Сергей Фрёлих - Генерал Власов: Русские и немцы между Гитлером и Сталиным Страница 21

Когда началась война, понадобились офицеры. Вспомнили об осужденных и привлекли на службу, и Малышкина. В чине генерал-майора он стал начальником штаба 19-й армии, которая должна была действовать против немцев. Становится понятным, что такой столь много претерпевший человек использует первую возможность, чтобы начать борьбу с этим глубоко ненавидимым бесчеловечным режимом.

Малышкин был типичным представителем честной, но целиком неосведомленной о мировых событиях русской интеллигенции: культурный, любящий искусство, корректный и добродушный человек. Как помощник Власова он стал шефом начавшего образовываться Главного организационного управления Освободительного Движения, в котором было несколько отделов. Однако Малышкину в значительной мере не хватало тех основных черт, которые необходимы для руководства большим учреждением, а именно вообще административного таланта и способности в нужный момент действовать решительно. С другой стороны, у него была счастливая рука при выборе помощников.

Как любитель искусства Малышкин свой досуг использовал на изучение своего любимого поэта Есенина, стихи которого он почти все знал наизусть. При этом расскажу об одном характерном эпизоде. Однажды утром приемная генерала Малышкина была до последнего стула заполнена ожидающими приема. Это все были старые русские эмигранты, желавшие говорить с начальником Главного организационного управления КОНРа. Часы показывали уже половину одиннадцатого, а генерала еще не было. На мой вопрос «Где же генерал?» его адъютант смущенно ответил: «Он еще в своей комнате и занят». Я подошел к двери, постучал и услышал разрешение войти. Генерал с удивлением смотрел на меня. Он еще лежал в постели с книжкой Есенина в руках…

Как следующего человека из власовского штаба я хотел, бы представить вам генерал-майора Федора Ивановича Трухина. Он происходил из старой дворянской семьи. Трухин и Малышкин были теми немногими во Власовском штабе, которые еще при царе были офицерами. Невзирая на это, Трухин стал в советской армии генерал-майором, но не получил в командование дивизию. Он был выдающимся офицером с глубокими военными познаниями и острый аналитик.

У Власова этот бескомпромиссный антикоммунист был на настоящем месте. Трухин по характеру был благородным человеком и обладал неоспоримым авторитетом, а ближайшие его сотрудники относились к нему с глубоким уважением. Всякая интрига была ему чужда. Его большая способность к руководству людьми давала ему возможность использовать каждого человека в зависимости от его характерных черт и способностей. Он не признавал компромиссов, и там, где было нужно, он показывал свою твердость. Его высокий рост и умное энергичное лицо подкрепляли впечатление о нем как о значительном человеке. Власов назначил его начальником школы в Дабендорфе, а потом он стал начальником штаба Русской Освободительной Армии.

Я вспоминаю генерала Трухина с большим уважением. Он стал моим последним военным начальником, когда я еще перед концом войны зачислился в ряды РОА и был назначен Трухиным его офицером-ординарцем.

Весьма достойную внимания роль играл полковник Константин Григорьевич Кромиади, рожденный на Кавказе грек, однако, по своим убеждениям более русский, чем многие рожденные русские. Первым большим событием в его жизни было участие в лихом походе генерала Бичерахова в 1917 году, который имел целью через Персию установить связь с английскими войсками в Месопотамии. В этом походе, в котором принимали участие почти целиком казаки, Кромиади, будучи молодым офицером, был начальником приданному отряду пешего батальона. Со своим прежним командиром Бичераховым он до смерти последнего сохранил дружеские отношения. После Гражданской войны, в которой он, конечно, сражался в рядах Белой Армии, судьба забросила его с эмигрантской волной в Берлин. Здесь в течение 16 лет он зарабатывал свой хлеб насущный за рулем такси. В 1942 году Кромиади использовал первую же возможность, чтобы предложить свои услуги немецким военным силам на Восточном фронте. Он был прикомандирован к штабу создаваемой Русской Национальной Народной Армии (РННА), начальником который он стал позже. Когда это формирование в начале 1943 года, несмотря на его большие успехи, было ликвидировано немецкими учреждениями, Кромиади вернулся в Берлин. Я сразу же приложил все старания убедить его принять участие в работе власовского штаба. Он стал комендантом штаба, а вскоре и начальником частной канцелярии генерала Власова. На этом посту он пользовался полным доверием Власова и был важным связным с кругами так называемых старых эмигрантов в Германии. Ему мы обязаны тем, что состоялись встречи между Власовым и назначенным немцами начальником Бюро русских эмигрантов в Германии, генералом Василием Бискупским, и главой РОВСа, генералом Алексеем Лампе. Генерал Лампе, который заслужил чин генерала в Гражданской войне в рядах Белой Армии генерала Врангеля, был одним из старейших еще живых генералов, а Русский Обще-Воинский Союз (РОВС) объединял всех участников Белой Армии. Это посредничество было связано с рядом проблем, так как уже пожилые воины Белого Движения не скрывали своих антипатий по отношению к новым русским генералам, вышедшим из рядов Красной армии.

