Игорь Шелест - Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. Страница 2

Таким образом, разгадка наметилась: неоспоримо, что именно закрылки, почему-то выпущенные в линейном полёте, когда выпуск запрещён и инструкцией по лётной эксплуатации, и прочностными ограничениями, очевидно, и явились первопричиной серьёзной ненормальности в полёте, развившейся в катастрофу.

Трудно было, однако, представить себе, что могло побудить лётчиков вдруг выпустить закрылки, когда минутой ранее на борту 67-30 было «все в порядке».

— А если закрылки сработали сами собой? — проговорил в задумчивости Стремнин.

— «Сами собой»… Как это сами? — оживился доктор Платов.

— Ну, по крайней мере незаметно для экипажа.

Кулебякин поморщился:

— Я уже наводил справки у специалистов-электриков: они практически исключают такую возможность.

— Нет, доктор, вы не так меня поняли. И я не склонен грешить на электрику. Моя мысль проще.

Ну хотя бы так. Летя в крейсерском режиме на автопилоте, оба лётчика держались за штурвал. А тут кто-то из них нечаянно задел тумблер закрылков. Никто этого не заметил, и закрылки стали медленно выпускаться. Когда они выпустились на значительный угол и крыло, «распушившись», стало давать много большее сопротивление, скорость уменьшилась, поди, километров на сто… Лётчик, очевидно, заметил эту потерю скорости не сразу, а лишь услышав изменение тональности гула машины… Взглянул на приборы и опешил!.. Скорость почему-то погасла вдруг. Он цап обеими руками за штурвал и выключил автопилот…

— Погодите чуток, Сергей Афанасьевич, — прищурился Кулебякин, — не так динамично, а то потеряем кончик нити. Ещё вернёмся к тому, как поведёт себя самолёт, если лётчик, не зная, что выпустились закрылки, выключит автопилот…

— Да-с!.. Острейшая ситуация, — поёжился Платов.

— Минуточку, Семён Яковлевич. Повторяю, мы ещё вернёмся к этому. А сейчас позвольте спросить вас, Сергей Афанасьевич, как могло получиться, что один из лётчиков нечаянно задел перекидной тумблер закрылков, а другой этого не заметил?..

Представим: вот они сидят на своих местах — первый пилот на левом кресле, второй — на правом. В проходе между ними центральный пульт, на нём — злополучный тумблер… С чего бы, по-вашему, лётчикам вздумалось так безответственно размахивать руками?

— Не знаю, не знаю, Виктор Григорьевич. Я просто высказал предположение, и все тут.

— Позвольте мне, — включился Яшин, — предлагаю пойти в ангар и на такой же машине разыграть в креслах лётчиков любой «скетч» с размахиванием рук.

Предложение Яшина понравилось.

— Ну что ж, пошли? — сказал Кулебякин.

— Конечно, — подхватил Платов, — в кабине всё будет наглядней.

Через десять минут комиссия поднялась в салон такого же, как 67-30, самолёта — транспортного четырехдвигательного. Кулебякин предложил:

— Пусть лётчики пройдут вперёд и сядут за штурвалы, а мы, «наука», последуем за ними в пилотскую кабину и сзади поглядим, как они будут действовать.

— Ян, садись на левое, а я — на правое, — пропустил Яшина вперёд Стремнин.

— Не возражаю, — запыхтел тот, протискиваясь под левый штурвал. Стремнин, выждав, тоже уселся, поставил ноги на педали, обхватил привычно штурвал.

Яшин обернулся и, глядя на центральный пульт, стал объяснять, где что расположено:

— Ну, эти красные кнопки — управление вводом винтов во флюгер. Они, как видите, защищены хорошо, их случайно не включишь. Да они нас сейчас и не интересуют. Пойдём дальше. В этом квадрате — все относящееся к настройке автопилота: лампочки, верньеры, тумблеры — смотрите, они закрыты крышкой. Далее этот солидный рычажок с боковой защёлкой — для выпуска и уборки шасси. Чтоб его отклонить — нужно отодвинуть сперва эту защёлку. Словом, случайно шасси не выпустишь и не уберёшь… Ну и, наконец, вот он, этот перекидной рычажок, который больше всего нас интересует, — тумблер, как мы его чаще называем, выпуска и уборки закрылков. Что ж?.. И он защищён с боков этими дужками… — Яшин погладил дужку ладонью и, чувствуя, что она касается шарика на конце рычажка, обернулся к стоящим позади: — Ну здесь, кажется, задеть его можно. Только, чтобы в воздухе так водить по нему рукой, нужно быть сумасшедшим!

— Кхе, кхе… — напомнил о себе Кулебякин. — Если верить радиограмме с борта 67-30, там в тринадцать двадцать одну все были здоровы. Поэтому преднамеренное включение закрылков на выпуск давайте отбросим. Надеюсь, других суждений на этот счёт пока нет?

— Вроде бы нет, — согласился Платов.

