Пётр Поплавский - Под кодовым названием "Эдельвейс" Страница 21

— Вы что, все это мелете сознательно, Кеслер? — удивленно поднял брови Хейниш.

— А почему бы и нет? Бергер — девушка привлекательная, тут как раз фронтовые страсти, молодецкий запал… А фрейлейн Бергер молчит по понятной причине — не хочет испортить свою целомудренную репутацию…

— И что же, вы предлагаете арестовать фрейлейн Бергер?

— Именно так, герр штурмбанфюрер. Она может явиться тем отсутствующим звеном, на котором держится весь ход событий.

— Интересная версия, Кеслер, — иронически заметил Хейниш, — просто захватывающая. У меня к вам есть один — единственный вопрос. Как вы считаете, когда Мюллер увидел, по вашей криминальной терминологии, неизвестного петуха, он что, в панике кинулся наутек?

— Ни в коем случае! Поэтому‑то стычка между ними была неминуема. Чтобы Мюллер убегал от юбки хорошенькой женщины? Такого не случалось никогда!

— Тогда вы осел, Кеслер, законченный остолоп! Ведь Мюллера застрелили в спину! Кроме того, если исходить из вашей версии, зачем Мюллеру надо было снимать шинель?

Пристыженный Кеслер подавленно замолчал, а Хейниш праздновал открыто триумф, добивая Кеслера своей железной логикой.

— Вы бы лучше додумались ознакомиться с рапортами ночных патрулей! Вот один из них. Сразу же в одиннадцать часов возле дома, где живет фрейлейн Бергер, была замечена комендантская машина с включенным мотором. В ней находился обер — лейтенант Мюллер. Не выходя из машины, он попрощался с Бергер и поехал в сторону улицы Темрюкской… Хотите прочесть своими глазами?

— А! — отмахнулся Кеслер, — Но тогда я не понимаю, почему «Эсмеральда» твердит, что в дом заходил неизвестный офицер?

— Вот это, — задумчиво ответил Хейниш, — и меня беспокоит. А хозяйка умерла…

Глава девятая.

ВАРИАНТ «ЭСМЕРАЛЬДА»

В этот момент двери раскрылись и вошел Вилли Майер:

— Разрешите доложить. Прибыл майор Штюбе из абвера. Говорит, по делу Мюллера.

— Зовите!

Манор Штюбе, как и большинство абверовцев, ведомственно не любил службы безопасности. Как и все, хорошим тоном он считал поддерживать побасенки, легенды про артистизм и изысканную находчивость службы адмирала Канариса, чего, мол, абсолютно недостает невеждам из СД. Кулачище да палка — вот их метод! Абвер факты добывает, СД факты выбивает. В этом разница. Неприязненные ведомственные отношения понуждали иногда к маленьким, мелким подвохам, которых добивались исключительно во имя высокого реноме собственной фирмы, чтобы хоть как‑то досадить конкурирующей организации. Грубо говоря, старались утереть нос друг другу.

Майор Штюбе тоже появился со своеобразным и довольно убедительным «платочком» для слишком задиристого носа штурмбаифюрера. Откормленный, хорошо выбритый, пахнущий духами и весь похрустывающий свежевыглаженным бельем, он внешне прямо- таки светился дружелюбием, любезностью и сердечным расположением к службе безопасности вообще и к герру штурмбанфюреру в частности, о чем и поспешил уведомить без лишних проводочек. Но Хейниш, естественно, не поверил ему ни на грош, встретил настороженно.

— Мне доложили, — проговорил он с холодком, от которого нисколько не увяла любезная усмешка майора, — что вы прибыли по делу Мюллера?

— Именно так!

— И какое же отношение вы к нему имеете?

— О, господин Хейниш, — еще больше- расцвел Штюбе, — дело у нас общее — охранять лы доблестной армии фюрера от вражеских агентов. Прослышал я, что арестованная старуха нанесла вам ощутимый удар, скончавшись прямо у вас в кабинете. Да, что ни говорите, а тяжело порой бьет нас неумолимая рука судьбы…

Штурмбанфюрер нервным жестом выхватил из мраморной подставки карандаш.

— Что вы этим хотите сказать, Штюбе?

— Только то, господин Хейниш, что вы шли по ложному следу.

— Вот как? Уж не приехали ли вы к нам с библейскими откровениями о пути истинном?

— Похоже на то, — охотно согласился майор Штюбе. Он раскрыл портфель и вытащил из него перчатку. Положил на стол, радостно сияя глазами. — Вот он — этот безошибочный путь.

— Перчатка — это путь? — Хейниш не счел нужным даже скрыть иронию. — Слышал я, что офицеры абвера любят рыться в туалетах, — и он захохотал, как всегда, довольный своей двусмысленной шуткой.

— Дело в том, — подчеркнуто сказал Штюбе, — что эта перчатка принадлежала обер — лейтенанту Мюллеру. Одну нашли в машине, рядом с телом убитого, другая — у вас на столе. Так называемое вещественное доказательство…

Кеслер впился глазами в перчатку и признал:

— Да, это она, из той пары, присланной нареченной Эльзой, которой бедняга Мюллер хвастался.

