Валерий Киселев - Непобежденные. Кровавое лето 1941 года Страница 23

На самом деле все тыловые подразделения полка вышли, и за шоссе могли остаться только мелкие группы полка, которые по каким-то причинам отстали или заблудились. Сказать прямо, что он не знает, где сейчас полковник Малинов и чем он занимается, Шапошников не мог – боялся подвести своего командира.

– Назначаю временно командиром полка, – неожиданно сказал полковник Гришин и, глядя на переправу и на плывущих по реке бойцов и лошадей, спросил: – Кто придумал тросами перетаскивать орудия?

– Политрук саперной роты Моисеев организовал.

– А почему мост бросили строить?

– Сваи забить не смогли. Течение сильное. Да и нечем забивать. А вы как прошли шоссе, товарищ полковник, все нормально?

– «Прошли», пролетели! Выкатили орудия на шоссе, как дали по сторонам… Трофим Григорьевич, – позвал Гришин полковника Смолина, – как тому лейтенанту фамилия, что три танка подбил?

– Лебедев, Иван Тихонович.

– Вот он все и сделал. Сначала подавил минометную батарею, а потом, когда остался один из расчета, сумел поджечь три танка. Смолин! – снова повернулся к нему Гришин. – Не забудь на него наградной лист написать. Я буду в Христофоровке. Как только батальон связи Лукьянюка выйдет – немедленно его ко мне, – сказал он Шапошникову, – а пока связь ко мне пусть твои протащат. Кто там у тебя, Денисенко, кажется?

– Не хватит провода, товарищ полковник, – ответил Шапошников, – далеко.

Гришин ушел на переправу, а Шапошников, глядя на толпившихся там людей, упряжки с орудиями и автомашины, задумался: «Что же в самом деле случилось с Малиновым? И Тюкаев что-то долго не возвращается…»

Лейтенант Вениамин Тюкаев, посланный Шапошниковым разыскать полковника Малинова, выломал сосновый сук вместо уздечки и уверенно забрался на обозную лошадь без седла.

Тюкаев спокойно переплыл на лошади Сож, не встретив ни одной живой души, проехал сосновый лес и уже увидел за деревьями ленту шоссе, как вдруг услышал сзади:

– Рус! Иди сюда!

Один из троих немцев, в полный рост стоявших под соснами, призывно и весело махнул к себе рукой.

Тюкаев, будто его ошпарили кипятком, ткнул суком в бок лошади, и она тут же рванулась вскачь. Сзади хлестнули автоматные очереди, и лошадь, словно споткнувшись, полетела наземь. Тюкаев через ее голову упал на середину шоссе, быстро скатился в кювет и, не глядя под ноги, побежал через кусты. На шаг он перешел через несколько минут, когда заметил справа наше орудие и группу бойцов.

Полковника Малинова ему удалось найти довольно быстро. Тюкаев доложил, что 2-й батальон перешел шоссе и занял оборону, где ему было указано. Малинов дал ему свою «эмку», Тюкаев быстро съездил в батальоны Московского и Горбунова, уточнил задачи на прорыв и вернулся.

– От машины никуда не уходить, я скоро вернусь, – приказал ему Малинов и куда-то ушел.

Незаметно наступила ночь, и в расположении частей, которые еще не перешли шоссе – в артполку майора Малыха, – вспыхнула беспорядочная стрельба: действовали немецкие диверсанты.

Лейтенант Тюкаев до рассвета ждал своего командира полка, как ему и было приказано, а когда стало совсем светло, они с адъютантом командира все же решили ехать его искать. Через несколько сот метров их машину обстреляли. Тюкаев, адъютант и водитель едва успели выскочить и убежали в лес.

У Александровки-первой Тюкаев снова встретил полковника Малинова. Он был хмурым, на лице – печать бессонной ночи.

– Где машина, Тюкаев?

– Немцы сожгли, товарищ полковник.

– Почему не оставались на месте, как я приказал?

– Вы же впереди, а мне кого ждать, немцев? – с обидой ответил Тюкаев. – Мне с вами, товарищ полковник? – спросил он, видя, что Малинов садится в броневик.

– Мне самому тесно, – со злостью ответил он, захлопывая дверь.

Броневик медленно поехал по направлению к шоссе, а Тюкаев и адъютант, молоденький младший лейтенант, который тоже не получил никаких приказаний, постояв немного, пошли к группе командиров, которые, собираясь перекусить, расположились под соснами.

Встретив среди них знакомых – капитана Лукина, начальника штаба 409-го полка, лейтенанта Терещенко с батареей и лейтенанта Агарышева с парой похлебаевских орудий, – Тюкаев решил держаться с ними.

Минут через пятнадцать на них пошли в атаку немцы – пехота с несколькими танками, машин пять-шесть. Танки быстро загорелись, подбитые батареей Терещенко, и, воспользовавшись этим, капитан Лукин поднял людей в контратаку. Все быстро побежали к шоссе.

