Георгий Свиридов - Стоять до последнего Страница 2

— Ему просто подсудили. А в этом году наш Ваня Запорожский себя покажет!

— Проигравший всегда имеет перспективу взять реванш, — философски заключил Телеверов, усаживаясь поудобнее. — Сейчас мы увидим, так сказать, красу и гордость нашего ринга в действии. — И спросил шофера: — Кто сегодня выходит против него?

— Какой-то Миклашевский… Мастер спорта. Ленинградский военный округ, — прочел водитель. — Случайно вырвался в финал. Игра будет, как говорят, в одни ворота.

— Миклашевский? — оживился Ильинков. — А как звать? Не Игорь ли?

— Так точно, товарищ полковник, Игорь Миклашевский. Вы его знаете?

— Знаю одного Миклашевского Игоря, вернее, видел не раз на ринге. Он из Московского института физкультуры, хороший боксер, думающий.

— У нас тоже попадаются думающие боксеры, — встрял в разговор сосед справа, пожилой мужчина интеллигентного вида. — Подумают, подумают и отказываются выходить против Запорожского. Ваш не из таких?

— Если тот самый, то не из таких, — ответил Ильинков и стал звонко хлопать в ладоши.

— На ринг приглашаются боксеры среднего веса, — громко объявил диктор, поднося микрофон к губам. — Мастер спорта Игорь Миклашевский, спортивный клуб армии, и чемпион Ленинграда, чемпион Балтийского флота мастер спорта Иван Запорожский!

Сразу наступила короткая тишина. Внимание зала было приковано к рингу, потом раздался взрыв ликования. Под радостные выкрики и приветственный топот по ступенькам на помост первым поднимался Запорожский. Высокий, светловолосый, уверенный. На плечах темно-синий мохнатый халат. Рядом с ним, перекинув небрежно через плечо полотенце, шествовал тренер, самодовольный, рано располневший плотный мужчина. Ильинков скользнул взглядом по Запорожскому и по манере держаться, по нагловато-уверенной улыбке понял, что на ринге признанный ас, избалованный успехом и победами.

Появление Миклашевского зал встретил сдержанно. Редкие хлопки лишь подчеркнули отношение зрителей к новичку. Его просто рассматривали. Рассматривали внимательно, оценивающе. И прикидывали — сколько минут он сможет продержаться против Запорожского.

Миклашевский внешне был не так эффектен и чуть проигрывал своему сопернику. Выглядел он несколько моложе, был тоньше в талии, более худощав, хотя шириной грудной клетки нисколько не уступал Запорожскому. Во всем его облике сквозила природная мягкость, интеллигентность, за которой не угадывалась обычная бойцовская напористость. Он напоминал скорее артиста, исполняющего роль боксера, нежели настоящего мастера ринга.

— Ваш? — Телеверов кивнул в сторону Миклашевского.

— Вроде он самый, — сказал Ильинков и тише добавил: — Видимо, его призвали в армию, потому и оказался в Ленинграде.

Анатолий Генрихович Зомберг, тренер армейцев, перед боем ни на минуту не покидал Миклашевского. Тренер понимал состояние своего боксера, хотя тот и старался скрыть волнение и нервное напряжение. Нелегко выходить против чемпиона!

За последние годы Запорожский не знал поражений в родном городе. Боксеры, встретившись один-два раза с его кулаками, спешили убраться из средней весовой категории. Одни, не мудрствуя, сгоняли вес, парились в бане, потели в тройных лыжных костюмах на тренировках и спускались в более безопасный полусредний вес. Другие торопливо наращивали килограммы и уходили выше, в полутяжелую весовую категорию.

Зомберг, откровенно говоря, опасался, что и Миклашевский после боя с Запорожским начнет искать «благородный повод», чтобы уйти в иную весовую категорию. Хотя в глубине души тренер почему-то верил, что пришедший в сборную округа лейтенант зенитных войск Игорь Миклашевский, недавний студент выпускного курса Московского института физкультуры, обладает незаурядными способностями, если не сказать — врожденным талантом турнирного бойца. Опытный глаз тренера видел многое, через его руки за десять лет работы прошла не одна сотня парней, стремившихся сделать карьеру на ринге, но такого еще не попадалось! Особенно бросилась в глаза тренеру необычная, почти мгновенная реакция, стремительность маневра и быстрая восстанавливаемость Миклашевского, который, казалось, не знал, что такое усталость. И удар у Игоря был, приличный удар. Особенно прямой справа. Блеск! Зомберг был убежден, что боксер, не обладающий ударом, вовсе не боксер, а фехтовальщик на кулаках. Ринг имеет свои законы и там, сколько ни занимайся фехтованием, как искусно ни махай руками, все равно главную точку ставит нокаутирующий удар.

