Вадим Очеретин - Я твой, Родина Страница 21

Юрий улыбнулся.

— Как «что»? Родина, конечно. Вот я… — Он осекся, потому что хотел сказать Николаю про себя, но побоялся возобновления спора. Он чуть не похвастался, что ему легче: у него здесь самое родное на свете — Соня, и ему можно не грустить…

— Родина… — бережно произнес Николай и помолчал. — А еще, знаешь, что? Это наша часть такая, танковая. Когда бои, мы впереди, на виду. Но зато в передышку сидим по лесам, вот как сейчас, спрятаны, замаскированы, в стороне от населенных пунктов. Ничего не поделаешь — служба. Танк не кобыла, в конюшню не поставишь…

Юрий ничего не ответил. Пощелкав ногтем по гильзе, он осмотрел, будто впервые, всю землянку.

— Тебе надо аккумулятор достать, электричество провести. В танковых войсках — и с коптилкой сидишь.

— Да-а.

Помолчали. Николай снова спросил, тряхнув головой и оживляясь:

— Ну, так что же — Соня? Расскажи. Как любовь-то ваша?

Юрий помедлил, внимательно посмотрел товарищу в глаза, облокотился на стол, сжав голову ладонями.

— Не знаю. Может, я все это выдумал. Не знаю. Что теперь делать?

— Ты ее любишь?

— Люблю, пожалуй, — не скоро отозвался Юрий.

— Так действуй. — Скажи ей об этом. Что ж так вздыхать! Знаешь, как Иван Федосеевич всегда говорит? «Думай. И если горячее сердце и холодный ум подсказывают тебе делать одно и то же — действуй, и всегда будет хорошо».

— Гм. Легко сказать.

Тоненьким голоском запищал зуммер полевого телефона, который стоял на топчане в изголовье. Николай пересел на постель и взял трубку:

— Да, я… А-а! Иван Федосеевич!… Нет, уже не надо. Черемных ушел… Все в порядке… Письмо у меня. Мы тут с Малковым еще раз читали… Что? Не-ет. Просто так. Хотя, он тоже влюбленный и грустит… Конечно, хорошее дело. Я ему так и сказал — грустить нечего. Ведь когда людей двое, душа в душу, — каждый сильнее становится. А как же!

Юрий с укором смотрел на Николая. А тот ему весело подмигнул, прикрыл трубку рукой и шепнул: «Ничего, Иван Федосеевич — отец, — поймет». И продолжал по телефону:

— Не-ет. Она здесь в бригаде… Ну-да, Потапова… Да. Они еще в школе вместе учились… Вот-вот. Я ему то же самое говорю… Правильно. И чтобы воевать лучше!..

С сияющими глазами Николай закончил разговор с Фоминым и с торжеством потряс телефонной трубкой над головой.

— Слышал? То-то же, товарищ гвардии влюбленный лейтенант!

Глава 8

В просторную, светлую и чистую землянку командира бригады пришел Фомин.

— А, Иван Федосеевич. Приветствую! С чем сегодня? — поднялся ему навстречу полковник.

— Здравствуйте. Я насчет Николая Погудина.

— Что такое?

— Вы же знаете: если этот парень что-нибудь задумал — должен выполнить, не угомонится, пока не сделает. Разрешите сесть?

— Да, да, садитесь.

Капитан Фомин снял фуражку, не торопясь пригладил волосы на затылке, и опустился на табурет, затрещавший под ним. Подполковник тоже сел. Он оперся грудью на край стола, словно собирался вскочить в любую минуту.

— Так что же с Погудиным? — не терпелось ему.

— Вообще, мне кажется, что замысел его осуществим. Хотя это и не совсем по политической части, но я обещал ему помочь и поговорить с вами. Теперь он десять раз за день напоминает.

— Да вы ближе к делу, Иван Федосеевич, а то ходите вокруг и около.

— Сейчас и дело будет, — медленно проговорил капитан. — Тут недалеко от нас есть за́мок, старый заброшенный. За двенадцать километров по ту сторону фронта у немцев — второй, почти такой же. Вот тот за́мок и не дает покоя Погудину.

— Вот как, «не дает покоя»? — живо повторил комбриг, быстро встал, вынул из портфеля карту и развернул ее на столе.

Капитан вместе с ним склонился над картой и показал карандашом:

— Вот он тот за́мок, вот линия фронта, а это наш.

— Да-а. Значит наблюдательный пункт в тылу врага? — раздумывал полковник. — Я уже слышал об этой затее. Скажите, Иван Федосеевич, откуда у рядового офицера такие сведения? Я поручил заняться этим начальнику штаба. Он вызывал Погудина, затем проверял его догадки. Все данные — и общевойсковой разведки, и воздушной, и показания пленных — подтверждают, что в этом за́мке действительно никого нет.

