Виталий Носков - Спецназ. Любите нас, пока мы живы Страница 21

Эксперты 124-й СМЛ СКВО, с которыми я ждал встречи, мыслились мне седыми полковниками, изработанными донельзя. Подобного, смертельно уставшего старшего офицера я видел в Центре погибших в конце марта 1996 года, когда сопровождал до Ростова двух убитых в Чечне офицеров СОБРа. Тогда с горечью давно оторванного от нормальной жизни человека тот полковник сказал: «Сколько с этой «Минутки» вы будете трупы везти?».

В Ростове-на-Дону меня встретил молодой, доброжелательный, но со строгим взглядом старший лейтенант Сергей Семенов. Я полагал, что лаборатория — на окраине города, до нее же оказалось не больше пятнадцати минут пешком.

По дороге Сергей вежливо отмалчивался, сказав, что полковник Владимир Владимирович Щербаков, начальник лаборатории, сейчас на месте. Все вопросы к нему…

Я понял: военная дисциплина в 124-й на должном уровне — и взволнованно ждал встречи.

…Полковник медицинской службы В. Щербаков впился глазами в текст привезенного мной письма и через минуту совершенно уверенно сказал:

— Антоша? Опознан. Тело выдано.

Через пару дней, прощаясь, я спросил Владимира Владимировича: «Что чувствуют эксперты, когда тело воина, уже не обезличенное, а с возвращенной ему фамилией увозят на родину?». Ответ был кратким: «Успокоение».

Нечто похожее испытал и я, когда услышал, что Антон опознан, что это военнослужащий 101-й бригады внутренних войск МВД России Антон Викторович Теплов, 1977 года рождения.

Боль в моем сердце по нему не иссякла, ее прибавилось — ведь теперь у солдата, замученного боевиками, были не мифические родители, а с конкретным адресом, пережившие страшную трагедию.

Славяна, помощница В.Щербакова, принесла нам скорбную папку. Среди фотоснимков, документов я увидел ксерокопию того письма, что мне вручили омоновцы.

— Значит, уральцы помогли идентификации?

— Письмо, сохраненное ими, оказалось судьбоносным, — сказал Владимир Владимирович.

Вся работа по идентификации обезличенного трупа, найденного 31 января 1996 года под Грозным, именовалась: «Информационно-аналитическая разработка по ориентирующим признакам».

Когда тело поступило в 124-ю судебно-медицинскую лабораторию СКВО, его идентификация была поручена эксперту Александру Борисовичу Коптеву.

На камуфлированном бушлате Антоши четко читалось: «Кочетков», а на куртке — «Э.Ф….лов». Таких случаев, когда в Чечне донашивали дембельскую одежду, в практике лаборатории было немало. Чужая маркировка уводила поиски в сторону, замедляла их. В идеале работа судебно-медицинского эксперта не предполагает оперативных расследований. Сотрудникам 124-й судебно-медицинской лаборатории (судебных экспертиз и медицинской идентификации) приходится активно заниматься этим, что, конечно, не дело. Нагрузки и без того велики.

— Своими офицерами горжусь, — сказал мне полковник В. Щербаков. — Их, абсолютно надежных, никогда не надо подгонять.

Офицеры и другие сотрудники 124-й СМЛ были, как на подбор, молоды, с опытом, что сделало бы честь любой державе. У большинства из них, как и у полковника В. Щербакова, за плечами Санкт-Петербургская военно-медицинская академия. Она дала им не только знания и академическую ответственность, но и гвардейскую прямоту и духовную высоту, что не позволяет им очерстветь.

В нашей повседневной жизни мы старательно избегаем мыслей о смерти, боимся снов о ней, а когда видим смерть, когда она разит наших близких, мы заболеваем, выбиваемся из привычного круга забот, долго восстанавливаемся.

Каково же офицерам 124-й, которые с «костлявой» на ты? Они в постоянном сражении с ней, любящей отнимать у своих жертв имена и фамилии.

В комнате для опознания 124-й СМЛ СКВО есть созданная на средства ростовского Комитета солдатских матерей стела с надписью: «Им возвращены имена». За каждой фамилией на ней — незримые для нас слезы матерей и отцов, жен и невест, детей… С 1 февраля 1995 года по 5 марта 1998 года сотрудниками лаборатории установлены личности 551 погибшего в Чечне военнослужащего, тела которых отправлены к местам захоронения.

Полковник В. Щербаков говорил, что после каждого успешного опознания в душах сотрудников лаборатории хоть ненадолго, но наступает успокоение. Мне думается, только не для их родных, которым тоже известно, какое это мучительное, выматывающее силы и нервы действо — идентификация обезличенных трупов, как терзают подкорку запахи тления, сам вид истерзанной, гниющей плоти…

Отпуск у сотрудников 124-й всего полтора месяца, санаторно-курортного обслуживания не бывало, обеспечение квартирами не предвидится. О наградах разговоров нет.