Нельзя винить Кромиади за неудачу его усилий примирить генерала Краснова, главного авторитета для казаков за границей, с генералом Власовым: противоречия были слишком велики.

Но Кромиади преуспел как посредник в русской Православной церкви в Германии. Он убедил обоих митрополитов: Анастасия, главу Синода Православной Зарубежной церкви, и Серафима, главу Православной церкви в Германии, поддержать Освободительное движение. Эти духовные лица посетили штаб генерала Власова в Берлине — Далеме.

Также с помощью Кромиади знаменитые казачьи генералы, герои Гражданской войны Абрамов и Балабин, нашли пути и присоединились к Власовскому движению, став членами КОНРа (Комитета Освобождения Народов России). Это было значительным успехом, так как соответствующие немецкие учреждения предвидели политическое дробление России и рассматривали казаков как нерусскую народность. Именно поэтому в Восточном Министерстве с самого начала существовало Главное управление казачьими войсками, а в Главном управлении СС, под руководством обергруппенфюрера Бергера — правление по казачьим делам.

Под конец войны Кромиади был тяжело ранен поблизости от Пильзена при американском налете, когда он ехал в поезде, перевозившем семьи чинов власовского штаба из Карлсбада в Ванген. В Фюссене он оправился и расстался с генералом Власовым, который снабдил его и других лиц полномочиями, дававшими им право вступать в переговоры с союзниками.

Совсем особую роль Кромиади сыграл после капитуляции Германии, когда так называемые советские репатриационные комиссии (при содействии американцев, англичан и вновь созданных немецких учреждений) стали охотиться за участниками Власовского Движения. Кромиади пользовался большим уважением среди своих русских земляков и немецких офицеров.

В числе прямых обязанностей учреждения на Викториа штрассе 10 входила и пропаганда в глубине вражеской территории. У капитана Николая фон Гроте родилась мысль изготовить от 6 до 8 миллионов листовок со «Смоленским воззванием» и сбрасывать их в оккупированных областях Советского Союза, нарушая этим распоряжение Гитлера, который допускал такую пропаганду только в непосредственном тылу за линией фронта. Немецкие ВВС приняли участие в этой связанной с риском операции и доказывали свою невиновность, когда началось следствие по этой «непростительно допущенной ошибке».

Николай фон Гроте, семья которого была близка к императорскому двору, во время Первой мировой войны служил в Ингушском полку так называемой кавалерийской Дикой дивизии. Название «Дикая» объяснялось тем, что в ней добровольно служили представители шести воинственных кавказских народностей, которые были освобождены от воинской повинности. Начальником этой дивизии был брат Государя Великий Князь Михаил. Дивизия отличалась строгой дисциплиной, но вместе с тем и семейной простотой в обращении. Так, например, рассказывали, что Великий Князь при обходе расположения дивизии обратил внимание на группу яростно жестикулировавших всадников. На вопрос в чем тут дело он получил ответ: «Погоди! Мы сами еще не разобрались о чем спор…»

Как прибалт капитан фон Гроте принадлежал к тем редким немецким офицерам, которые хорошо знали ментальность русских людей и особенно русских солдат и офицеров. Таким образом круг его обязанностей на Викториа штрассе точно соответствовал его познаниям и способностям и благодаря этому по крайней мере некоторая часть пропагандных начинаний оказывалась целесообразной.

В Дабендорфе по большим праздникам совершались также и церковные службы. Большинство солдат посещали их, потому что, как они говорили, им хотелось «посмотреть как выглядит поп». Многие из них никогда даже не видели священника. Я хочу упомянуть одно из таких торжественных богослужений.