Вальтер Шелленберг - Мемуары [Лабиринт] Страница 22

Основа для доверия, казалось, была заложена. Мы договорились встретиться в следующий раз 30 октября в резиденции Сикрет Сервис в Гааге. Наши «партнеры» придавали особое значение тому, чтобы на этой встрече присутствовал руководитель оппозиции или один из ее выдающихся деятелей в чине генерала. После этого мы простились.

В ту же ночь я поехал в Берлин, чтобы доложить обо всем. На основе моего сообщения было решено продолжать игру. На следующий день часть своего свободного времени я провел в доме друга моего отца профессора де Криниса, директора психиатрического отделения клиники «Шарите». Уже много лет меня принимали в его доме как родного сына — так почему же, спрашивал я сам себя, я не должен посвятить его в предприятие с Голландией и не попросить у него совета? Де Кринис был уроженцем Австрии и состоял на действительной службе в вермахте в чине полковника медицинской службы. Мне пришла в голову мысль пригласить де Криниса с собой в Гаагу, поручив ему роль «правой руки главы оппозиции». Де Кринис был высокообразованным человеком, глубоко разбирался в политике, имел внушительный вид. К тому же он говорил с австрийским акцентом, что могло скорее вызвать доверие, чем подозрение. Де Кринис сразу же заявил о готовности сотрудничать со мной.

29 октября мы снова отправились к голландской границе. Перед этим мы обговорили систему условных знаков, которыми решили пользоваться в ходе переговоров — если я сниму свой монокль левой рукой, это означает, что де Кринис должен тотчас же прервать беседу и предоставить слово мне. Если я сделаю то же самое правой рукой, он должен поддержать меня в переговорах. В том случае, если я начну жаловаться на сильную головную боль, необходимо вообще прервать переговоры.

Точно в 12 часов дня мы прибыли на назначенный перекресток в Арнхейме. Однако никого из наших партнеров не было видно. Мы подождали полчаса, сорок пять минут. Затем я предложил немного проехать вдоль улицы. Но и это осталось безрезультатным. Де Кринис уже начинал нервничать, тем более, что внезапно невдалеке появились двое голландских полицейских и медленно пошли по направлению к нашему автомобилю. Один из них спросил нас, что мы здесь делаем. Мы ответили, что ожидаем знакомых. Полицейские недоверчиво поглядели на нас и попросили проследовать в полицейское отделение.

Все выглядело так, как будто мы попались в ловушку. Главное было теперь соблюдать самоконтроль. Несмотря на наши протесты, нас, уже не так вежливо, обыскали в отделении. Затем наступила очередь нашего багажа. Любую, даже самую небольшую вещь, изучали с крайней придирчивостью. Молниеносно я окинул взглядом наши разложенные вещи. К своему ужасу я увидел в открытом дорожном несессере моего спутника пачку аспирина с надписью «Главное медицинское управление СС». Я быстро положил несколько вещей из моего чемодана рядом с предательской коробочкой. Затем, бросив изучающий взгляд на полицейских, я схватил лекарство. При этом я уронил щетку, наступил на нее, нагнулся и проглотил таблетки вместе с оберткой.

Теперь начался допрос — откуда, куда едете, какие друзья должны были вас встретить? О чем с ними хотели говорить? И так далее. Я заявил, что без адвоката не буду отвечать ни на какие вопросы. При этом я намеренно вел себя вызывающе, что дало определенные результаты. Внезапно отворилась дверь и вошел лейтенант Коппер. Он представился и все недоверие голландцев исчезло, как по мановению руки. На улице нас ждали майор Стивенс и капитан Бест. Последовали вежливые слова извинений — они крайне сожалеют о случившемся, всему причиной простая ошибка — перепутали место встречи. Конечно, мне было ясно, что наши английские «друзья» устроили все это для того, чтобы проверить нас.

Во второй половине дня мы прибыли в Гаагу. В кабинете майора Стивенса, слегка перекусив, мы сразу же приступили к переговорам. Мы сошлись в следующих пунктах: устранение Гитлера и его ближайших сотрудников; немедленное заключение мира с западными державами; восстановление независимости Австрии, Чехословакии и Польши; отказ от политики экономической автаркии Германии и планового хозяйства, а также возвращение к золотому стандарту. С другой стороны, было учтено и то, что необходимо оставить открытым «клапан» для избытка немецкого населения, возможно, путем возвращения германских колоний.