— Тогда, товарищи лётчики, к вам ещё такой вопрос: мог ли ещё кто-нибудь из экипажа, помимо пилотов, пошарить здесь рукой?

Яшин со Стремниным переглянулись. Яшин отпарировал:

— «Пошарить»? И чтоб лётчики этого не заметили?.. Ну нет, это исключено!

Стремнин добавил:

— А если бы кто и попытался это сделать незаметно — тогда это была бы уже диверсия. Но надо исключить и её, так как вряд ли злодей затеял бы такую игру, находясь на борту сам.

— Словом, преднамеренное включение тумблера мы отвергаем? — взглянул на лётчиков Кулебякин.

Стремнин вспомнил что-то:

— Ян, а ты слышал о таком случае: в рейсовом полёте в кабину к лётчикам попросился мальчишка — сын одного из пассажиров. Лётчики позволили ему побыть, предупредив, чтоб ни к чему не прикасался. Но каково мальчишке и не потрогать? Он тронул. И тут же был выставлен за дверь.

— В нашем случае и мальчишка исключён — самолёт летел порожняком.

— Знаю, — чуть смутился Стремнин, — это просто для информации.

— Тогда давайте остановимся на версии, что один из лётчиков нечаянно задел тумблер закрылков и не заметил этого. Так, что ли? — Кулебякин окинул всех глазами. — Вижу, возражений нет. Тогда поехали дальше. — Он помассировал в задумчивости щеки рукой и продолжал: — Что ж, товарищи лётчики, попробуйте изобразить… кхе, кхе… Как Ян выразился, «скетч»… Иначе говоря, попробуйте, пожалуйста, жестикулировать как вам вздумается, не стесняя себя в движениях. Поглядим, что из этого может получиться.

Яшин и Стремнин переглянулись в нерешительности, потом, поняв друг друга, рассмеялись и стали размахивать руками как бы в пылу отчаянного спора, грозящего перейти в потасовку. Они хватали один другого за локти, толкали, наклоняясь над пультом, но, рассмеявшись, в конце концов прекратили возню. Мол-де, какая чепуха! Потом Яшин попробовал уронить сигарету и долго шарил руками возле пульта, но сколько ни старался задеть злополучный тумблер рукавом куртки — не сумел. Попробовал и Стремнин и так и этак и, обернувшись к Кулебякину, сказал:

— Нет, доктор, руками не выходит.

— Давай ногами! — рассмеялся Яшин.

— А ведь это идея! — подхватил прочнист Ефимцев, до этого только наблюдавший. — Вот так, скажем, один из них встал, чтоб выйти в хвост, и задел рычажок ногой…

— Саня, ты Архимед! — взревел Яшин. — И скорей всего менее аккуратно это мог сделать второй пилот… Постой, постой, — предупредил он Стремнина, тот хотел было возразить, — психологически это именно так: на втором пилоте меньше ответственности. Он перешагивает через пульт, видя, что первый остаётся за штурвалом.

— Ну хорошо, пусть так, — кивнул Стремнин.

— Тогда, Серёга, встань из-за штурвала и выйди, перешагнув через пульт, а мы поглядим, каковы взаимоотношения твоей штанины с нашим любимым тумблером.

Стремнин ловко перекинул ногу через пульт, не прикоснувшись ни к чему.

— Э нет! — запротестовал Яша. — Ты не порхай, как балерун, а действуй, как увалень.

— Попробую, — кивнул Сергей.

Он снова забрался в кресло, и тут же, зевая и потягиваясь, привстал, и, не глядя под ноги, перевалился влево, слегка шаркнул ногой о пульт и выбрался в проход.

Яшин одёрнул:

— Переигрываешь! Не проломи щиток! Давай ещё.

Стремнин стал двигаться ловчее, то забираясь в кресло, то вставая и вымахивая ногу через пульт. И вдруг услышал:

— Есть!

— Не штаниной — каблуком задел!

— Все равно считается! — усмехнулся Яшин. — Тумблер перекинут на выпуск: принимаем, что с этой секунды закрылки пошли.

— Каково?! — крякнул Кулебякин, красноречиво оглядывая всех.

— Спрашиваете, доктор! Ведь следствие ведут знатоки.

Стремнин прогундосил:

— «Если кто-то кое-где у нас порой…»

Платов, несколько выходя из образа, уставился на Сергея.

— Будем считать, что доказано: могли задеть и не заметить! Так, что ли? — окинул всех взглядом Кулебякин.

— Да, да!.. Вне сомнения! — раздались голоса.

— Хорошо, — сказал Кулебякин, — а теперь продолжим разговор о том, что могло быть дальше, когда второй пилот, задев тумблер, ушёл в хвост, а первый лётчик через двадцать-тридцать секунд увидел и обомлел: «Ба, скорость гаснет?!» Вы начали, Сергей Афанасьевич, об этом вам слово.

— Я, собственно, своё мнение сказал. Ян, теперь ты.

Тот помедлил, глядя на приборы перед собой, будто спрашивая у них совета. Потом заговорил, ни к кому не обращаясь: