Михаил Колесников - Большие расстояния Страница 20

— Начальник просил вас зайти к нему в кабинет. А вообще-то, как я слышал, водолазы сегодня подняли магнитную мину. Так вот, я думаю…

Алексашин не стал слушать до конца и, резко хлопнув дверью, вышел из комнаты. Он понял все. И нужно же было водолазам именно сегодня нащупать эту мину и поднять ее!..

В кабинете начальника он узнал обо всем более подробно. Да, водолазы утром подняли с илистого дна реки магнитную мину и доставили ее на понтоне на берег. Нащупали ее почти у судоремонтного завода. Старшему офицеру минно-торпедного отдела инженер-подполковнику Алексашину надлежит завтра же обезвредить мину, изучить ее…

Вот так всегда: если стремишься к чему-нибудь всем сердцем, всеми помыслами, на твоем пути возникают тысячи препятствий. С дней войны лежала мина, зарывшись в ил. Она могла бы пролежать еще месяц, может быть, год. Но ее нашли почему-то сегодня…

Потускневший, сникший вышел Алексашин из штаба.

Быстро стемнело. Из серых низких туч сочился мелкий холодный дождь. На западе желто догорал закат. Постояв немного на углу улицы, Алексашин медленно побрел к морю. Ему не хотелось возвращаться в свою комнату, где, кроме голых стен, железной кровати, стола и стула, ничего не было.

Широкий берег был пуст. Редкие деревья тревожно трепались по ветру. Совсем рядом гулко шумело неспокойное море.

Алексашин уселся на мокрое бревно, вытянул ноги и, глядя на воду, раскурил трубку. Обычно он любил такую погоду здесь, на Балтике: можно посидеть в полном одиночестве, собраться с мыслями. А сейчас ему особенно хотелось побыть одному.

Что, собственно говоря, случилось?.. Задержка на день, на два. И только. Завтра он разделается с этой миной и вновь будет свободен от дел. На кого же еще начальство могло возложить эту работу? Мину следует немедленно разоружить!.. Гораздо хуже было бы, если бы она всплыла на фарватере реки, где так и кишат катера. В конце концов это не первая его мина и не последняя…

И все-таки какое-то смутное беспокойство завладело им. Почему нервы взвинчены до предела? Предчувствие?.. Но он не верит ни в какие предчувствия. Просто он немного расстроен. Нужно успокоиться, не поддаваться минутной слабости. Все будет хорошо. Важно как следует выспаться, отдохнуть…

Трубка давно уже погасла, но инженер-подполковник не заметил этого. Им овладела легкая грусть. Он думал о своей беспокойной жизни. Он, по сути, мало жил со своей семьей. Годы войны… Затем разные обстоятельства часто разлучали их. Вот и теперь не может взять семью сюда.

Молодость… Она уже давно прошла. На висках — заметная седина…

А в прожитой жизни лишь сотый апрель есть…

Да, была и весна, и черемуха. Надежды, мечты. Как у всякого человека. Черемуха отцвела, а он и не заметил…

Жена имеет довольно смутное представление о его работе, она даже не подозревает, какой опасности он подвергается каждый раз. А ему кажется, что самое главное еще впереди. Еще так много не сделано… основные замыслы еще ждут своего решения.

Ну, а если эта мина окажется последней?.. Даже такую возможность нельзя исключать. Люди его профессии ошибаются всего один раз…

Но он отогнал эти мрачные мысли, поднялся и направился домой. Скептически окинул взглядом свое скромное жилище: придвинутый к самому окну канцелярский стол, на столе — лампа с зеленым абажуром, в беспорядке разбросанные брошюры, схемы, цветные карандаши. На подоконнике одинокий кактус, ядовито-зеленый с рыжими колючками. Кровать заправлена наспех, твердая как камень подушка съехала на край. Все временно, кое-как… И так — давно, с самого начала… «Нужно купить настенный коврик с оленями, — подумал он. — А впрочем, на кой черт!..»

Раскрыл чемодан, Долго смотрел на детские игрушки. Зайцы, медведи, заводные автомашины. Пушистые уточки. Потом погасил лампу. Сон долго не шел. И когда наконец он забылся тяжелым сном, ему привиделся большой цветистый луг и бабочки, порхающие в ясном небе…

…В этот утренний час берег казался особенно пустынным. Вокруг не было ни кустика, ни былинки. Угрюмая тишина висела над неподвижными коричневыми водами и невысокими дюнами. Лишь изредка мелькало серое крыло чайки. Далеко за рекой сквозь легкий туман виднелись башни и шпили города. Еще горели огни в зданиях судоремонтного завода. Город пробуждался к жизни, а здесь, на плоском песчаном берегу, будто все вымерло. Ни звука, ни шелеста…

Вот из-за песчаного бугра показался Алексашин. Он остановился, перевел дух и зашагал к черному предмету, лежащему на берегу. Видимо, этот предмет, вернее, огромный черный ящик, тускло поблескивающий от росы, привлекал его внимание.