Решение, к которому мы пришли, было записано и послужило основой для телефонного разговора майора Стивенса с центральным управлением разведки в Лондоне. Примерно через полчаса он вернулся и сообщил, что Лондон положительно отнесся к предварительным результатам переговоров; правда, необходимо еще переговорить с министром иностранных дел лордом Галифаксом, но решения можно ожидать сегодня же вечером. Важное значение, по его словам, имеет наше согласие действовать в связи с установленными сроками.

Совещание длилось около трех с половиной часов, и тем временем, несмотря на то, что я проглотил пачку аспирина, у меня на самом деле разболелась голова. Поэтому во время телефонного звонка Стивенса я на минутку вышел в коридор, где находился туалет с умывальной. Только я смочил виски холодной водой, как неожиданно за моей спиной появился капитан Бест. «Вы всегда носите монокль?» — спросил он меня, как мне показалось, слишком подчеркивая значение своих слов. Хорошо, что я наклонил голову над умывальником и он не видел моего лица. Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. Однако я быстро взял себя в руки и ответил: «А знаете, такой же вопрос я хотел задать вам». Мы оба рассмеялись.

После совещания мы поехали на квартиру одного голландца, сотрудника капитана Беста. Мы умылись и переоделись в выходные костюмы, так как были приглашены на ужин к Бесту. На его частной квартире появился и Стивенс, сообщивший нам, что он только что получил из Лондона положительный ответ. Из последующей беседы мне стало ясно, что Англия рассматривает войну против Гитлера как вопрос жизни или смерти и исполнена решимости продолжать ее до конца, не считаясь с жертвами.

Бест произнес небольшой любезный тост, на который мой друг де Кринис ответил с истинно венской элегантностью. Ужин был великолепен — редко приходилось мне отведывать таких свежих и вкусных устриц. Превосходны были и вина — взаимные тосты следовали один за другим. Агент Ф-479, который тоже был приглашен на ужин, незаметно для окружающих дал мне понять, что мы можем быть в высшей степени довольны достигнутыми результатами.

На следующее утро я встретился с де Кринисом в ванной; в своей добродушной венской манере он произнес: «Ну и темп они взяли…» Перед последним совещанием мы еще раз с удовольствием позавтракали, и по-голландски щедрый завтрак прибавил нам сил. Последняя встреча происходила в служебном помещении голландской фирмы «Хандельсдинст фоор хет Континент» в Гааге. Эта фирма играла роль «крыши» для английской разведки. Здесь нам передали английский радиоприемник и передатчик: кроме того, был разработан специальный шифр. Позывной был 0Н4. От лейтенанта Коппера мы, кроме того, получили удостоверение, в котором всем голландским официальным учреждениям предлагалось разрешать подателю сего звонить по секретному телефонному номеру в Гааге. Помнится, номер был 55-63-31. Отныне мы должны были быть застрахованы от всех неприятных неожиданностей. Капитан Бест проводил нас почти до самой границы. О следующем сроке мы решили договориться по радио.

Вернувшись в Берлин, я предложил продолжить операцию, расширив переговоры за счет введения в число их участников одного из наших генералов, пользующихся доверием и по возможности, распространить ее на Лондон. В глубине души я еще надеялся найти какой-то приемлемый «модус вивенди»; однако дело зашло уже слишком далеко [11].

Радиосвязь с нашими английскими партнерами работала превосходно. В течение недели мы трижды осведомлялись о сроке следующей встречи. Тем временем я вернулся в Дюссельдорф, бесплодно ожидая новых указаний из Берлина. Возникла опасность, что связь, установленная нами, оборвалась. Поэтому я решил действовать по своему усмотрению и договорился о краткой встрече на следующий день. Мы условились встретиться в расположенном неподалеку от границы голландском кафе 7 ноября 1939 года в два часа пополудни.

Бест и Стивенс появились точно в назначенный срок. Я, со своей стороны, намеревался в ходе этой встречи успокоить партнеров, так как заметил, что они проявляют нетерпение. Я сообщил им, что руководство германской оппозиции еще обсуждает прежние предложения. Не исключено, что высокопоставленный немецкий генерал решится полететь вместе со мной в Лондон, чтобы продолжить и завершить переговоры на высшем уровне. Бест и Стивенс с энтузиазмом встретили мое сообщение и заверили меня, что с этого дня на голландском аэродроме Шипноль специально для этой цели будет постоянно дежурить самолет.