Жиль Перро - Красная капелла. Суперсеть ГРУ-НКВД в тылу III рейха Страница 2

В 1929 году во Франции насчитывалось три тысячи рабкоров; некоторые из них работали на французских военных предприятиях или на заводах, выпускающих продукцию стратегического назначения. Статьи, которые они посылали в коммунистические печатные органы, разоблачали тяжелые условия труда на предприятиях, но для этого поневоле приходилось рассказывать более или менее подробно о работе как таковой. Статьи, содержащие наиболее полную информацию, не публиковались. Их передавали советскому посольству в Париже, откуда они попадали в Москву. Если сообщение казалось особенно интересным, к рабкору посылали агента, которому он мог рассказать все, что знал.

Эта эффективная система работала безотказно в течение трех лет. В феврале 1932 года кто-то донес о ней французской полиции. Несмотря на такую удачу, комиссару, занимавшемуся расследованием — у него была довольно смешная фамилия Фо-Па-Биде[1] — понадобилось более полугода для того, чтобы обезвредить сеть. В своих отчетах он не скупился на похвалы в адрес шпионов, которых ему предстояло арестовать. В частности, их шеф отличался исключительной способностью уходить от слежки и избегать «мышеловок», видимо, он располагал полным списком парижских домов, имевших два выхода. Доведенные до исступления, но восхищенные, полицейские дали ему прозвище «Фантомас». Когда его наконец поймали, оказалось, что это польский еврей, попавший во Францию через Палестину. Ему было двадцать восемь лет, и звали его Исайя Бир. Его двадцатисемилетний заместитель также был польским евреем, перебравшимся во Францию из Палестины. Его звали Альтер Стром.

Их профессиональная подготовка поразила французских полицейских. Арестованный «Фантомас» казался самым обыкновенным «человеком с улицы». Он жил в захудалом отеле, не получая никакой корреспонденции и никого не принимая. Контакты с организацией осуществлялись главным образом через молодую женщину, которую все считали его любовницей. Это был незамысловатый, но эффективный прием. Конспирация внутри группы была такой строгой, что это позволило большинству ее членов ускользнуть от полиции. В том числе Леопольду Трепперу, другу детства Альтера Строма. Работа с «Фантомасом» была для Треппера хорошей школой. Гестаповцы, которым через несколько лет пришлось вести за ним охоту, могли бы в свою очередь найти немало полезного для себя в досье, собранном Шарлем Фо-Па-Биде, но, судя по всему, они туда не заглядывали. Они знали, кто такой Леопольд Треппер, но о существовании Лейбы Домба даже не подозревали.

Трепперу было двадцать восемь лет, когда он, прыгнув в поезд, ускользнул из ловушки, расставленной полицией. Приехав в Берлин, он сразу же установил контакт с советским посольством. После нескольких дней ожидания ему было приказано отправиться в Москву поездом; по прибытии на станцию назначения он должен был, оставаясь в своем купе, дождаться, пока схлынет поток пассажиров: за ним придут. Так и произошло. Треппер не представлял себе, какое будущее ему уготовано, но, без сомнения, надеялся очень скоро получить новое задание. Он прождал его четыре года. Несмотря на свое богатое событиями прошлое, целую серию пережитых испытаний, несмотря на опыт работы под началом «Фантомаса», для Москвы он все еще оставался не более чем многообещающим подмастерьем.

Через восемь лет после того, как он покинул Краковский университет, Треппер вновь сел за парту.

Так прошла первая часть жизни Большого шефа. Мы бегло изложили ее, переносясь из Польши в Палестину и из Парижа в Москву — так переходят речку, перескакивая с камня на камень.

Но рассказать вкратце о двадцати годах жизни человека проще, чем донести до читателя во всей полноте и подлинности какую-нибудь четверть часа из этой жизни. Возьмем, к примеру, то памятное мгновение, когда Треппер встретил Жоржи де Винтер. Это произошло в Брюсселе в 1939 году. Жоржи — дочь чрезвычайно безалаберного и очень красивого американца, являвшего собой нечто среднее между Гари Купером и Кэри Грантом. Он работал художником-декоратором в павильонах студии «Парамаунт» в Голливуде и осваивал актерское ремесло.

Вернувшись с матерью в Бельгию, Жоржи живет как типичная девушка из хорошей семьи, обучается классическому танцу. Ей двадцать лет, и она очень хороша собой. По фотографиям можно судить о ее великолепной внешности, осанке, блеске глаз, прекрасной фигуре. Через двадцать лет, когда оставшиеся в живых станут рассказывать свою историю, они будут вспоминать Жоржи как некий оазис красоты и свежести во время ужасного путешествия.