— Где вы ее нашли? — Хейниш поднялся, тяжело опершись кулаками о край стола. — Или вы, господин Штюбе, считаете, что мы тут собрались побалагурить и провести время?

— Что вы, господин Хейниш, упаси боже! — притворно удивился Штюбе. — Наоборот, мы от души поздравляем службу безопасности с выдающимся успехом: перчатку нашли в доме номер сорок два по улице Темрюкской. Если не ошибаюсь, там поселилась официантка из офицерской столовой по фамилии Несмитская…

Огрызки разломанного карандаша упали на полированный стол Хейниша. «Это же наш агент «Эсмеральда»! — словно кипятком ошпарило его. — Неужели она причастна к убийству помощника коменданта? Кошмар! Позор!»

— Что, у Несмитской? — прохрипел он, посинев от еле сдерживаемой ярости.

— Абсолютно точно! Именно у нее, — важно заверил Штюбе. — С вечера до ночи у нее дома пьянствовали два офицера. Один из них был погибший обер — лейтенант Мюллер.

— А вы не ошибаетесь, Штюбе? — голос Хейниша, который чувствовал себя совершенно обескураженным и не способным найти спасение от неминуемого позора, прямо звенел. Это же надо — из‑за какой‑то «Эсмераль- ды» выставить себя на потеху и колкости шутнику из абвера! И все же он искал ее, ту спасительную соломинку, — Доказательства! — потребовал он, — Имеете ли еще какие‑нибудь доказательства?

— Безусловно: абверу, видите ли, не присуще обижаться, — поучительно поднял указательный палец Штюбе, — Если помните, Мюллер хвалился: «Мартель» — для всех моих друзей, девичье внимание и ласка — только для меня». Так вот, у Несмитской оказался хороший нюх и на французский «Мартель». Вот эту бутылку, — он вытащил ее все из того же портфеля, изукрашенную немыслимыми ярмарочными наградами посудину, — нашли на столе комнаты, где живет официантка. А на стекле — выразительные отпечатки пальцев горемыки Мюллера! Несмитской — также.

— Это невозможно! — Хейниш с такой силой грохнул кулачищем по столу, что карандаши выскочили из подставки и раскатились по полированной поверх- пости.

Майор Штюбе посерьезнел. Веселые искорки в его глазах погасли, насмешливая улыбка сникла. Он почти сочувственно заметил:

— Вы, надеюсь, далеки от мысли, что перчатка влетела в комнату Несмитской через форточку, а коньяк обер — лейтенанта пил кто‑то другой, тот, чей дактилоскопический рисунок на кончиках пальцев удивительно совпадает с рисунком Мюллера. Времена чудес миновали, дорогой штурмбанфюрер.

— Несмитскую ко мне! — рявкнул Хейниш. — Немедленно!

— Она здесь, — сообщил Штюбе. — Абвер предусмотрел ваше страстное желание назначить ей свидание.

— Да бросьте вы наконец свои шуточки, Штюбе! Считайте, что вы добились своего и отлично доказали несомненную пользу абвера!

— Яволь.

— Вот и хорошо… Сейчас я вытрясу из этой потаскухи имя убийцы.

— Не просто убийцы, а советского парашютиста, которого мы все разыскиваем.

— Лотара Краузе?

— Не исключено, что этот мифический Краузе прибыл для налаживания связи. Явка…

— У Несмитской?

— Может быть. Но пусть она сама об этом скажет.

— А убийство? Зачем было агенту красных подвергать себя двойной опасности, убивая помощника коменданта?

— Что‑то между ними случилось. Возможно, Мюллер его раскрыл. Ведь он знал немецкое имя разыскиваемого русского агента. И повел себя неосторожно, находясь в состоянии очень сильного опьянения, — это тоже установлено экспертизой… Очевидно, Краузе не имел иного выхода и прибег к огнестрельному оружию. Ведь лучше было бы воспользоваться кинжалом, как это произошло в прошлую ночь. Местный колорит…

— За этот «местный колорит» взято сто заложников! — жестко. сказал Хейниш. — Взяты и расстреляны! Сами себе могилы копали… Но все ли так, как вы объясняете, господин Штюбе?

— У вас возникают какие‑либо возражения или до сих пор не оставляют сомнения?

— К сожалению, никаких, — буркнул штурмбанфюрер. — Соглашаюсь, как и надлежит истинному арийцу. Кеслер, а ну давай сюда эту красотку из домашнего борделя!

«Эсмеральда» сидела в приемной кабинета Хейниша свеженакрашенная, с сигареткой в размалеванных ярко — красной помадой губах. Темные круги под глазами — явные следы слишком бурной ночи — подсинила косметикой, что придало ей томный вид легкой разнеженной усталости. Изредка одним или двумя словечками она лениво обменивалась с секретаршей из новеньких — Кристиной Бергер.