— Велик ларчик! — проговорил Алексашин одобрительно. — Посмотрим, как он открывается…

Инженер-подполковник был свеж и бодр. Сейчас все вчерашние сомнения казались ему смешными. Он вновь был в привычной атмосфере. Вот она, магнитная мина! Черная, угловатая, молчаливо-зловещая…

Алексашин снова остановился, снял фуражку, китель, положил все это на песок и, вооружившись двумя ключами, решительно направился к мине. Сейчас он забыл обо всем на свете. Только этот черный ящик интересовал его. Он больше не думал об опасности, ибо есть нечто более сильное, чем чувство страха, — это желание проникнуть в тайны вещей. Еще одна загадка… В магнитных минах всегда обнаруживается какой-нибудь фокус…

Знакомое ощущение душевной собранности охватило его. Где-то бурлит, бушует жизнь. Но на пустынном берегу только черный ящик и сухощавый человек с плотно сжатыми губами. Все будет зависеть от выдержки и хладнокровия человека…

А в это время за песчаным бугром у санитарной машины стояла группа моряков. Офицер наблюдения, молоденький лейтенант, поднял бинокль, слегка побледнел и громко скомандовал:

— Ложись!

Все залегли. Лишь лейтенант, не отрывая глаз от бинокля, обеспокоенно следил за каждым движением Алексашина. Лейтенант совсем недавно пришел из училища, о войне знал понаслышке и из учебников, И теперь ему казалось немного странным, что в мирные дни там, на плоском берегу, происходит своеобразный поединок человека со смертью, с настоящей смертью… Ведь мина в любой момент может взорваться! Кто может разгадать все ловушки, скрытые в ней?.. Лейтенанту было явно не по себе, он даже закусил губу, чтобы не выдать волнения.

…Алексашин быстро отвернул крышку запального стакана. Оставалось штангой вынуть сам стакан. Но стакан будто прирос к корпусу мины. Все попытки вытащить его были безрезультатными.

— Да лезь же ты, проклятущий!.. — проворчал инженер-подполковник. Стакан не поддавался. Глухое раздражение закипело в груди Алексашина. Сейчас запальный стакан казался ему одушевленным предметом, полным упорного сопротивления. Есть же такие противные вещи! Смешно говорить, но в эту минуту он проникся самой настоящей ненавистью к неподатливому стакану.

Алексашин сцепил зубы и, не рассчитав усилий, нажал на штангу. Зацеп к запальному стакану оборвался, и инженер-подполковник, взмахнув руками, упал на песок.

Он проворно вскочил на ноги — и замер на месте. Что-то непривычное, какой-то новый звук заставил его насторожиться. Алексашин прислушался и почувствовал, как холодеют руки. Пот крупными каплями проступил на лбу. Сомнений быть не могло: он слышал равномерное, несколько приглушенное тиканье часового механизма мины. Мина ожила. В утробе огромного деревянного ящика почти в тонну весом, начиненного до отказа взрывчатым веществом, забилось сердце. Тик-так, тик-так…

Пот ручьями стекал с ладоней, а ноги словно примерзли к земле. Минута, может быть, две… Он даже не успеет добежать до укрытия!

И как всегда в подобных случаях, мысль работала лихорадочно быстро. Постепенно самообладание вернулось к нему. Нельзя терять ни секунды! Отвернуть винты горловины, оборвать провода, идущие к запалу… А тревожный тикающий звук назойливо лез в уши. Вся мина — будто гигантские черные часы, отбивающие последние минуты жизни…

Он снова вооружился ключами и, собрав весь запас энергии, принялся за дело. Каждое движение было строго рассчитано.

Сколько минут, часов прошло с тех пор, как заработал часовой механизм? Он не мог бы сказать. Возможно, полчаса, возможно, и больше…

Соленый пот застилал глаза. Солнце поднялось над доками, и река теперь блестела, словно алая ртуть. Алексашин то и дело тер шершавой ладонью гудящие виски. Он чувствовал, что выдыхается. Кисти рук мучительно ныли, взбугрившиеся мускулы дрожали от чрезмерной натуги. Ему хотелось повернуть горловину, но тяжелый двухсторонний ключ в двенадцать килограммов весом то и дело выскальзывал из ладоней. Содранная кожа на руках висела лохмотьями. Во рту было сухо.

Ему безумно захотелось закурить. Хоть раз затянуться горьковатым дымом!.. Он даже задрожал от возбуждения, представив себе, как раскуривает свою пахнущую табаком трубку. Но сейчас он не мог отвлекаться, не имел права терять ни единой секунды…