таким образом партии умеренных монтаньяров стал Дантон. Но над обеими партиями сейчас же поднялась фигура холодного и расчетливого честолюбца Робеспьера. Соединясь сначала с Дантоном, он отправил на плаху Эбера, а затем 5 апреля 1794 г. отрубил голову и Дантону.

Не чувствуя теперь вокруг себя ни одного сколько-нибудь сильного человека, крепко державший в своих руках комитет общественного спасения и комитет общественной безопасности,

119

Робеспьер сделался неограниченным диктатором и настоящим олицетворением революционного правительства. Для того чтобы окончательно растоптать уже распростертую в страхе Францию он приказал упростить до крайности судопроизводство уголовных трибуналов. Толпы неизвестно кем обвиненных граждан приводились в суд от 11 до 12 часов дня для заслушивания обвинительного акта; в 2 часа постановлялся приговор, а в 4 уже стучали топоры. Этот кровавый режим не мог, конечно, тянуться долгое время. Опасаясь за собственную жизнь, самые близкие друзья Робеспьера сделались его тайными врагами, и объединившимися силами Конвента страшный тиран, а вместе с ним и все организованное революционерами правительство 9 и 10 термидора (27—28 июля 1794 г.) были свергнуты.

Убедясь, таким образом, на опыте, какую опасность для общества представляет собою не имевшее противовеса собрание народных представителей, Конвент приступил к разработке новой, более усовершенствованной формы республиканского правительства. Осенью 1795 г. таковое сформировано было под именем Директории, состоявшей из пяти директоров, совета пятисот и совета старейшин (250 чел.).

Но искусство управления государством зависит не от вида и названия правительственных органов, а от способности приставленных к делу людей. Франция же к тому времени сильно оскудела талантами. За четырнадцать месяцев владычества революционеров по постановлению одного

120

только парижского трибунала снесено было 2625 не сплошь заурядных голов. Поэтому в состав Директории вошли люди уже второго сорта и по уму, и по характеру, и по честности.

Чувствуя себя не в силах справиться с внутренним брожением и подготовлявшеюся контрреволюцией, Директория на второй же год существования прибегла к помощи войск и, чтобы не свалиться окончательно, создала систему маленьких государственных переворотов. При таких условиях сильно утомленное волнениями без конца, революциями без причины и переменами без результата, французское общество само начало присматриваться к армии, уже покрывшей себя славою и представлявшей наглядный пример порядка, дисциплины и добросовестного выполнения долга.

XXXII.

В 1789 г. королевская армия состояла из 172 586 офицеров и солдат. Слабая численно и дезорганизованная революцией, она пополнена была сначала батальонами плохо обученной национальной гвардии и буйными волонтерами. Первые же столкновения этих разношерстных войск с регулярными армиями Пруссии и Австрии ясно указали Франции на то, что она немедленно и самым серьезным образом должна взяться за создание своих вооруженных сил. Огромный по своим размерам и необычайно тяжелый по обстановке труд

121

этот прекрасно выполнен был членом Конвента и комитета общественного спасения Лазарем Карно. Призванные по его настоянию в феврале 1793 г. 300 000 новобранцев, а в августе 600 000 сведены были в полки, бригады и дивизии, во главе которых были поставлены уже зарекомендовавшие себя в боях 22—25-летние полковники и генералы. Жадная же к подвигам молодежь вдохнула в свою очередь в войска весь свой энтузиазм, все юношеское пренебрежение к лишениям и опасности и в скором времени повела армию от поражения к победам. Вслед за усмирением Вандеи, в 1795 г. должны были отказаться от продолжения войны Голландия, Пруссия и Испания, а в 1796—1797 гг. блестящими действиями в Северной Италии уже отмеченный судьбою 27-летний Бонапарт принуждает к миру Австрию, Сардинию и Пьемонт.

Таким образом, все облагавшие Францию с суши континентальные державы были отбиты, и из образованной Питтом первой коалиции осталась одна только неуязвимая на своих островах и блокировавшая своим сильным флотом Францию с моря Англия.

