Наполеон Ридевский - Парашюты на деревьях Страница 22

В свою очередь «Центр» тоже передал нам шифровку. Получив ее, Шпаков почему-то долго рассматривал текст, словно изучал его, хотя смысл радиограммы был предельно прост и ясен. Вместо того чтобы действовать в районе Гольдапа, куда мы добирались так долго и с трудом, нам предлагалось возвратиться на линию железной дороги Кенигсберг — Тильзит, взять под наблюдение перевозки по ней, а также на ближайших шоссе. Значит, нужно возвращаться в район приземления, туда, где на вторые сутки после высадки навсегда остался наш командир капитан Павел Крылатых. Не потому ли так долго рассматривал Шпаков радиограмму, что она вызвала у него много нелегких, тревожных воспоминаний.

К МЕСТУ ВЫСАДКИ

Жаль, что многое становится известным слишком поздно, когда оно уже не может понадобиться. Часто случалось, что, спасаясь от облав, стремясь избежать стычек с врагом, мы прятались не в тихих уголках, а лезли, как говорится, черту на рога, попадали в самые опасные места, сами того не зная.

Как раз так и было первые десять дней после нашей высадки. Если проследить за нашим маршрутом, то получалось, что мы пробирались от деревни Эльхталь — возле которой приземлились — к самой ставке Гитлера, к «Вольфшанце», что означает «Волчье логово». Обнаружив после переправы через реку Парве доты, «зубы дракона», проволочные заграждения и другие объекты линии укреплений «Ильменхорст», мы двинулись вдоль ее к югу. Эта линия начиналась на севере у реки Неман, за которой лежала литовская земля у немецкого города Рагнит, шла на юг вдоль восточной границы Пруссии к Мазурским озерам и топям. Наиболее крупными городами, через которые она проходила, были Гумбинен и Гольдап.

На юго-востоке Пруссии, охватывая всю группу Мазурских озер, лежал укрепленный район «Летцен». В этих труднодоступных местах, окруженных с востока озерами, защищенных хорошо скрытыми оборонительными сооружениями у города Растенбург, и находилась «Вольфшанце». Устроители главной штаб-квартиры фюрера позаботились о том, чтобы не оставить на поверхности никаких примет, указывающих на то, что здесь находится какой-либо важный объект. Все было спрятано под землей, замаскировано под окружающий ландшафт. Здесь, в «Волчьем логове», и было совершено покушение на Гитлера всего за неделю до нашего приземления в Восточной Пруссии. О покушении мы узнали еще до выброски. Распространились слухи, что в результате взрыва мины, подложенной полковником Штауффенбергом, Гитлер погиб. Чтобы опровергнуть это, Гитлер лично выступил по радио. Покушение было неудачным.

Мы по-своему комментировали это событие. Одни считали, что оно будет нам на руку. Органы безопасности заняты выявлением заговорщиков, на нас будут меньше обращать внимания. Так, в частности, говорил капитан Крылатых. Другие же, как, например, Зварика, полагали, что факт покушения на Гитлера еще больше насторожит фашистов и поэтому нам придется действовать в сложной обстановке.

Но нам и в голову не приходила мысль о том, что ставка Гитлера находится не где-либо в центре Германии, а именно здесь, в Восточной Пруссии, и что нам придется действовать в непосредственной близости от нее. Мы не дошли до «Волчьего логова» каких-либо 30–40 километров. И возможно, подошли бы еще ближе — ведь мы не знали, что в этой глухой лесной местности, настоящем волчьем углу, находится сам Гитлер с приближенными. Невдалеке от «Вольфшанце» были расположены и главные штабы сухопутных войск и воздушных сил рейха. Возле геринговской штаб-квартиры «Люфтваффе» под Ангербургом мы проходили совсем рядом.

Затаившись в «Волчьем логове», фюрер считал себя в полной безопасности. Вокруг были минные поля, замаскированные проволочные заграждения. Подходы к берлоге усиленно охранялись. Как бы там ни было, но сейчас это совершенно ясно, что, прослеживая наш маршрут именно в этом направлении, гитлеровские служаки все более и более били тревогу. При подходе к Гольдапу мы установили, что вокруг леса, в котором мы намеревались остановиться, было круглосуточное дежурство. Это подтвердил и пойманный нами постовой. Он показал, что в его задачу входило наблюдать за местностью, в случае появления советской десантной группы следить за ней и сообщить властям.

