Владимир Возовиков - Люди чести Страница 2

За спиной послышалось торопливое шуршание чьих-то шагов по песку.

– Стой! – негромко окликнул Скалянский.

– Товарищ старшина, нас лейтенант послал к вам на помощь. Уже последние мины выносят.

– Добре. Станьте там, за поворотом. Без моей команды не высовываться. И – чтоб тихо!

Снова – томительное ожидание. И – ни звука вокруг. Что же произошло у соседей?

Вначале ему показалось: со стены сыплется сухой песок – так слабы были звуки. Потом отчетливо различились быстрые шаги нескольких людей. Сразу стало спокойно, палец машинально и беззвучно сдвинул предохранитель огня. Этому тоже надо научиться – менять положение предохранителя беззвучно. Всё ближе и ближе шаги по песку, в черной глубине хода возник рассеянный луч фонаря, свет заметался по глиняным стенам, потом погас. «Ищут разветвление хода», – догадался Скалянский.

Он лежал на мокром песке, за небольшим выступом дна водосборного канала. Согнутые локти погружались в песок, и он чувствовал, как в рукава просачивается холодная вода. Снова метнулся по стене луч фонаря. Пора.

– Стой! – резко окликнул Скалянский и по-афгански повторил: – Стой! Не бойся…

Луч погас, в тишине он уловил тяжелое дыхание остановившихся людей. «Может, свои?…» В следующее мгновение острые белые вспышки ударили из темноты, пули с визгом стегнули по глиняным стенкам кяриза, казалось, земляной свод начал рушиться от грохота, и Скалянский нажал спусковой крючок, направляя ствол автомата на бьющие из темноты огни…

Собственный автомат оглушал в земляной теснине: чудилось – мокрый песок под ним проседает и стенки галереи сдвигаются, грозя похоронить его вместе с врагами; ярко-малиновые огни, едва мигнув, поглощались мраком; шипя и разбрасывая бледно-зеленые искры, горели впившиеся в глину трассирующие пули; загустевший воздух давил, и резко пахло горелым порохом. «Отчего это трассирующие пули светятся в полете красноватым огнем, а когда утыкаются в землю и камни, горят зеленым?» Странные мысли в такую минуту.

Вспышки выстрелов в глубине галереи оборвались, и Скалянский мгновенно снял палец со спуска.

Бежали бандиты, сметенные автоматными очередями, или затаились, а галерею надо обследовать. Там могли быть раненые. Поверженный, истекающий кровью враг, если он не цепляется за оружие, – уже не враг, а человек, нуждающийся в помощи. Тем более что в душманских бандах не все носят оружие по доброй воле. Да и жестокость к побежденному – вовсе не признак мужества и силы, скорее, наоборот – признак злобной трусости и духовной слабости.

Всё, что делал дальше Скалянский, было смертельно опасно, однако он ни на миг не усомнился, что действует, как надо. Подняв руку и отведя в сторону, он надавил кнопку электрического фонаря. В пороховом воздухе повис отчетливый конус желтого света. Разведчик тут же погасил фонарь, отдернул руку, успев заметить в отраженном от стены свете два серых, неподвижных пятна на дне канала. Прежде их не было. Выстрелов не последовало. Тогда он, не вставая, снова поднял фонарь и осветил дно…

– Ребята! – крикнул своим. – Следите за мной. В слчае чего прикройте…

Он встал и, освещая путь, медленно двинулся вперед, держась стенки и не снимая пальца со спуска нацеленного в темноту автомата. Вернулся он, неся чужие винтовки…

Во время той подземной стычки в группе Скалянского обошлось без царапины, у соседей же случилось иначе. Выйдя к старому дувалу, дозор не обнаружил ничего подозрительного, и разведчики, поджидая товарищей, присели отдохнуть. Никто не заметил, как в глиняной стене исчез камень и в отверстие глянуло черное дуло винтовки. Враг выбрал солдата с радиостанцией и выстрелил в спину. Разведчики бросились к дувалу и обнаружили за ним открывшееся отверстие старого колодца. Над ним ещё вилась пыль – враг только что нырнул в кяриз. Следом полетели две гранаты и одновременно сдетонировали, выбросив наверх столб дыма и пыли, – этот взрыв и услышал Скалянский, уже находившийся под землей.

