Наталья Ломаченкова - Переиграть время Страница 2

Получить назначение не составило никаких проблем, ибо бумаги, сфабрикованные Рудовым, под чьей-то витиеватой подписью, быстро получали всеобщее обдобрение. Получив практически полную свободу действий и инструкции от штаба, которых мне требовалось придерживаться, я на поезде добралась до нужного мне пункта и стала ждать прибытия своего импровизированного отряда. По моей просьбе, Дёмин с Погодиной уже были осведосмлены о том, что к ним в скором времени присоединится наблюдатель. Лишние расспросы были мне ни к чему.

Самым тяжёлым испытанием было оставаться вне дел. Когда сроки приезда подошли к концу и стало понятно, что команда до взрыва не появится, больнее всего было сидеть в своей комнате и ни словом, ни жестом не намекнуть о том, что нельзя запускать механизм завода. Запрещено, табу — потому что любое моё вмешательство, по словам Рудова, неизбежно вызовет разрушение УВЦ (Уникальной Временной Цепи), что приведёт к глобальным изменениям в будущем.

Значит, если мина взорвалась, мне нельзя ничего предпринимать.

Только сидеть и ждать.

На десятый день после моего перемещения в прошлое, прогремел взрыв. Всё шло, как и предполагал Рудов. Эксперимент можно было продолжать, не опасаясь временной катастрофы, но кто может сказать, что мне по-прежнему этого хотелось?

— Товарищ майор, команда Дёмина прибыла и была направлена на ночёвку в местный Дом Колхозника. Приказы будут?

Отрываюсь от меланхоличного созерцания стены и с усилием концентрируюсь.

— Нет, спасибо. Передайте им… а впрочем, ничего не надо. Я зайду к ним сама попозже.

Солдат кивает, и выходит. Откидываюсь на спинку малость покорёженного стула. Да, пора уже приниматься за работу. Профессор же меня предупреждал, что это время — не для людей со слабыми нервами. И я всё это знала. Значит, пора прекращать эту затянувшуюся депрессию и самобичевание, потому что толку от этого всё равно никакого нет.

Короткий взгляд на часы — почти десять вечера. На улице уже темно. Может всё же стоит подождать до утра и отложить знакомство. Тем более, не думаю, что они в состоянии сейчас адекватно воспринимать всё, что я собираюсь сказать.

Вздыхаю и поднимаюсь. Нарыв лучше вскрывать быстро, так меньше боли.

Дорога до заброшенного театра уже выучена наизусть, и тем не менее, всё равно замедляю шаг. Наверное это нормальная реакция человека… хотя мне всегда думалось, что я сильнее. До тех пор, пока не увидишь всё собственными глазами.

За последним поворотом слышатся гневные выкрики, и я, недоумённо оглянувшись назад, прибавляю темп. Картина, открывшаяся глазу, заставляет нервно сжать кулаки.

Вот ты какой, Рудольф Онезорг…

И как же так угораздило?..

Толпа уже прижала его вплотную к дверям. Онезорг не защищался, только молча пытался прикрыть лицо рукой. Проклиная всеми известными словами безответственного Дёмина, который исчез невесть куда, вместо того, чтобы охранять бесценного союзника, я протолкалась ближе к немцу. Даже не рискнув представить, что сейчас сделают со мной, выскользнула вперёд и раскинув руки, загородила Онезорга. Толпа на миг опешила.

— Что вы делаете, товарищи?! Он не враг нам!

До одурманенных слепой ненавистью людей мои слова не доходили. Толпа напирала. Железные вилы скользнули по рукаву формы.

— Убём фрица! Смерть немчине!!!

— Остановитесь, приказываю!..

Тяжёлый удар рукоятки вил пришёлся в бровь. Я едва устояла на ногах, в глазах потемнело. Если я сейчас потеряю сознание, нас просто затопчут. Напрягая всю волю, подрагивающей рукой вытащила из кобуры оружие. С тихим выдохом люди подались назад.

— Кто шагнёт вперёд, застрелю, — тихо пообещала я, целясь почти вслепую. Впрочем, особой меткости здесь и не требовалось. Стреляя в толпу, в кого-нибудь непременно попадёшь, даже не умея стрелять. Только вот мне уж очень не хотелось этого делать. А стоящим передо мной очень не хотелось умирать из-за какого-то немца. С приглушённым ропотом колхозники разошлись, сжимая в кулаках бесполезные вилы.

Оружие впало из ослабевшей руки, и я пошатнулась, не удержав равновесия. Сильные руки бережно поддержали меня сзади, не давая упасть. Кровь заливала лоб, каждое движение отдавалось глухой болью в мозгу. Чуть слышно зашипела, пытаясь встать ровно.

Сзади всё та же осторожная помощь, словно ожидая в любой момент удара. Сдаюсь.

— Вы понимаете по-русски, герр Онезорг? Помогите мне дойти до стола, пожалуйста.