Вместе с тем Зомберг и побаивался нокаутирующего пушечного удара Ивана Запорожского, как бы тот не поставил крест на карьере молодого армейского средневеса.

И надо же было случиться, что в раздевалку заглянул Запорожский. Раскрыв дверь раздевалки пинком ноги, он вошел уверенной походкой и несколько секунд изучающе смотрел холодными глазами на Миклашевского. Высокий, светловолосый, на плечах мохнатый синий халат, небрежно стянутый в талии поясом, стройные сильные ноги, коричневые франтоватые боксерки на белой лосевой подошве.

Зомберг шагнул вперед и, вытянув руку, указал на дверь:

— Прошу!

Но тот сделал вид, что не заметил тренера.

Подбоченясь, Иван Запорожский пренебрежительно покачал головой, как бы сочувствуя Миклашевскому, и процедил сквозь зубы:

— Советую не выходить на ринг. Второе место для тебя и так много.

Миклашевский, к удивлению тренера, не вспыхнул, не ответил дерзостью и не сник перед признанным авторитетом. Он просто улыбнулся, как улыбается старший младшему, и с чувством собственного достоинства спокойно ответил:

— Будем драться.

Лицо Запорожского сразу сделалось злым. Он не привык к таким ответам. Криво усмехнулся, многозначительно произнес:

— Пожалеешь!

Круто повернувшись, Запорожский крупными шагами вышел из раздевалки.

— Ринг покажет! — сказал ему вслед Миклашевский. — На меня психическая не действует, организма не воспринимает!

Едва прозвучал гонг, Запорожский ринулся вперед, ринулся без разведки, самоуверенно и нахально. По рядам зрителей, до отказа заполнивших просторное помещение цирка, прокатился одобрительный гул. Зрители жаждали видеть своего фаворита в стремительном наступательном порыве.

— Прокати слева направо, а потом наоборот!

Запорожский был эффектен. Сильное, тренированное тело, хорошо сложенное, как у тех мраморных фигур из античного мира, что застыли на аллеях Летнего сада, дышало мощью и энергией. Белая безрукавка лишь подчеркивала рельефно выступающие мышцы, которые, словно стальные шары, перекатывались под тонкой светлой кожей. Чуть нагнув к левому плечу светловолосую голову, отчего его нос с легкой горбинкой становился похожим на клюв орла, выставив вперед левую руку, Запорожский мягкими быстрыми шагами устремился по диагонали в противоположный угол, готовый смести все на своем пути.

Миклашевский едва успел повернуться к сопернику, как тот был уже рядом и пустил в ход свои литые кулаки.

— Давай, дави! — крикнул кто-то и осекся.

На ринге произошло что-то непонятное. Молодой армейский боксер, которого должен был смести чемпион флота, в последнее мгновение сделал короткий шаг в сторону и вперед, сделал неуловимое движение телом, и Запорожский, вложивший в свой напор всю силу, потерял равновесие и плюхнулся на канаты. Они спружинили и удержали падающего моряка. По лицу и шее чемпиона, на которой вздулись жилы, пошли красные пятна. Запорожский негодовал. Используя пружинистую силу канатов, он оттолкнулся от них и снова бросился на Миклашевского.

Тот, кто сидел поближе к рингу, видел спокойствие, удивительное спокойствие на лице Игоря и точный расчет каждого движения. Запорожский трижды кидался на соперника со своим излюбленным правым крюком в голову, и каждый раз его кулак, спрятанный в пухлую кожаную перчатку, не доставал до желаемой цели каких-то двух-трех сантиметров, и все три раза Иван постыдно терял равновесие… А Миклашевский издали наносил прямые удары одной левой, колющие, неприятные, дразнящие. И набирал очки!

К середине раунда вспышка негодования, охватившая Запорожского после первых неудачных атак, потухла, словно его окатили холодной водой, и уступила место опыту турнирного бойца. Иван взял себя в руки, каждую атаку стал готовить более тщательно. Соперники закружились в центре ринга, словно исполняли под всеобщее молчание таинственный ритуальный танец. Каждый зорко следил друг за другом, по еле уловимому изменению положения ног стараясь угадать начало атаки.

— Армия, жми!

— Флот, атакуй!

Всплески атак стали проходить реже, но более яростно.

Соперники осыпали друг друга стремительными сериями ударов. Ильинков понимал, что вот-вот должен наступить критический момент. Вспышки атак были лишь подготовкой к решающему штурму. Запорожский плетет тонкую сеть, стремясь запутать, увлечь армейца, чтобы потом в удобный миг единым броском кончить игру.