Юрий Чернов - Война погасила маяки Страница 2

События, связанные с обороной островов эстонского архипелага, можно разделить на три этапа. Первый — от начала войны до 10 июля, когда борьбу с фашистами вели береговые батареи, корабли и авиация, базировавшаяся на островах. 10 июля противник вышел на побережье Моонзундского пролива, и в обороне островного гарнизона начался второй этап. В эти дни части островного гарнизона непосредственно вступили в борьбу с фашистами. Они высаживались на материк, чтобы оказать помощь нашим войскам, сражавшимся в этом районе. 8 сентября высадкой вражеского десанта на остров Вормси начался третий, самый драматический этап обороны архипелага.

Упорные бои шли за каждый остров, за каждый клочок моонзундской земли. Они продолжались до конца октября 1941 года.

Оборона островов Моонзундского архипелага в 1941 году — славная страница в боевой летописи Краснознаменного Балтийского флота. Не случайно Моонзунд порой называют балтийским Брестом. Но оборона островов — это еще и великая трагедия многих ее участников.

Пусть же хотя бы через десятилетия родные и близкие моонзундцев, те, кто считал их пропавшими без вести, узнают из этой книги, как мужественно боролись они с врагом — германским фашизмом.

Помогли автору написать эту книгу без малого две сотни участников боев, рассказавших о днях испытаний, приславших воспоминания, дневники, письма. Великое им спасибо!

Глава I

Курессаре — остров журавлей

Лето 1940 года. Маленький паровозик загудел пронзительно и резко дернул вагоны. Мария Яковлевна Щербакова крепче прижала к себе маленькую дочь. Обе с интересом смотрели, как за окнами вагона поезда узкоколейной дороги поплыла станция. Начали расходиться с перрона провожающие. Пожилая женщина ловко села на велосипед, нажала на педали. За ней, привязанная к багажнику, привычно двинулась пестрая откормленная корова.

Здесь, в Эстонии, для жителя России все это казалось непривычным. Да и одеты люди не так, и речь чужая.

С грохотом мимо окна понеслись переплеты моста. Лариса испуганно прижалась к матери. А сосед, немолодой, загорелый человек, сказал:

— Скоро станция Виртсу, сударыня.

В первый раз, когда он так назвал ее, Мария Яковлевна чуть не фыркнула. А потом понемногу привыкла и к необычным выражениям, и к старым оборотам речи собеседника, которые в Советской России уже давно не употреблялись.

— Моонзунд, — указал попутчик на серебристую полосу.

Впервые это название она услышала в Таллине. Муж хотя и служил уже год на Моонзунде {4}, но в письмах этого названия не упоминал.

На вокзале в Таллине было многолюдно и шумно. Отходили автобусы, звонили трамваи. Она спросила у женщины, как найти комендатуру, но женщина не понимала по-русски. Выручил их извозчик — голубоглазый широкоплечий здоровяк, хорошо говоривший по-русски. К великому удовольствию Ларисы, они уселись в высокую коляску. Резиновые шины мягко катили их по мостовой, а копыта лошади звонко цокали о камни.

Вот потянулся старый парк. Белые лебеди плавали в пруду. Вверх уходила высокая крепостная стена, а над ней возвышались старые башни. Все окружающее было необычно и скорее напоминало театральные декорации.

В военной комендатуре ей подробно объяснили дорогу до островного города Курессаре. Дежурный вручил расписание поездов, а когда она уходила, отправил до трамвайной остановки сопровождающего — краснофлотца. Тот помог донести чемодан и корзину.

Загорелый попутчик, от которого пахло морем и рыбой, подсел к ним на какой-то станции вскоре после Таллина. Узнав, что они из России, он набил карманы Ларисы конфетами с яркими целлофановыми фантиками, а Марии Яковлевне поведал свою историю.

Еще осенью 1917 года, когда на Моонзунде русские солдаты и матросы вели упорные бои с высадившимся на эстонские острова германским десантом, ему, раненому русскому солдату, удалось избежать плена. Его выходила эстонская женщина. После революции в России власть в Эстонии захватила буржуазия. Возвращение на родину оказалось невозможным. Так и осел на Эзеле бывший солдат 525-го Каргопольского полка. Женился, стал рыбачить. Поселился в Курессаре.

— Хороший город Курессаре. По-эстонски значит — журавлиный. В центре — замок епископа. Ему лет шестьсот. Там музей сейчас. Пойдете в него — наслушаетесь всяких былей и небылиц.

Хорош наш город, а на родину, в Петроград, все-таки тянет. Брат у меня на Пороховых остался. Двадцать пять лет не виделись. При старой буржуазной власти о родных в Советском Союзе и не пикни. А теперь, когда в Эстонии победили Советы, обязательно побываю на родине, если война не помешает.