Едва мы на рассвете вошли в лес и расположились, как сразу же началась проческа. Ясно, что подготовиться к такой операции со времени нашего прихода было невозможно. Значит, нас здесь уже ждали, и вся операция была задумана и подготовлена заранее. Ставилась цель перехватить нас и уничтожить на пути к «Волчьему логову». Кроме пехоты в проческе леса тогда участвовали летчики, обслуживающий персонал аэродрома, который находился невдалеке. Мы это установили по форме, которая была на солдатах. Возможно, последнее обстоятельство и оказалось причиной того, что нас преследовали не слишком умело и потерь мы не понесли. Наши преследователи из состава «Люфтваффе» взялись не за свое дело, а то, что ходить за нами по пятам небезопасно, мы это доказали при прорыве вражеской цепи.

Мы пошли бы еще южнее и юго-западнее и могли бы попасть на минные поля, окружавшие «Волчье логово», но получили приказ возвратиться снова на север. Те, кто отдавал его нам, руководствовались не только срочной необходимостью установления контроля за железнодорожными перевозками противника на линии Кенигсберг — Тильзит. Идя дальше на юг, мы попадали в сферу действия войск 2-го Белорусского фронта. Нас посылало в Восточную Пруссию командование 3-го Белорусского фронта. Нам надлежало возвратиться в «свою» зону.

Получив приказ переместиться к железной дороге Кенигсберг — Тильзит, Шпаков решил вести группу не по тому маршруту, которым мы шли на юг. Естественно, было бы легче идти по уже знакомым местам. Но мы не могли позволить себе такую «роскошь». Нам, как и первооткрывателям, суждено было ходить только по неразведанным путям. Мы решили взять западнее, углубиться в центр Восточной Пруссии, поближе подойти к Мазурскому каналу и реке Дайме: там находился западный обвод ильменхорстского укрепленного района. Попутно группа должна обследовать его и доложить результаты «Центру».

Изучая новый маршрут по карте, Шпаков так и сказал.

— Пойдем западнее городка Гросс-Скайсгиррен. Дойдем до места приземления, и круг нашего маршрута замкнется.

На дневку мы остановились на берегу реки Ангерапп. Она текла привольно, свободно. Нам нужно было переправиться на ее западный берег, а проблема форсирования водных рубежей нами так и не была решена. Невольно всякий раз перед водными преградами вспоминалась переправа через злосчастную Парве. Там навсегда остался капитан Крылатых.

— Если бы нам теперь хотя бы небольшую надувную лодочку, — мечтал вслух Зварика.

— Лучше бы настоящий катер, — подтрунил над ним Генка. — Вот прокатились бы! Ты, Юзик, моряком, случайно, не был?

— Заткнись ты, молокосос, — огрызнулся Зварика. — Я знаю, что говорю.

— Юзик правильно говорит, — поддержал его Шпаков, — но всего и не предусмотришь, и на себе не унесешь.

Мы сидели в зарослях камыша под невысокими сосенками. Росли здесь и ольха и кряжистые березки. Нас отделял от реки неширокий скошенный луг. Невдалеке виднелись два квадратных стожка сена под поднятой на столбах крышей. По берегу реки рос аир, ажурными шарами зеленели кусты лозняка.

Когда солнце село, из леса по протоптанной тропинке выскочила косуля. Следом за ней на тонких высоких ножках, подпрыгивая, выбежали двое козлят. Мать остановилась, прислушалась, поводя ушами, настороженно ловя шорохи. Мы молча, как зачарованные, смотрели на эту идиллическую лесную картинку. Убедившись, что опасность не угрожает ей, косуля подошла к реке, стала на колени и, вытянув шею, припала к воде. Два рыжих малыша резвились рядом. Напившись, косуля подпрыгнула несколько раз, а затем остановилась совсем близко от нас и стала щипать траву. По той же тропке бесшумно вышел лось. Он также остановился, потянул ноздрями воздух, вытянув вперед голову настолько, что ветвистые рога легли на спину.

С мохнатым загривком, подпалый, с белой шерстью на задних ногах, лось выглядел великаном по сравнению с элегантной косулей. Она всего лишь один раз приподняла голову и безо всякой опаски взглянула в сторону сохатого. Лось также напился, опустившись на колени, и величаво, широкими шагами прошел мимо косулиной семьи к стожку сена. Он обнюхал сухую траву, фыркнул, но есть не стал. Постоял неподвижно несколько минут на фоне розового заката, а затем не спеша побрел в лес.

— Какой красавец! — с удивлением, тихо, боясь нарушить лесную тишину, прошептала Аня.

— Первый раз вижу живого лося, — призналась Зина.

Косуля, услышав нас, стремительно бросилась в лес.

Все молчали под впечатлением этой картинки.

Первым нарушил тишину Шпаков:

— Девушки, настройте-ка приемник, послушаем, что нового в эфире.