Вздрагивает в ответ на мой «герр», но так же молча поддерживает меня, помогая добраться до комнаты и бессильно рухнуть в покосившееся кресло. Принимаю бережно свёрнутый платок, вытирая кровь. Пожимаю плечами на тихое, с отчётливым акцентом: «Спасибо». И ещё раз, уже видимо на тот случай, если произнёс неправильно — Danke.

— Не за что, — откидываюсь на спинку кресла, прикрыв глаза. — А товарищу Дёмину шею сверну. И любой суд меня потом оправдает.

Тонкие губы чуть дрогнули в улыбке. Значит, хорошо понимает русский. Это упрощает мне задачу. Причём намного, ибо обещанного переводчика здесь тоже не наблюдается.

— Герр Онезорг… к сожалению, я не владею вашим языком, но может быть для вас не составит больших неудобств общаться на руском. Или на аглийском, если вам так удобнее.

— Здесь мало кто знает английский, — нотка удивления в голосе. — Я могу говорить на русском, немного…

Поняв заминку, киваю головой.

— Майор Ольга Сергеевна Орлова.

Больше чувствую, чем вижу ответный кивок-поклон.

— Лейтенант Рудольф Онезорг.

Чуть фыркаю и тут же больно прикусываю губу, чтобы не вскрикнуть, потому что тупое сверло снова беспощадно вгрызлось в мозг. Желание самолично придушить Дёмина усиливается в геометрической прогрессии.

— Вам нужно лечь, — почти беспокойство. Ладно, приму за то, что сохранить меня живой в его же собственных интересах.

— А вы опять влезете по уши в какие-нибудь проблемы, — вяло отмахиваюсь. — Придёт этот ваш напарничек фигов, передам вас ему, тогда можно будет и отдохнуть.

— Причём тут уши? — в интонации лёгкий интерес естествоиспытателя. Объясняю доступно по-английски, не стесняясь в выражениях, ибо всю мою вежливость наглухо задавило желание унять сверлящую боль в висках. Да, похоже английские идиомы мы знаем неплохо. Похвально.

Онезорг на несколько секунд отходит куда-то, мне не хочется даже тратить силы на вопрос. Тем более, что вскоре на лоб ложится восхитительно холодный кусок материи, который слегка приглушает боль. Облегчённо выдыхаю, чуть расслабляюсь, когда мужчина переворачивает его, чтобы сохранить прохладу.

— И чего вы в минёры пошли? Вам бы во врачи надо было, герр Онезорг…

— Не люблю кровь, — лаконично и кратко. Умолкаю.

Хлопнула входная дверь, донёсся звук солдатстких сапог и тихий нежный голос девушки. Резко снимаю со лба платок и распрямляюсь. От злости даже боль отошла на задний план. Немец тоже отступил на пару шагов, видимо испугался нехорошего огонька в моих глазах.

А вот не люблю я когда не выполняются приказы. Ну просто зверски не люблю.

— Капитан Дёмин.

Мужчина удивлённо останавливается у входа в комнату, не сводя с меня глаз. Потом короткий взгляд на Онезорга, на мою разбитую бровь, и видимо до него наконец-то доходит.

— Майор Орлова?.. Я…

— Вы, — резко и сталью. Стоило бы встать, но просто нет никаких сил. — Вы сегодня умышленно нарушили полученный вами приказ. Из-за вас чуть было не погиб ценныйший сотрудник, которого вам, капитан Дёмин, приказано было охранять. Из-за вас мне пришлось лично вмешиваться и усмирять социальные волнения. Боюсь, у меня нет иного выхода, как только отстранить вас от выполнения задания.

— Но…

— Я не давала вам слова, капитан.

Кривятся губы. Ещё раз окидываю взглядом скульптурную композицию. Злость потихоньку проходит, а боль гораздо быстрее возвращается. Плохо.

— Товарищ Погодина. Позволю спросить: почему же вы отсутствовали на месте службы?

Смущённо опущенный взгляд.

— Виновата, товарищ майор.

Недовольно морщусь. Нашли время! Ещё целых четыре объекта осталось разминировать. Непременно разминировать, иначе… Вообще боюсь представить, насколько люди России должны быть обязаны Онезоргу. И не знаю, хватило ли бы у меня мужества на подобный поступок. Скорее, нашла бы себе оправдание, как другие находят…

— Вольно. Поговорим завтра.

Да, на свежую голову поговорим. Сейчас надо только добраться-доползти до кровати и лечь. И провалится в сон. Без сновидений, надеюсь.

Собираю силы в кучку, встаю. Дыхание сразу учащается, становится рваным. Онезорг делает неуловимое движение, словно собираясь подхватить меня, когда я начну падать. Качаю головой. Думаю, сейчас я ещё способна дойти сама.

— Благодарю, герр. Я справлюсь.