Анатолий Казаков - Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана) Страница 20

— С одной станицы они…, одноклассники…, - тихо сказал, как выдавил из себя, раненый кубанец, когда, занеся в кафе, его уже укладывали на стол, — глупо влипли, за общагами во дворе… на растяжки попали…, не заметили. Так глупо!

— Возьми-ка выпей! — сказал кубанцу прибежавший Лекарев, придерживая, сидя на корточках перед столом, высокий стакан, доверху наполненный коньяком «КВИНТ», несколько ящиков которого стояли здесь же, как «НЗ» для таких вот случаев. — Все пей! Поможет. И сам мне помоги — потерпи немножко… Матерись, но терпи!

С этими словами Славка, аккуратно срезав ножницами со спины — от шеи до кроссовок — лохмотья комбинезона, остаток коньяка из бутылки вылил ему на окровавленное тело.

— Ну, братушка, тебе все-таки здорово повезло, — не обратив внимания на вырвавшийся стон, сказал Лекарев, внимательно осматривая спину, — это эРГэДешка была.

Казаки стоявшие рядом, увидели, что из спины рядом с позвоночником, застряв между ребрами, торчит довольно-таки большой рваный кусок жестянки, срезавший приличный шмат кожи и мяса. Много мелких осколков посекло спину, поясницу, ягодицы, ноги. Часть из них торчали.

— Потерпи, браток, немного больно сейчас будет. Позови Татьяну, атаман, мне не с руки будет одному…, - увидев вошедшего Притулу, сказал Славка, открывая заветную блестящую коробочку со своими инструментами, скляночками, тампонами… — Машину-то хоть вызвал? — уже вдогонку спросил он сотника.

Когда «полстатретий» «ГАЗ» ик с Татьяной и Славкой увез в Тирасполь кубанцев — раненого и погибшего, Притула, сидя на ступеньке крыльца, стал расспрашивать Мясина о случившемся.

— За разбитой «общагой» у частного сектора, вот здесь, — немногословный Мясин, открыв планшет, показал на развернутой карте, — мы обнаружили вечером новую позицию «румын» — заслон. Их там было человек двенадцать-пятнадцать. Волонтеры и пара полицейских. БэТэР у них. Один. В саду стоит. Вот в этом дворе, — Володя опять показал пальцем на карте. — Окопы рыли. Согнали из домов стариков с лопатами. Но с них толку мало. Пригнали, кто моложе. С улицы хватали. Те под стволами и копали. А волонтеры, с-суки, стояли рядом и ржали. В домах нашли бутылки с вином, пили из горла. Метров семьдесят до них, нам хорошо было видно. Гаркнут что-то по-румынски копающим, дадут очередь у них над головами и ржут, гады! Шутили они так. Мы не могли стрелять. В сумерках зацепили бы кого из землекопов. Да и позиция у нас была невыгодная… Уже почти ночью мужиков отпустили. По этой дороге за это время вот сюда, — Володя провел по карте пальцем, — прошло пять автобусов — полные, их два БэТэРа сопровождали, видимо, новички на «вахту» прибыли, потом…, - Мясин вытащил из кармашка клочок бумаги, — три «КАМАЗ» а, два под тентом, один бортовой, там ящики были и человек десять волонтеров. А вот там… вот сюда прошел Т-55. Один. Потом «Шилка» и два БэТэРа… Время я тоже записал… Мы по темноте ушли, отсиделись вот здесь… в подвале пятиэтажки. Ночью голоса услышали с улицы. Много. И по-русски говорили тоже. Вот здесь где-то, — провел он по карте пальцем маленький кружок, — они минометы поставили ночью… Утром мы пошли. Хотели выйти вот тут. А вот здесь наткнулись на «Шилку», и недалеко два автобуса стояли. Пошли обратно, чтоб выйти прежним маршрутом. Он был чистый. Вот здесь… у общаг только за угол во двор зашли, а сзади гул БэТэРа…, и сразу слева автоматная очередь. Мы шуганулись, по двору через газон побежали, ну и… на растяжки попали. Первая рванула у Степана уже за спиной, а вторая прямо перед Колей. Третья хлопнула, когда мы уже залегли. Осколки верхом прошли. Если бы они «эФки» поставили, а не РГД-5, то нам бы всем хана…

Володя замолчал. В тишине было слышно, как сидя поодаль на лавочке, всхлипывал Миша — «сын полка», вернее — сотни. Он очень привязался к Николаю. Николай был его «казачьим крестным отцом».