Трепперу в это время тридцать пять лет. Красивым его не назовешь. Довольно привлекательное лицо, хорошей формы голова, белокурые вьющиеся волосы и пронзительный взгляд, но роста он среднего и склонен к полноте. Его неотразимость — в другом, в сочетании силы и нежности. «Настоящий хозяин! — утверждает художник Билл Хоорикс. — Треппер обладал мощью и жизненной силой быка». «В нем ощущалось какое- то внутреннее напряжение», — дополняет типографский рабочий Миньон. Но мадам Кейри, служащая конторы, говорит: «Это был славный человек! Лучший из людей!» А писатель Клод Спаак отмечает: «Он был бесконечно добр к людям». Треппер обладает внутренней силой, которая успокаивает и ободряет. В его присутствии все становится проще. Он бы мог быть великолепным духовником.

Жоржи входит в кондитерскую. Расплачиваясь, она роняет перчатки. Треппер быстро наклоняется и подает их. Его предупредительность нравится ей, разговор вызывает интерес, и она соглашается увидеться с ним еще раз.

Они встречаются. Жоржи, разумеется, видит в Треппере только делового человека, за которого он себя выдает и на которого действительно похож. Могла ли она подозревать, что этот приятный полноватый мужчина был когда-то бунтовщиком в Домброве, дробильщиком булыжников в Палестине, тайным сообщником «Фантомаса»? И откуда ей знать, что он приехал из Москвы, и тем более, что он там делал?

А действительно, что?

С 1932 по 1934 год он учится в университете Мархлевского[2] В 1935 году ведет рубрику по проблемам культуры в газете «Эмес», которая издается для русских евреев. Но в то же время он является слушателем военной академии, где генерал Орлов читает специальный курс будущим разведчикам.

В 1937 году друг Треппера Стром, входивший в группу «Фантомаса», приезжает из Франции, отбыв срок тюремного заключения. Он ставит под сомнение признанную версию событий, приведших к уничтожению сети. По всеобщему убеждению, виновником провала был некий Рикье, редактор газеты «Юманите». Но Стром заявляет, что не уверен в его предательстве, и предлагает послать Треппера в Париж, чтобы прояснить обстоятельства дела. Через пять лет после бегства из Франции Треппер возвращается в Париж с поддельным паспортом на имя Соммэ. Выдавая себя за родственника Строма, он прежде всего встречается с двумя основными адвокатами на том процессе: с Ферручи и Андре Филипом, известным деятелем социалистической партии. Затем он проводит доскональное расследование и через несколько месяцев приходит к убеждению, что Рикье невиновен. Это имеет большое значение, ибо с коммунистической партии снято обвинение в том, что она пригрела на своей груди доносчика. Но Треппер делает значительно больше: он находит настоящего предателя. Им оказался голландский еврей, бывший руководитель советской разведывательной сети в Соединенных Штатах. Этот человек, арестованный и завербованный ФБР, продолжал поставлять информацию американским службам даже после того, как Москва перебросила его во Францию. Сигнал, полученный французской полицией, исходил от ФБР. Треппер едет в Москву с отчетом, но на этот раз использует люксембургский паспорт на имя Майериса. Он сообщает своим шефам, что в Париже продолжается сбор документов для окончательного установления истины. Через пять месяцев он возвращается во Францию и вывозит из страны толстую связку бумаг. Это фотокопии писем, которыми обменивались голландец-предатель и американский военный атташе в Париже.

Делец, которого Жоржи встретила в брюссельской кондитерской, находится в Бельгии для того, чтобы организовать здесь подпольную сеть, и на этот раз он станет ее шефом, Большим шефом.

Они встречаются, нравятся друг другу. Это могло бы стать красивым началом, даже если неизбежен ужасный конец. Но Жоржи, при всем своем изяществе, уже на пятом месяце беременности по вине улетучившегося любовника. А Треппер, при всей своей доброте, готов предать Любу, подругу дней суровых. Он повстречал ее в Палестине. Люба была членом группы «Единство». Они однолетки; так же как Треппер, Люба — польская еврейка, их юность окрашена в одинаково черные тона: нищета, подпольная борьба в Польше. В то время, когда он еще верит, что сможет подняться на верхушку мачты, она работает на шоколадной фабрике, а по ночам учится, собираясь стать учительницей. Активистка коммунистического движения, Люба является членом ячейки, которой руководит совсем юный парнишка Ботвин. В то время некий польский агент-провокатор провел ряд операций по разгрому подпольных коммунистических организаций. Были подготовлены два покушения на него, но оба потерпели неудачу. Тогда еврейская ячейка Ботвина решает свести счеты с провокатором, и ей это удается. Люба вынуждена бежать в Палестину, где она работает вместе с Треппером. Во время одной запрещенной коммунистической демонстрации ее арестовывают, приговаривают к тюремному заключению, и только благодаря фиктивному браку с палестински гражданином не высылают из страны. И наконец, чтобы попасть к Трепперу во Францию, она использует паспорт сирийского араба, выдав себя за его жену.