Павел Гусев - В тылу врага Страница 22

Травин сконструировал несколько образцов самодельных мин с использованием в них взрывателей механического действия, извлеченных из авиабомб, а также взрывателей из противопехотных и противотанковых гранат. За первый месяц пребывания в Неруссе, мы обучили специальности минера-подрывника десять партизан. Некоторые занятия поручались мне. Пригодились навыки, полученные перед войной в школе сержантов-саперов, и практика взрывных работ в начале войны, когда приходилось при отступлении участвовать во взрывах мостов и переправ, чтобы они не достались врагу. Занятия по минированию проводил Травин.

Главной проблемой были для нас тогда отечественные патроны. В то время доставка их партизанам с Большой земли в Брянский лес еще не была налажена. Недостатка же патронов к трофейному оружию у нас не было — за зиму немало отбито у врага.

В объединенном штабе партизанских отрядов Брянщины, размещавшемся в селе Смелиж, который мы посетили с Черниковым в конце марта 1942 года, нам посоветовали тщательно обследовать окрестности поселка Неруссы — места осенних боев наших войск с оккупантами. По их предположению, там оставалось много брошенных грузовиков, а в них могли быть и боеприпасы и другое военное снаряжение.

— А сойдет лед на реке, обследуйте ее дно там, где была переправа, — напутствовали нас работники штаба. — Не мало затонуло автомобилей тогда, да и специально сбрасывали в реку отступавшие части и боеприпасы и снаряжение, чтобы не досталось врагу…

Поисковые группы, выделенные нашими подразделениями, несколько дней вели тщательное обследование берега Неруссы и прилегающего к ней лесного массива. Предположение работников объединенного штаба подтвердилось. Мы нашли немало оружия и патронов, около трех десятков седел. Исаев, провоевавший всю гражданскую войну в кавалерии, увидев седла, загорелся идеей создания конной группы и приказал организовать их ремонт, отобрать лошадей, годных для верховой езды.

Как-то утром, отправляясь в очередной поиск военного снаряжения, я и Травин встретили на окраине поселка несколько местных ребятишек.

— Вы идете искать винтовки? — спросили они нас.

— А вы — тоже?

На этот мой вопрос, заданный в шутливом тоне, мальчишки ничего не ответили. Один из них начал рассказывать:

— Осенью, вон у тех двух сосен, красноармейцы выкопали большую яму, а потом спустили туда какие-то ящики и засыпали их землей.

— …А потом вкопали столбик с пятиконечной звездочкой из фанеры, а около столбика положили две красноармейские каски, — продолжил рассказ другой паренек.

Я предположил:

— Может, они похоронили там своих погибших товарищей?

— Нет, нет! Там были ящики! Несколько тяжелых ящиков, их с трудом поднимали двое солдат, — уверяли нас ребята.

И мы пошли за ними. Осмотрев осевший еще осенью глиняный бугорок с покосившимся, установленным наспех памятничком и двумя касками, видневшимися из-под притаявшего снега, решили проверить сообщение пацанов. В трех ящиках оказались винтовки, заботливо завернутые в плащ-палатки, — около сорока штук. Потом подняли наверх девять ящиков патронов в заводской упаковке. Последними вытащили дна объемистых ящика противотанковых гранат.

Боеприпасами обзавелись. Повозки и упряжь подремонтировали. Но были у нас и другие проблемы. Негде помыться, да и смену белья имел не каждый. И мы устроили баню. Утеплили большой сарай, срубленный когда-то из могучих сосновых бревен: возвели в нем теплый потолок и проконопатили щели в стенах и пазы. Соорудили две большие печи, вмазали в них самодельные котлы из металлических бочек. Поисковые группы, обследуя в то время участок леса, где осенью размещался медсанбат, обнаружили неисправную походную камеру для обеззараживания белья и обмундирования. Очень кстати! Подремонтировали и установили камеру рядом с баней. Так появилась возможность всем партизанам нашего отряда помыться в бане и прокалить в камере верхнюю одежду.

Мы очень экономно расходовали наши, не ахти какие запасы продовольствия, отбитые у противника во время зимних операций. Все печки в хатах Неруссы «работали на полную мощность», как в шутку говорил наш начхоз Бодулин. Домохозяйки пекли хлеб из нашей муки и сушили нам впрок сухари.