Для того, чтобы прорвать и эту блокаду и нанести своему противнику возможный по обстановке удар, изумительно верно определивший как современное ему, так и будущее значение для мировой торговли дельты Нила и Суэцкого перешейка, Бонапарт представил Директории план похода в Египет. Не столько из сочувствия к гениальной мысли своего полководца, сколько из жела-

122

ния удалить из Парижа становившегося с каждым днем все более и более популярным генерала, Директория одобрила план, и 18 мая 1798 г. Бонапарт во главе 30-тысячной армии отплыл из Тулона в Александрию, а 21 июля, после боя у пирамид, овладел страной фараонов.

Но, зорко следивший за действиями своего точно из земли выросшего могущественного врага, Питт отправил к побережьям Египта адмирала Нельсона и, уничтожив у Абукира французскую эскадру Брюиса, отрезал Бонапарту сообщение с Францией, а в то же время против самой Франции двинул вторую коалицию из присоединившихся к Англии России и Австрии (1798—1799 гг.).

Впервые зайдя так далеко в Западную Европу, русские полки развернулись вдоль всего правого фланга Франции от Зюдерзее на Северном море до Генуэзского залива на Средиземном море. Причем на юге Суворов в два месяца очистил от французов Италию, куда вслед затем вступили, в качестве хозяев, австрийцы; в Швейцарии Римский-Корсаков потерпел поражение, а находившийся под командой герцога Йоркского и плохо снабжавшийся англичанами русский отряд в Голландии почти наполовину растаял от голода и болезней, и возмущенный предательством союзников Император Павел I отозвал свои войска в Россию.

С уходом же русских, направленный Питтом в правый бок Франции второй удар был ослаблен и вместо серьезного вреда должен был послужить к внезапному внутреннему оздоровлению Франции.

123

XXXIII.

Узнав в Каире о новой коалиции против Франции, Бонапарт самовольно передал командование египетской армией Клеберу и, прорвавшись сквозь стороживших его на Средиземном море англичан, прибыл в Марсель почти одновременно с вестью о последней блестящей победе его над турками под Абукиром. Неторопливо подвигаясь к Парижу, он еще в пути ясно определил то печальное положение, в котором находилась Франция. Выродившаяся в разбои революция продолжала опустошать страну; все принимавшиеся против этого зла меры свидетельствовали о растерянности правительства; людей на местах не было; снова разбитые, снова босые и голодные войска на границах Италии и Германии выражали свое неудовольствие открытым ропотом... С другой стороны неподдельная радость сбегавшихся к нему на встречу жителей и недвусмысленные намеки импровизированных речей как нельзя определеннее говорили ему, что уже не одна армия, а весь народ подымает его на свои плечи, как своего главу, ниспосланного Провидением в опаснейшую для государства историческую минуту.

Назначенный по прибытии в Париж начальником расположенных в столице войск, Бонапарт, с согласия наиболее даровитых членов правительства, отдал распоряжение о переводе в Сен-Клу Совета пятисот и Совета старейшин, чтобы продиктовать им изменения в Конституции. Совет старейшин охотно принял предложенные Бонапартом поправки, но большинство Совета пятисот,

124

усмотрев в действиях Бонапарта насилие над законом, объявило его самого вне закона. При столь неожиданном отпоре, Бонапарт побледнел и, шатаясь, направился к выходу. Но в кулуарах его остановил Сиейсс словами: «они хотят выслать вас из Франции — так выгоните их из собрания!» Точно реплика находчивого суфлера, фраза вернула Бонапарту его самообладание, и в следующий же момент бросившиеся за ним гренадеры с барабанным боем и ружьями наперевес начали очищать зал заседания (18 брюмера — 9 ноября 1799 г.).

На другой день большинством Совета старейшин и меньшинством Совета пятисот сформировано было новое правительство, названное, по тогдашней моде на классицизм, консульством и во главе его был поставлен Бонапарт.

С этого дня революция была окончена, республика существовала только по имени, и Франция имела своего повелителя.