Неужели за успешную идентификацию военнослужащих внутренних войск молодые, классные эксперты лаборатории не заслуживают нагрудных знаков внутренних войск «За отличие в службе»? Их, ежедневно выходящих на поединок со смертью, надо окружить всеобщим вниманием, а если конкретно о наградах, то орденов и медалей «За заслуги перед Отечеством» они более чем достойны.

Для них, как для матери Антона Теплова и тысяч матерей других, война — это прежде всего могилы.

Первая телефонограмма из Златоуста на предполагаемую родину Антоши в Краснодарский край ушла 12 марта 1996 года. Ответный звонок по поводу высылки копии письма был на другой день.

В документах 101-й бригады Антон Теплов числился как самовольно оставивший часть. По факту его исчезновения было проведено расследование, в Прочноокопской допросили мать. Каково ей, бедной, было столько пребывать в неведении?

Признаюсь, я вез письмо в 124-ю лабораторию с внутренним ужасом, ощущая себя черным вестником, которому предстояло открыть матери Антоши страшную тайну. Эта тяжкая участь выпала 15 апреля 1996 года офицеру Новокубанского военкомата, который показал Татьяне Семеновне ксерокопию ее письма. Почерк свой — горе-горькое — она узнала сразу.

Потом были запросы военкома Новокубанского района в Чечню — в 101-ю бригаду, военному прокурору Грозненского гарнизона, начальнику Центральной военной комендатуры города Грозного: где находится тело Антона Теплова? В ответ — продолжительное молчание и, наконец, сообщение командира в/ч 5594, что, возможно, в Ростове-на-Дону, в специальном хранилище. 21 июня 1996 года в 124-ю лабораторию поступила исчерпывающая информация из Новокубанского военкомата, следом на опознание приехала мама Антона, Татьяна Семеновна.

Ее, как Пресвятую Богородицу, провели по аду. Показали видеопленку с запечатленным на ней обнаженным телом, потом предметы, найденные в карманах бушлата и куртки х/б. Следующий этап — поездка в поселок Военвед, где тело Антона было представлено очно.

И вот передо мной завершающий все трагический документ… «Сомнений в установлении личности погибшего Теплова А. В. не имею» — и подпись Татьяны Семеновны Тепловой.

Все, что могли омоновцы Златоуста, работники Новокубанского военкомата, эксперты 124-й СМЛ СКВО для нее сделали.

У меня перед глазами десятки российских матерей с портретами пропавших без вести сыновей, стоящие вдоль дорог, по которым идет военная техника. Я помню чеченских матерей, листающих фотоальбомы со снимками тел, найденных в развалинах Грозного, — эти документы можно было видеть в ГУОШе.

Общее количество пропавших без вести в Чечне военнослужащих российских силовых структур до сих пор неизвестно. Скорбный подсчет имен продолжается. До сих пор нет надежного, выверенного, «правдивого», как говорят в лаборатории, списка военнослужащих внутренних войск, пропавших без вести в Чеченской Республике. Список этот крайне необходим в продолжающейся работе по идентификации. Нужны в полном объеме сравнительные материалы. Предоставить их в 124-ю СМЛ — дело чести внутренних войск России.

На 26 сентября 1997 года в результате судебно-медицинских исследований в 124-й лаборатории было опознано 58 военнослужащих внутренних войск. Антон Теплов в этом списке под номером 43. Установление его личности было бы значительно ускорено, располагай лаборатория сравнительными материалами на него:

1. Амбулаторной картой из поликлиники по месту жительства.

2. Медицинской книжкой военнослужащего.

3. Полной выпиской из личного дела призывника о прохождении военно-врачебной комиссии при приписке и призыве.

4. Прижизненные флюорограммы грудной клетки, черепа, зубных рядов и все другие имеющиеся рентгенограммы.

5. Прижизненные фотографии (предпочтительно несколько штук, хорошего качества и без головных уборов, по срокам близкие к дате исчезновения, предпочтительно из документов).

6. Сведения о группе крови. И так далее.

Сбором сравнительных материалов больше заняты матери и отцы, дети которых бесследно исчезли в Чечне. Оперативно откликается на запросы 124-й лаборатории ГУУР МВД России. Когда в республиканские министерства внутренних дел и УВД из 124-й лаборатории поступает документ с просьбой о сборе и представлении в Ростов-на-Дону сравнительных материалов, кто-то из сыщиков должен нести за выполнение этой задачи личную ответственность. Когда такое по воле милицейского руководства происходит, сравнительный материал поступает в срок и в объеме, способствующем опознанию.