— Война?! — удивилась Мария Яковлевна. — С кем? С англичанами?

— Да нет же. С германцами. Хоть с ними и договор о ненападении заключен, а по всему видно — войны не миновать. Да и вашего мужа с товарищами разве напрасно сюда прислали? Они строят батареи по берегу, как и мы в шестнадцатом году…

Тревожно стало на душе у Марии Яковлевны от этих слов.

— А как эстонцы относятся к русским?

— По-всякому. Рыбаки и крестьяне с открытым сердцем новую власть встречают. А кто побогаче да из организации кайцелитов, те с установлением Советской власти через море в Швецию подались. Но дружки их тут затаились и ждут не дождутся, когда германец придет и все станет по-старому…

На противоположной стороне пролива, в рыбацкой пристани Куйвасту, попутчик усадил их в кабину машины.

Шуршал гравий под колесами. Белесая пыль, напоминающая зубной порошок, покрывала смотровое стекло. Мария Яковлевна больше не удивлялась, замечая старуху на велосипеде. А встречные крестьяне, завидя машину, останавливали рвущихся лошадей и брали их под уздцы. В Архангельске, откуда ехала женщина, лошади давно привыкли к грузовикам.

Под ровное гудение мотора Мария Яковлевна и Лариса задремали. Проснулись они от скрипа тормозов. Вечерело. Машина остановилась в парке у высокой тумбы с афишами. Шофер из кузова легко вытащил чемодан и корзину. Вынес на дорожку заспанную Ларису. Она в недоумении озиралась по сторонам.

— Приехали, штаб БОБР. — И видя, что женщина не понимает, улыбаясь объяснил: — Это сокращенно — Береговая оборона Балтийского района. Вот в том двухэтажном доме разыскивайте своего муженька. Счастливо!

Широкая аллея вела к башне с черепичной крышей. Красная голова ее пламенела в лучах заходящего солнца, возвышалась над деревьями парка. «Замок епископа», — сообразила женщина.

На тумбе афиши по-эстонски и по-русски сообщали, что в клубе будет выступать первый секретарь уездного комитета Коммунистической партии Эстонии Александр Муй, на второй — тоже на двух языках — объявлялось о просмотре нового фильма «Фронтовые подруги».

Так в 1940 году приезжали к своим близким на острова семьи советских военнослужащих. Так нашла своего отца, писаря из штаба БОБР, и маленькая Лариса.

В эти же дни к полуострову Кюбассари, расположенному в юго-восточной части архипелага, подошли два небольших транспорта. Загрохотали якорные цепи, взметнулась вода. Все население маяка — маячник с женой и трое ребятишек — вышли на берег. Нечасто такое случалось у Кюбассари.

Шлюпка-шестерка уверенно направилась к берегу. Два моряка вышли из нее. Поздоровались со взрослыми, поговорили о чем-то. Потом один из мальчишек взобрался на велосипед и скрылся в орешнике. Вернулся он не один. К маяку пришел высокий, слегка сутулящийся человек в резиновом плаще.

Рыбак Василий Кааль отлично знал остров. Он охотно согласился показать места, наиболее удобные для разгрузки транспортов. Балтийцы собирались установить на Кюбассари береговую батарею. Ее задача — прикрыть вход в Моонзунд с юга, если в случае войны вражеские корабли форсируют Ирбенский пролив и будут прорываться на север.

Моряки со шлюпки прощупывали глубины длинным шестом. Потом на берегу из двух жердей с пучками травы поставили створ. Транспорт приблизился к месту выгрузки, и на берег потянулись первые грузы.

К вечеру среди орешника забелели палатки. Ожил пустынный полуостров Кюбассари.

Подошла осень, первая советская осень на островах Моонзунда. Облетела листва орешника на Кюбассари. Сквозь голые ветви стала проступать синь Рижского залива. Однако с воздуха летчики с трудом могли рассмотреть котлованы, вырытые в короткий срок для установки орудий. Балтийцы умели хорошо маскироваться.

Все больше и больше крепла дружба артиллеристов с семьей эстонского рыбака Кааля — его женой Юлией Филипповной и дочерью Марией, молодой, решительной женщиной. Чем могли рыбаки помогали морякам. И постоянно ощущали дружескую руку советских людей.

Когда в начале зимы Мария простудилась и заболела воспалением легких, комиссар батареи старший политрук Г. А. Карпенко отправил на хутор фельдшера с лекарствами. Несколько дней подряд, пока женщине не стало лучше, навещал больную батарейный медик.