— Вы же знаете его, — улыбнулся Фомин. — Он уже перезнакомился со всей пехотой на переднем крае, с артиллеристами. Даже летчик из нашей корпусной авиаразведки к нему ходит в гости: они приятели, еще, кажется, по ФЗУ знакомы.

— Это интересно, — медленно повторил полковник. — «НП» за двенадцать километров в тылу противника. Вы посмотрите: за́мок как раз на перекрестке дорог. Дней бы на пяток там организовать наблюдение… Могут быть блестящие результаты.

— Он и предлагает туда пробраться.

— Глубокая разведка! — Полковник воодушевился. — Это хорошо. Смело задумано. Где Погудин?

— Там, в районе нашего за́мка со взводом занимается. Выдумал себе тему: «взятие обороняемого противником здания».

— Да, да. Мне начальник штаба говорил про эту тему. Это ведь вы ее предложили? Едем.

— Куда?

— К Погудину.

Маленький автомобиль полковника выехал из лесу, где стояла бригада, и запрыгал по грядкам убранного картофельного поля. В полукилометре впереди, над голыми деревьями старого парка возвышались островерхие крыши древнего за́мка. Его окружали развалины каменного забора. Автомашина нырнула во впадину, — очевидно когда-то здесь был крепостной ров, — и поехала вдоль парка. Еще издали офицеры увидели Николая, стоящего на крыше низкой пристройки. Он размахивал кулаком над головой, что-то кричал, то садился на корточки, то вскакивал. Потом он исчез и быстро появился на другой пристройке. Теперь уже было слышно, что Погудин подавал команды.

Полковник не любил, когда подчиненным приходилось, выполняя уставные требования, прерывать занятия и бежать к нему с докладом. Он велел шоферу остановиться, не доезжая до за́мка. Офицеры вышли из машины и через низкий забор проникли в парк. По толстому ковру мокрых осенних листьев им удалось незаметно подойти вплотную к строению, похожему на крепость.

— Нуртазинов! Пра-авильно! Так, так, — кричал наверху Николай. — С угла подходи: хитро придумал. Только не связывай бойцов лишними командами. Ясков — «убит». Назад. Начинай снова: в этом окне — пулемет, — мы условились. Перепелица! Гранаты — по окнам!

Десантники, крадучись, обступали обветшалое крыло за́мка. Они ловко подобрались к зданию и швырнули в окна верхних этажей деревянные чурки, заменяющие им гранаты. Несколько человек во главе с рыжеволосым старшиной, потерявшим в горячке шапку, спускалось с крыши по карнизу к окнам. В последний миг, когда все бойцы на «ура» бросились в атаку, Николай, разгоряченный, сам закричал «ура» и спрыгнул с крыши. Но тут же он безнадежно махнул рукой и позвал:

— Все-е ко мне!

Автоматчики, утирая потные лица, сбежались к нему и построились в шеренгу по-два. Старшина без шапки, стоя на правом фланге, быстро скомандовал: «Равняйсь! Смирно». Николай тихо приказал:

— Во-ольно.

Он сдвинул шапку на затылок и потер пальцами наморщенный лоб.

— Никуда-а не годится! Во-первых, медленно. Если так противника станем атаковать, он обрадуется: будет сидеть себе и пить шнапс. Да, да, улыбаться нечего. Дальше. А-агромный недостаток: мало хитрости, мало выдумки. Отделение Перепелицы действует, как при царе Горохе, «ура» — и только. Куда это годится? Отделение Нуртазинова лучше. Правильно сделали, что начали атаку с угла: меньше вероятности, что пулемет достанет как с этого боку, так и с того. Лучше всех сработало отделение Черемных. Они обошли — и со стороны глухой стены проникли на крышу. Потом по карнизу напали на противника сзади. Отделение гвардии старшины Черемных, выйти из строя!

Девять больше других раскрасневшихся бойцов, сделав два шага вперед, построились в шеренгу.

— За инициативу на занятиях от лица службы объявляю благодарность! — козырнул Николай.

— Служу Советскому Союзу, — выдохнули разом автоматчики.

— Встать в строй! Дальше. Ба-альшая наша беда: мы не умеем метать гранаты в окна. Если в бою будет так же — осколками себя уничтожим. Сейчас — десять минут перекур, затем отделения тренируются. Каждый становится вплотную к стене и бросает в окна второго этажа. Понятно? Черемных, шапку найди. Ты хоть бы гвоздем ее прибивал, что ли: все время теряешь, — весело закончил он.

Николай хотел разрешить разойтись, но по лицам солдат понял, что сзади к нему подошел кто-то из старших командиров. Он выдержал паузу и опустил руки по швам.

— Взво-од, смирно!

Как будто показывая новичкам образец гвардейской выправки, он повернулся и подчеркнуто по-уставному приложил концы вытянутых пальцев к виску. Затем чуть передохнул, соображая, зачем здесь командир бригады, и четко доложил ему о занятиях.