Тюкаев осколком мины был легко ранен в ногу, но продолжал бежать, не обращая внимания на боль. Сзади загорелся лес, начали рваться оставленные в машинах боеприпасы, колонна которых стояла на просеке. Пожар, раздуваемый ветром, охватил, казалось, весь лес.

Тюкаев, задыхаясь, бежал вслед за упряжками с орудиями батареи Терещенко, пока, совсем обессиленный, не упал перед самым шоссе. Мимо проносились повозки, пробегали люди, беспорядочно стреляя по сторонам.

К месту прорыва подошло еще несколько немецких танков. Они щедро поливали свинцом людей, большими группами выбегавших из горящего леса.

К реке Тюкаев вышел часа через два. Там он, удивившись и обрадовавшись, встретил Терещенко, который руководил переправой своих орудий.

– Вышел? – спокойно спросил он Тюкаева. – А я видел, как недалеко от тебя мина разорвалась. Думал – конец тебе.

– Я сгоряча и не почувствовал, что ранен. А тут что-то в сапогах хлюпает…

– Мы с Ивановым как шоссе перемахнули на конях – на танк напоролись. Бил он с просеки, как нас не задел – не знаю. Кони, молодцы, вынесли. Ни одного орудия не потеряли.

– Если бы не ты, Борис, всем бы нам крышка, – сказал Тюкаев. – Как ты ухитрился те танки так лихо подбить?

– Так сзади нас гаубицы стояли, полка Малыха, стреляли по шоссе. Немцы весь огонь на них перенесли, тут мы свои «сорокапяточки» подкатили и – в упор, из-за деревьев. А видел, как Агарышев целую роту пьяных немцев накрыл шрапнелью? Вот он на самом деле и спас нас: пехота опаснее. В упор почти шли – на пушки в контратаку! С десяток спаслось, не больше.

– А я сам бы и не вышел ни за что, – устало перебил его Тюкаев. – Когда вы проскочили, дождался, как танки уйдут на заправку, потом и побрели, человек двадцать нас было. У поля с гречихой на автоматчиков напоролись, тут я совсем идти не могу, ладно хоть Кадушин, взводный из батальона связи, помог…

За Сожем Тюкаев нашел Шапошникова, кратко доложил ему обо всех своих действиях и узнал, что через шоссе пробились все три батальона их полка, обе артбатареи и обоз.

– Молодец, к ордену Красного Знамени представление подготовлю, за обеспечение вывода полка из окружения, – сказал Шапошников Тюкаеву и отправил его отдыхать [3].

А полковника Малинова все еще не было. Из-за шоссе то и дело прорывались мелкие группы отставших бойцов, но полковника Малинова не было и с ними. Две группы разведчиков, посланные Шапошниковым для его розыска, вернулись ни с чем.

497-й гаубичный артполк майора Ильи Малыха на подступы к Варшавскому шоссе вышел в полном составе. Вся матчасть была еще цела, но за полком тянулся большой обоз с ранеными. Посоветовавшись со своим замполитом старшим политруком Николаем Ивановым, Малых решил часть раненых – тяжелых, нетранспортабельных, а таких набралось 130 человек, – оставить в одной из лесных деревушек на попечение местных жителей. Рисковать их жизнями он не имел права, да и обоз с ранеными сковывал полк.

С ранеными остались фельдшер Гоев и санинструктор Маличев. Остались, не зная, что их ждет, и не представляя, что они будут делать с таким количеством раненых…

Сам майор Малых накануне тоже был ранен. В ногу, осколком бомбы. К счастью, легко, но вне машины передвигаться мог только на костылях, которые, к его удивлению, оказались в санчасти – везли их из самого Мурома. Малых знал, что прорыв через шоссе будет 19-го, но весь день 18 июля он не имел связи со штабом дивизии. Полку нужна была конкретная задача, а ее не было.

Полк развернулся в боевые порядки примерно в 3–4 километрах севернее шоссе и как магнит, во всяком случае, больше, чем пехота, притягивал на себя внимание противника. То и дело расположение полка бомбила гитлеровская авиация, несколько раз обстреливала артиллерия, а просачивающиеся автоматчики беспокоящий огонь вели со всех сторон.

Майор Малых нервничал. На КП полка собрались командиры дивизионов, начальники их штабов, ждали приказаний. А он не знал, что сказать своим подчиненным. Разведчики были посланы во все стороны – надо было установить связь с соседями, штабом дивизии, но шло время, а ни одна из групп не возвращалась.

– Когда я буду знать обстановку? – с трудом сдерживая гнев, спросил Малых своего помощника по разведке старшего лейтенанта Сонина. – Сколько можно ждать? Плохо работаете! Я не могу принять решения, не зная обстановки и не имея связи! Немедленно лично поезжайте куда хотите, и чтобы через два часа я знал, какую задачу должен выполнять полк.