Василий Быков - Волчья яма Страница 2

Дал Бог человеку разум – на собственную погибель.

Как только солдат переставал думать про пищу, его сразу одолевала дрема. Однако днем спать он не решался. Хотя тут, в лесу, никого еще не встречал. Сперва это обстоятельство обнадеживало, но потом стало пугать, казалось: напрасно он прибежал сюда. Все-таки люди чувствовали опасность и старались держаться от зоны подальше. Опять же одиночество чем дальше, тем больше угнетало солдата. Порой становилось невтерпеж. Но что делать? Убеждал себя, что иначе нельзя, что очутился он здесь не по своей воле, что лучше быть одному. Но, пожалуй, и одному становилось невозможно – не терпела душа.

Недолго полежав на пригреве, солдат снова учуял дым и не на шутку встревожился. Быстро подхватился и стал пробираться к речке. Показалось, дымом несло оттуда.

Где стежкой, а где напрямик через кустарник солдат выбрался на неширокую прибрежную лужайку, обошел ее краем ольшаника. К речке подступал обрывистый берег с соснами, и он пошел над обрывом, чтобы видеть реку. Еще издали на речном повороте заметил какое-то укрытие в обрыве – темный лаз в землянку – нору, прикрытую сверху палками. На конце одной из них моталась на ветру забытая тряпка, а поодаль, на самом берегу у воды лениво тлел костерок, дым от которого, наверно, и потревожил солдата.

Тут же на берегу он увидел человека.

Это был рослый мужик в распахнутой телогрейке, с шапкой на голове. Взмахнув над собой белым, наверно, самодельным удилищем, он на несколько секунд замер, а затем точным движением выбросил на берег рыбину. Рыба, как показалось издали, была не из мелких, наверно, не какая-нибудь уклейка. В тот момент человек тоже увидел солдата, которому, пожалуй, следовало смываться отсюда, но выуженная из речки рыбина словно загипнотизировала изголодавшегося парня, и он не спеша шел по берегу.

– Здравствуйте...

Рыбак не ответил, но и не наклонился за рыбиной, которая продолжала биться в траве. Вглядываясь в незнакомца, он изучал его, не зная, как отнестись к его появлению здесь.

– Лещ? – спросил солдат, чтобы не молчать.

– Подлещик, – скупо отозвался рыбак и решительно вскинул на гостя обросшее многодневной щетиной лицо. – А ты откуда тут взялся?

– Все оттуда же, – неопределенно ответил солдат и не в лад с прежней опаской беззаботно опустился на траву. Человек еще всматривался в него и спросил:

– А ты это – не из милиции?

– Из армии.

– Демобилизованный?

– Дезертир я, – сказал солдат и съежился. Никогда еще он не произносил этого слова, которое само сорвалось сейчас с языка.

Рыбак искренне удивился:

– Дела! Впервой вижу дезертира...

Он снял с крючка еще трепетавшего в руках подлещика, бросил на траву, где, как заметил солдат, уже лежало несколько ранее выловленных рыбин. Человек разговаривал громко, видно, чтобы показаться суровым, но солдат сразу почувствовал, что характером он вовсе не так строг, как хотел казаться.

– А дайте я, – вдруг попросил солдат, как только рыбак оснастил крючок новым белым червяком. Несколько помедлив, рыбак нерешительно протянул шершавое ореховое удилище.

– На. Коли умеешь.

– Когда-то ловил...

Человек отошел повыше и сел на берегу.

У солдата сразу клюнуло, и еще через две поклевки он выбросил на берег такого же подлещика. Поднявшись, рыбак снял с крючка рыбину, переставил ближе к солдату берестяной кулек с червяками.

За короткое время солдат вытащил еще трех подлещиков, и рыбак оживился:

– Ну, дезертир, оказывается, рыбацкое счастье у тебя! Я тут с утра – и три штуки. А ты за пятнадцать минут – четыре. Ну-ну! Лови больше.

Солдат сам удивился своей удаче. В детстве, случалось, ловил самое, может, большее пять-шесть плотвичек за день, а тут действительно повезло. Минут десять спустя он снял с крючка еще небольшого окунька. Но потом у рыбы, наверно, наступил перерыв, и сколько он ни бросал поплавок в прежнее и в иные места – ничего не взялось.

– Ладно! – сказал рыбак. – Придется эту пожарить.

Солдат невольно проглотил слюну и напомнил:

– А радиация?

– Хрен с ней, с радиацией! Вкусней будет. – Рыбак впервые дружески засмеялся, обнажив щербатую челюсть. Солдат с любопытством разглядывал его густо обросшее лицо, – человек был не стар, хотя и заметно помят жизнью, может, даже болен. Собрав в короткую полу телогрейки улов, он понес его к костерку, дым от которого продолжал тихо куриться над берегом. Солдат побрел следом, чувствуя и свое право на часть их общего улова.

– Спичек нету? – спросил на ходу рыбак.

