Жиль Перро - Красная капелла. Суперсеть ГРУ-НКВД в тылу III рейха Страница 19

Но прежде чем браться за Париж и Марсель, надо до конца очистить Брюссель.

Франц Фортнер:

«Одержав победу над Францией в 1940 году, власти рейха обратились к нейтральным странам с очень выгодными предложениями о создании коммерческих предприятий на оккупированных территориях. Нам была нужна всякого рода фурнитура, разнообразные товары, и мы еще не знали, в какой мере можно рассчитывать на сотрудничество французских, бельгийских и голландских дельцов. У нейтралов, наоборот, не было никаких оснований проявлять сдержанность в торговле с нами. Кроме того, на них можно было положиться с большим основанием, нежели на любого гражданина побежденной страны.

В Брюсселе, так же как в других местах, этим фирмам были предоставлены всевозможные льготы. Они могли связываться по телеграфу и телефону со всей Европой; руководство получало необходимые для передвижения «аусвайсы». По сути дела, они работали так, будто военного положения не существует.

Мы, конечно, были осторожны и незаметно проводили проверку. Однажды мне пришлось собирать обычную информацию о фирме «Симекско», директором которой был латиноамериканский бизнесмен. «Симекско» являлась одной из крупнейших компаний Брюсселя; она заключала крупные торговые сделки с вермахтом, и ее руководство без конца разъезжало. Меня насторожило необычное множество телеграмм, которыми фирма обменивалась с Берлином, Прагой, Парижем и т. д. Я рассказал об этом начальнику службы абвера, занимающейся наблюдением за телеграфно-телефонной связью. Он отреагировал абсолютно спокойно. «Симекско» — одна из солидных фирм, и нет никаких оснований лишать ее привилегий.

Этого было недостаточно, чтобы рассеять мои подозрения. Я решил повидать начальника интендантской службы Брюсселя, под контролем которого осуществлялись все торговые сделки с вермахтом. Когда я спросил, каково его мнение о фирме «Симекско», он воскликнул: «О! Очень достойные, деловые люди! Если бы все были такими… Они работают безупречно и к тому же очень хорошо к нам относятся. Изо всех здешних дельцов только с ними у нас по-настоящему налажен личный контакт. Очень часто они приглашают нас на обеды и приемы и, должен сказать, принимают по-королевски…»

Меня же эти личные контакты скорее встревожили. Пировать со своими клиентами у сотрудников интендантской службы было не принято: такое не допускалось. Фирме «Симекско» определенно пришлось приложить немало усилий, чтобы приучить их к этим вольностям. Но с какой целью?

Я попросил моего собеседника рассказать кое-что о руководителях фирмы. Он сообщил, что латиноамериканец уехал во Францию, а его сменил бельгиец Назарен Драйи, но что самым главным лицом в фирме, по-видимому, является другой бизнесмен, живущий в Париже. Он нередко приезжает в Брюссель, в частности, для того, чтобы забрать прибыль «Симекско», и мой интендант очень часто встречался с ним. Он расхваливал парижанина напропалую, утверждал, что это необыкновенно энергичный и деятельный человек, безоговорочный сторонник рейха. Тогда я попросил описать мне его. Поскольку вы уже поняли, о ком шла речь, незачем говорить, что, слушая это описание, я обливался холодным потом. В конце концов, достав из бумажника одну из двух фотографий, найденных на улице Атребат, я спросил: «Это он?» Увы, это был действительно он — Большой шеф… Что же касается латиноамериканца, то, разумеется, речь шла о Кенте…

Представьте себе мое изумление и ужас. Конечно, с розыском советских шпионов в пригородных кафе покончено, но обнаружить их в кругу высокопоставленных немцев в Брюсселе… Тем более в таком великолепном наблюдательном пункте, как интендантская служба! Благодаря «Симекско» и сделкам, которые эта фирма заключала с вермахтом, они знали все о численности немецкой армии в Бельгии, ее оснащении, о сооружении «Атлантического вала» (фирма принимала активное участие в этих работах) и т. д. Кроме того, работникам интендантской службы по характеру своей деятельности приходилось много ездить, встречаться с людьми, они были в курсе очень многих дел. И напитки Кента, должно быть, развязывали языки…»

По некоторым данным, не чутье Франца Фортнера погубило «Симекско», а предательство Ефремова. Когда Треппер инструктировал его, он рассказал о существовании «Симекско», настоятельно рекомендуя держаться подальше от фирмы: поскольку во главе ее долгое время стоял Кент, дело это было опасным. Ефремов вполне мог выдать «Симекско», наряду со всем остальным.