Где-то на второй день после прибытия в Бендеры вилимской группе рассказали, что этот смуглый паренек каким-то странным образом прибился к казакам в самый разгар боев по освобождению города. И что самое главное, пришел он с «коротышом» — автоматом АКС-74У в руках… Тогда каждый ствол был больше, чем на вес золота. Сказал, что взял у убитого «румына». Все просил взять его с собой. Пристал к Николаю, что нужно, чтоб стать казаком? Тот взял да ляпнул, шутя: подвиг совершить! Через некоторое время заметили, что исчез пацан куда-то. А когда пошли уже в сторону вокзала, «румын» оттуда выбивать, слышат рев двигателя за спиной. По улице Лазо несется БРДМ, и кто-то кричит из него. Ба, Миша! Откуда? А тот, выскочив из люка — ну что, сейчас-то меня примите в казаки? Он, оказывается, один ушел со своим «коротышом» и наткнулся у какого-то магазина на «румынскую» боевую машину. Экипаж «освободителей» «героически» грабил магазин, таская в машину коробки с продуктами. Миша понаблюдал немного, а потом, когда двое вояк в очередной раз подошли к БРДМ, всадил в них очередь, подбежал, сдернул с плеча одного из них автомат, запрыгнул в машину и рванул на всех газах. Вслед, говорил он, из магазина дали очередь — пули только поклацкали по броне…

— Миша, герой ты наш, да где же ты научился водить такую махину? — с недоумением спрашивали ошарашенные казаки.

— А чё там сложного-то? — бахвалился Миша, — «Беларусь» я водил, на «ЗИЛе» ездить учился, а с группой из техникума ездили как-то на экскурсию в воинскую часть, так я там и в БТР, и в БМП залазил, спрашивал, что и как… Запомнил. Да там просто все…

— Сынок, — восторженно расчувствовался кто-то из казаков, — да тебе за такой подвиг орден положен!

А Николай, тут же, спохватившись, вытащил из кармана свой крест «За возрождение казачества», торжественно и под одобрительные крики «Любо!», прикрепил его к Мишиной рубашке. Ну что тут было делать? Так, «окрестив», Мишу и приняли — поверстали в казаки…

«Наш герой», как стали его звать казаки, оказывается, приехал с матерью из-под Херсона в Тирасполь в гости к родне. А тут война… Он и рванул в Бендеры. Ни о каком возвращении не хотел и слышать. Отправите, говорил, силой — все равно сбегу. Чтоб сберечь парня, Притула оставил его при штабе «адъютантом», чему Миша был несказанно рад… Татьяна, часто бывая в Тирасполе, навещала его родных, обратно привозя Мише гостинцев. Его мать, рассказывала казакам «сестричка», конечно, очень беспокоилась, но и гордилась сыном.

Миша плакал. И горе его было безмерно.

Затянувшееся молчание прервал атаман сотни. Задумчиво, и даже как-то зловеще, тихим хриплым голосом, подняв тяжелый взгляд на Мясина, спросил:

— Так где, говоришь, БэТэР у них стоит?

У всех, кто находился рядом, мгновенно оживились, загорелись глаза. Создалось впечатление, что каждый только что принял «на грудь» по стакану адреналина…

Притула, спохватившись, будто сказал что-то лишнее, резко встал и, показывая пальцем, скороговоркой выпалил:

— Ты, ты и вы тоже — ко мне, остальные свободны!

Мясин, как всегда в своей манере, спокойно и обстоятельно на карте объяснил обстановку на маршрутах и близ них… Минут сорок хватило, чтоб, уточнив детали, определиться и разработать план «карательной» операции… На сборы — час.

Когда выходили со штаба, то во дворе находилось несколько кубанских казаков, среди них, с каким-то, казалось, чужим, враз повзрослевшим лицом, стоял Миша, глядя суровым и решительным взглядом…

— Дядя Вова, — обратился он к Мясину, — отдай мне дяди — Колин автомат. — И уже жестко, сквозь зубы сказал, как отезал: — Я с вами пойду.

Он понял, зачем собирались в штабе. Остановившись, все, не сговариваясь, посмотрели на атамана — что он решит?

Притула и Миша долго, не мигая, смотрели друг на друга.

— Головой за него отвечаешь, — только и сказал сотник, резко взглянув на Мясина и, не поднимая глаз и не оглядываясь, пошел дальше.

Вышли сборной группой из десяти казаков — кубанских, иркутских, черноморских и Миша.

До назначенного района добирались очень осторожно, да и благодаря Мясину на маршруте никто группу не «побеспокоил», хотя она была уже непосредственно в полосе обороны «румын». Казалось, что Володя знает здесь любую тропинку, каждую травинку. У него было поразительное чутье на опасность. Он шел впереди, и, казалось, предугадывал ее, непостижимым образом сканируя пространство, или ему будто кто-то подсказывал. То несколько раз, без видимой вроде бы причины, боковым махом руки давал команду быстро рассредоточиться, залечь — группа просто исчезала в заросших канавах, кустах, за грядками…, и точно — несколько минут ожидания и появлялась или группа волонтеров, или ОПОНовцы проезжали. А то вдруг его рука резко взмывала вверх — стоп! Тут же вся группа резко приседала, ощетинившись стволами. Минута-другая, и Мясин уводил казаков в сторону, неведомо как обнаружив заминированный участок. Это просто загадка — как в густой траве газона он смог увидеть — или почувствовать?! — эти «лепестки» и «лягушки»? На пути движения, остановив группу, он сам снял две гранаты — перекинутые через заваленный сбитыми ветками тротуарчик «растяжки»…