– Нет.

– Это хуже. У меня тоже кончились. Так что – дуй за дровами.

Рыбак принялся разгребать угли в костерке, а солдат взобрался на невысокий обрыв и пошел в бор. Поблизости сушняка оказалось мало, пришлось пройти дальше, в молодой сосняк. Похоже, он был доволен неожиданной встречей, которая поможет ему утолить многодневный голод.

Спустя полчаса солдат приволок тяжелую охапку сушняка, бросил возле костра. Старательно перемешивая угли, рыбак пек рыб. Оба сосредоточенно молчали, напряженно дожидаясь вожделенного ужина. Однако ужин задержался, углей было маловато, и рыбак подложил в костер сушняка.

– Давно тут? – спросил он, когда костер стал разгораться.

– Второй месяц, – ответил солдат, и рыбак внимательно посмотрел на парня.

– Не скрутило тебя?

– Пока вроде нет.

– Тогда и не скрутит, – обнадежил рыбак. – Если за месяц не одолела, то и не одолеет. Она не каждого берет.

– Кто знает, – тихо сказал солдат.

– Я знаю. Я здесь три месяца околачиваюсь, и ни черта. Закаленный организм.

– Как же вы его закалили?

– Просто: водку пил. Так что меня никакая холера не возьмет. Ты тоже, парень, не трусь, держи хвост пистолетом.

Солдат не возражал, хотя и не спешил соглашаться, только удивился самонадеянности человека. Сам он выпил водки не много, поэтому не чувствовал себя хоть сколько-нибудь закаленным.

Они сидели так, больше молча, возле припекавшего костерка, который то вспыхивал шустрыми языками пламени, то начинал дымить, безбожно окуривая их лица. Солдат с непривычки отворачивался, рыбак же, почти не реагируя на дым, тщательно загребал в угли восемь рыбин.

– Эта уже скоро готова. Положим ее сюда, а эту – поближе к огню. Вот так...

Наконец он выгреб одну и, обжигая пальцы, торопливо отер с нее пепел.

– Ну во! Правда, сыровата, холера. Но есть можно...

Выхватил еще одну, но, не удержав, уронил на траву.

– Эта твоя. Угощайся.

Рыбина оказалась слишком горячей, чтобы удержать ее в руках, солдат, не поднимая, очистил на траве налипшую по бокам золу и стал отделять костистые кусочки. В общем, было вкусно, но мало, и рыбак сказал:

– Бери еще одну. Остальное на завтра.

«Что ж, и за то спасибо», – подумал солдат, втайне надеясь, однако, на иную дележку. Но рыбак и сам съел только две рыбины и задумчиво помедлил, что-то решая.

– Ладно, еще по одной. Остальное – утром.

Съели еще по одной, но все равно не наелись. В золе остались три последние, и рыбак принял неизбежное решение:

– А, черт с ними! Что оставлять! Еще до утра не доживешь – радиация!

Именно этого и дожидался солдат. Правда, упоминание о радиации укололо – значит, не так уж застрахован от нее и рыбак. А тот по-хозяйски сгреб в кучу угли, побросал в костер недогоревшие концы сушняка.

– Ты заночуешь или пойдешь? – спросил он просто, как давнишний знакомый. – Хотя куда тебе идти, если дезертир.

– Заночую.

– Правильно. Будем на пару поддерживать огонь. Не дай бог, потухнет, понял?

– Так точно.

Кажется, солдат был доволен и даже припомнил книжку, читанную в школе, которая называлась «Борьба за огонь». Он забыл фамилию автора, но помнил события, происходившие в первобытном племени, потерявшем огонь. Похоже, к ним возвращалась давняя забота. Но все же он был не один, кажется, его одиночество кончилось.

– Тебя как зовут? – подобревшим голосом тихо спросил рыбак.

– Да солдат просто, – ответил парень, которому вовсе не хотелось называть свое имя, хоть и врать он также не имел желания.

– Ну а я бомж просто, – в тон ему сказал рыбак и засмеялся. – Так что два сапога – пара.

«Что ж, – невесело подумал солдат, – действительно подобралась пара – бомж с дезертиром. Интересно, что из этого получится».

– Такие дела! – неопределенно произнес бомж и вытянулся на траве. Из распахнувшейся его телогрейки с торчащими в дырах клочками ваты выглянул худой, запавший живот, покрытый россыпью синеватых болячек. Солдат отвел глаза, подумав, что и у него тело, наверно, не лучше, столько недель без мытья. Полежав немного, бомж поднялся, сел на траве.

– Не поели, а аппетит раздразнили... Знаешь, солдат, бери ты уду и побросай. Может, еще что попадется.

Солдат послушно поднялся, взял не очень удобное, самодельное удилище с леской и пошел на прежнее место, где недавно еще клевало.

– И гляди мне крючок! – крикнул вдогонку бомж. – Потеряешь – голову оторву.