Как же поступят с разоблаченной «Симекско»?

«Мы навели справки об акционерах фирмы, — рассказывает Фортнер. — Это были бельгийские бизнесмены, явно не подозревавшие, в какое осиное гнездо они попали. Я отправился в «Симекско» под видом офицера интендантской службы, желающего закупить почтовую бумагу для оккупационных войск. Меня принял коммерческий директор Назарен Драйи. Ничто в его поведении не вызывало подозрений: он беседовал со мной, как обычный торговец с обычным клиентом. К тому же почтовой бумаги у него не оказалось, и сделка не состоялась. Чтобы узнать побольше, мы решили никого пока не арестовывать и понаблюдать за фирмой, в частности, подключив их телефон к системе подслушивания. Но я должен рассказать вам о последнем — невероятном! хотя их было немало — сюрпризе расследования…

Приехав в Брюссель, я решил, что мне не стоит располагаться в штаб-квартире абвера; противник очень скоро вычислил бы меня. Лучше обзавестись какой-нибудь конторой, где под вымышленным именем я принимал бы безо всяких опасений своих осведомителей. Итак, я снял на имя Рьепера помещение под экспортно-импортную контору в торговом доме № 192 на улице Руайаль. А знаете, где находилось бюро фирмы «Симекско»? На улице Руайаль, дом 192. Они располагались на той же лестничной клетке, что и моя контора, в смежном помещении, разделенном такой тонкой перегородкой, что мы слышали друг друга, находясь в своих комнатах. Вполне возможно, что они установили микрофоны, чтобы записывать мои разговоры… Вы, может быть, помните, что, найдя на улице Атребат фотографии Большого и Маленького шефа, я испытал странное ощущение, что где-то их видел? Еще бы: я десятки раз сталкивался с ними на лестнице! Встречал на лестничной площадке, и мы раскланивались! Добавлю, что после операции на улице Атребат они все же остерегались появляться на улице Руайаль, иначе я наверняка узнал бы их. Но ведь это невероятно, не так ли? Действительно фантастическая история! Если бы такое прочитали в романе, сказали бы, что автор напридумывал слишком много…»

В самом деле, удивительная история, и даже больше, чем думает Фортнер. Ведь если ему до конца не было известно, что такое «Симекско», работники фирмы точно так же не догадывались, что скрывается за табличкой «Рьепер, импорт-экспорт». Несколько месяцев агенты советской разведки находились на одной лестничной клетке с немецкой контрразведкой, но и те, и другие не подозревали об этом!

Случай — фантастический режиссер, но актеров, достойных его таланта, не оказалось…

Любовная история

Василий и Анна — два русских эмигранта из дворян, разоренных коммунизмом; Париж кишит такими. Но Максимовичи не имеют ничего общего с отбросами из числа бывших аристократов — таксистами или балалаечниками, сходящими с ума от ностальгии. Они принадлежат ко второму поколению эмигрантов, распрощавшемуся с прошлым и устремленному в будущее. Поскольку старый генерал Павел Максимович умер в бедности, заботу о детях взял на себя монсеньор Шапталь, покровитель эмигрантов всех рас и национальностей, волею судеб попавших в Париж. Благодаря ему Василий поступает в Центральную школу[11] и становится горным инженером; Анна изучает медицину и специализируется по неврологии.

После объявления войны полиция отправляла в лагерь Верне подозрительных иностранцев. Василия Максимовича взяли через несколько месяцев, но Анна избежала интернирования благодаря своей профессии: душевнобольные — и тихие, и буйные — нуждались в ней и ее клинике.

Лагерь Верне был расположен в Арьеже, в тридцати километрах от Пиренеев и испанской границы. После массовых облав в сентябре 1939 года на пятидесяти гектарах земли, огороженных колючей проволокой, устроили нечто, вроде огромной резервации, куда свозили всех подряд. В Верне попали тогда и испанские республиканцы, и русские эмигранты (монархисты, социалисты, фашисты), французские коммунисты, уголовники, а также сотни немецких эмигрантов, чудом избежавших гестаповских застенков или гитлеровских концентрационных лагерей. Французским властям было безразлично, что эти люди — самые ярые противники нацизма в мире. Власти с таким рвением ковали будущую победу, что не желали тратить время на пустяки, и предпочли без разбора засадить в лагерь всех, кто был на подозрении у полиции.