Радист был тяжело ранен, но и стрелявшего настигла страшная в узком подземном ходу взрывная волна…

Серая мгла над горами растаяла, солнце подбиралось к зениту и нестерпимо жгло. Командир разрешил отпить по три глотка из фляжек. Афганское подразделение только что закончило «чистку зеленки», а попросту говоря, прочесывание садов и тополевых зарослей на окраине ближнего кишлака. Жители этого селения и сообщили минувшим вечером о появлении в зеленой зоне подозрительных вооруженных людей. Рядом со сложенными на земле трофейными винтовками, минами, снарядами и ящиками патронов лежало несколько убитых душманов. Молодой усатый офицер задержался над телом рослого густобородого басмача. Лицо его было скуласто, черно от загара; наверное, при жизни этого громилу трудно было выделить среди других, но смерть словно стерла с него грим, обнажив черты европейца. Документов у погибшего басмача не было, как, впрочем, и у других душманов, лишь под расстегнутым халатом на шее обнаружили шнурок с какой-то пластмассовой пластинкой. На ней был выбит двойной номер. Афганец разломил пластинку пополам, объяснил:

– Посмертный жетон военнослужащего. Такие носят в западных армиях, надо уточнить по образцам, откуда этот. Одна половина жетона уходит с телом в могилу, другая отсылается в военное ведомство. Там заложат номерок в машину, и она выдаст все данные об этом гусе. Видите, с кем приходится нам иметь дело. Может, инструктор, а может, просто наемник – они среди душманов не редкость. – Офицер повертел обломок и усмехнулся: – Что ж, пошлем по адресу. Может, у него есть родственники и им сообщат о его конце? Может быть, его мать, жена или дети спросят у своего правительства: кто соблазнил этого человека грязными деньгами и послал разбойничать в чужую страну?

Скалянский отдыхал, сидя на камне в кругу товарищей. Лицо его было сосредоточенно, какая-то неотступная мысль бороздила морщинкой загорелый лоб. Ранение радиста сильно расстроило разведчиков. Сознание никак не хотело мириться с тем, что на войне, когда пускается в ход оружие, потери людей, хотя бы и редкие, неизбежны. Своё бессилие враг восполняет коварством и подлостью: бьет исподтишка, в спину. Но разведчик на то и разведчик, чтобы никогда не подставлять врагу спины, уметь угадывать опасность даже там, где внешних признаков её вроде бы нет. Значит, недоучили ребят, не привили им непритупляемой бдительности, если они подставили врагу спину, забыв, что он может возникать из-под земли в самом неожиданном месте. Старшина Скалянский чувствовал себя виноватым за каждый солдатский промах.

– Товарищ старшина! Это какой же по счету душманский склад вы обнаружили сегодня?

– Не помню, ребята, не считал.

– Вы, наверное, чуете, где они оружие прячут.

– Я другое сегодня чую, земляки. Где-то тут большая банда прячется. Миномет и безоткатка совсем новенькие, ещё не бывали в деле, их только-только доставили. И этот подстреленный гусь с жетоном на шее, откуда и зачем он прилетел сюда? И сколько других прилетело с ним? Сейчас «духи», видно, рассеялись по кяризам, а к ночи, глядишь, соберутся. Для какой цели? Может, кишлак разорить? Или сжечь собранный урожай? А может, задумали крупную диверсию на автотрассе? Орудиями и минометами на мелкий разбой не вооружаются.

– Ты командиру говорил об этом, Николай?

– Говорил. Да он и сам не хуже сообразил. Только считает – основная банда прячется не в кяризах, а где-то в падях, неподалеку. Пошел посоветоваться с афганцами, как до них добраться. Короче, поработать нам тут ещё придется.

– Надо – поработаем.

– В движении лучше следите друг за другом. И никогда не стойте и не садитесь лицом в одну сторону.

– Усекли, товарищ старшина.

Заметив приближающегося командира, Скалянский поднялся.

– Что ж, земляки, продолжим сбор трофеев…

В то время, когда афганское подразделение, а с ним большинство советских разведчиков продолжали поиск в зеленой зоне долины, группа во главе с лейтенантом Шанаевым получила задачу осмотреть старый, давно покинутый жителями кишлак, лежащий далеко в стороне предгорья. С расстояния его развалины казались живым оазисом – неприхотливые тополя и платаны, одичавшие яблони и апельсиновые деревья ещё продолжали шуметь зеленой листвой над пересохшими арыками под жестким солнцем и пыльными суховеями. Маловероятно было встретить здесь крестьянина и даже охотника в столь тревожное время, но разведчики как раз искали тех, кто днем таился от человеческих глаз, и поэтому не могли оставить без внимания ни одного подозрительного места. Знать бы им заранее, что ждет их в заброшенном кишлаке!

Шанаев предполагал: в селении или где-то вблизи должен находиться вентиляционный колодец кяриза, через который жители брали воду, однако поиск ничего не дал. В узких пустых глазницах покинутых домиков посвистывал срывающийся с гор ветерок, отчужденно шумели деревья свернувшейся от зноя листвой, во двориках, огороженных полуразрушенными дувалами, валялись ссохшиеся яблоки и сгнившие апельсины, – ничто не обнаруживало недавних следов человека. И всё-таки тревога не оставляла Виталия Шанаева. Доведись тут вести бой, сам он, Шанаев, сделал бы кишлак опорным пунктом – обозрение отсюда отличное и поблизости скрытый распадок, который связывает долину с ущельем. Побывай здесь душманы хоть раз, они должны были сделать эти домики своим наблюдательным пунктом. А они здесь, похоже, были – в одном месте на пыльном полу пустого дома отпечатался след приклада. Не исключено, однако, и другое: здесь могли побывать афганские солдаты.