Были у нас трудности и с фуражом для лошадей. В лесных брянских селениях запасы сена к весне оказались невелики, а конского поголовья в партизанских отрядах было много. Местные отряды делились с нами запасами фуража. А перед весенней распутицей несколько брянских и курских отрядов совершили смелый налет на охраняемый склад фуража оккупантов в одном из сел Трубчевского района. В лес было доставлено около трехсот возов прессованного сена, из них двадцать привезла в свой отряд группа Морозова. Хомутовский и наш подпольные райкомы партии через Объединенный партизанский штаб Брянщины отправили несколько радиограмм Курскому обкому партии в Елец, сообщая о численности, базировании, боевой деятельности курских отрядов. Изложили и свои просьбы об оказании помощи в боеприпасах, автоматическом оружии, взрывных средствах, медикаментах. В этих радиошифрограммах они сообщали также обкому партии о ведущейся подготовке к возвращению отрядов в Хинельский лес, как только пройдет весенняя распутица, чтобы с первых чисел мая продолжить борьбу с оккупантами на территории Курской области.

В середине апреля подпольный райком партии отправил в свой район группу из пяти коммунистов-крупецчан под руководством члена подпольного райкома партии Ильи Журбенко. Группе поручили связаться с подпольщиками, чтобы уточнить новые их задачи, распространить специально подготовленные листовки, провести разведку и привести в исполнение приговоры, вынесенные нескольким предателям, активно работающим в созданной оккупантами районной управе и в полиции.

В размножении листовок нам помог комиссар брянской партизанской зоны А. Д. Бондаренко. Он распорядился отпечатать на ротаторе двести экземпляров листовок, текст которых был подготовлен подпольным райкомом партии для нашего района.

Чтобы обеспечить безопасный переход группы разведчиков из Брянского в Хинельский лес, подразделение Темникова нанесло внезапный отвлекающий удар по вражеской заставе в селе Алешковичи Суземского района. Во время завязавшегося боя Журбенко со своими разведчиками проскочил около Алешковичей блокированную врагом зону и взял направление на Крупец.

Всю вторую половину апреля наш отряд снова оборонял лесную дорогу и небольшой хутор под Суземкой, сменив батальон из отряда Гудзенко. Менее четверти личного состава находилось в Неруссе, занимаясь подготовкой к предстоящему рейду. Нашлись у нас умельцы ремонтировать обувь и одежду. Трофейные шинели распарывали, перекрашивали в темный цвет и шили из них удобные куртки и брюки по типу довоенной рабочей спецовки. В этом нам помогали женщины поселка Те, у кого были швейные машинки, охотно предоставляли их партизанским «портным».

Всю исправную зимнюю одежду и обувь — полушубки, ватники, валенки — сдавали в хозчасть, где их сушили в солнечные дни и складировали в пустовавшем колхозном амбаре. Следуя принципу: готовь сани летом, а телегу — зимой, под большим навесом, где раньше колхозники выдерживали самодельный кирпич-сырец, Бодулин по-хозяйски разместил зимние упряжки — сани, розвальни, дровни. Все это пригодилось потом для партизанского обоза.

Предстояло трудное лето 1942 года.

9.

С нетерпением ждали мы возвращения из своего района наших посланцев-разведчиков. Они должны были вернуться в последних числах апреля. Наше беспокойство вызывало молчание Шуры Зайцевой, ушедшей месяц назад из Хинели в Студенок для выполнения задания подпольного райкома партии. Жива ли она? Почему не подает о себе никаких вестей? И вскоре мы узнали о судьбе секретаря подпольного райкома комсомола, ее последнем подвиге.

Шура вышла из хинельского поселка Водянки и направилась в свой район по маршруту, на котором не было оккупантов. Так она преодолела более чем восьмидесятикилометровый путь. Недели на три остановилась в Студенке. В этом селе она связалась с большинством руководителей комсомольских подпольных групп, с некоторыми подпольщиками из числа коммунистов и беспартийных патриотов. Шура была уверена, что очень удачно выбрала конспиративную квартиру и до возвращения отряда в район может спокойно выполнять задание подпольного райкома партии. За это время она сумела получить подробные сведения об оккупантах, разместившихся в районе, об изменниках Родины, работающих на гитлеровцев.

Полицейским все же удалось выследить Шуру. В ночь на 9 апреля ее схватил в Студенке, в доме, где она нелегально жила, помощник старосты Щепиков и сразу же передал в районную полицию. Районный полицейский начальник незамедлительно доложил о Зайцевой гестаповцам.