Макар Бабиков - Отряд особого назначения Страница 23

«Парень должен встать на ноги!» — так думали все вернувшиеся на свою базу под Мурманск.

Глава XII

Командир разведотряда Инзарцев жил в маленькой комнатке на втором этаже отрядного дома. Обстановка в комнате скромная. холостяцкая. Железная койка с пружинистой сеткой, слежавшийся ватный матрац, байковое одеяло.

В шкафу лежали карты, справочники, уставы, наставления. Вся отрядная канцелярия вмещалась в книге приказов. В ней же регистрировались прибывающие в отряд и убывающие из него. Разведчик Вася Горшков, назначенный по совместительству писарем, расположившись в кухне, называвшейся ныне конторкой, составлял ежедневно рапортички о людях, состоящих на довольствии.

На столе, придвинутом вплотную к окну, лежало несколько листов бумаги и свернутые в трубку карты.

Инзарцев, перекладывая листочки один на другой, вполголоса рассказывал Карпову о новом задании, которое утром получил в разведотделе. Предстояло разведать обстановку по левобережью губы Западной Лицы южнее Пикшуева.

Инзарцев развернул карту, прочертил карандашом ориентировочный маршрут, пояснил:

— Армейским наблюдателям обратные скаты сопок не видны. Где-то в этих местах засечена артиллерийская батарея. В штабе есть сведения, что по берегу немцы соорудили много опорных пунктов. А где точно — пока не ясно. Без высадок с моря выяснить систему огневых точек врага невозможно.

Инзарцев вызвал Степана Мотовилина. Тот вошел и доложился по-уставному, но как-то коряво, по-граждански. Да откуда могла и взяться военная выправка у пожилого человека? Был он опытным следопытом, хорошо знал места, где предстояло совершать операцию.

— Места мне знакомые, — подтвердил Мотовилин, — До войны там лавливал рыбу на озерах.

— Иди думай, вспоминай тамошние пути-дороги, по-всякому может случиться, прикинь, где егеря могли выбрать себе места для жилья, — наказывал Инзарцев.

Вечером 12 ноября с двух «малых охотников» отряд высадился на Мотовское побережье километрах в шести южнее Пикшуева. Левее, за Западным проливом, высунулся из воды остров Кувшин. Если смотреть сверху, этот остров в самом деле напоминает пузатый кувшин с горлышком.

Снег казался не глубокий, наст держал без лыж надежно. Лыжи оставили на берегу. Вытянулись в цепочку и пошагали гуськом. В головной дозор Инзарцев послал Радышевцева с отделением, а прикрывал колонну Кашутин. Сам Инзарцев шагал в середине шеренги, возле него все время держался Мотовилин.

Шли спокойно часа два. Ни дороги, ни натоптанной тропы, все время по снежной, покрытой коркой целине. То вверх в гору, то вниз по болоту либо в лощине. За два часа одолели чуть больше трех километров.

Карпов догнал Инзарцева:

— Не поспеем обернуться к утру, не достигнем мы реки.

— А кто нас туда гонит? Пройдем сколько удастся. Застанет рассвет, если на немцев не напоремся, отлежимся в снегу, потом опять вперед.

— А обратно как? Нас двое суток катера ждать не будут.

— Я думаю, наткнемся на егерей гораздо раньше, — успокоил Карпова Инзарцев и, обращаясь к Мотовилину, спросил: — Узнаешь эти места?

— А как же не узнать, — ответил разведчик. — А ты сам всмотрись. Разберешься что к чему.

Перед разведчиками простиралось чистое поле. Снег лежал на нем ровный и белый, местность словно покрыли простыней.

— Думаешь, поляна? — спросил с хитрецой Мотовилин. И сам ответил: — Не-е! Здесь озеро. А окрест его клюквенные болота.

Миновали озеро. Невдалеке от его южного берега наткнулись на телефонные провода, подвешенные на невысокие треноги. Алексей Радышевцев, шагавший первым, послал моряка с донесением к Инзарцеву. Тот приказал выяснить, откуда и куда проложена телефонная связь.

Провод спускался с пологого берега и тянулся на крутой обрыв.

В проеме каменного увала замаячила какая-то тень. Разведчики залегли. Мотовилин шепнул Инзарцеву, что на склоне он видит землянку.

Из-за каменного увала вышел немец. Он неспешно шел в сторону разведчиков.

— Стреляй! — шепнул Инзарцев, но вместо шепота вырвалась резкая команда.

— Не надо бы, командир… Нашумим… Немец поднимет тревогу, — беспокоился Мотовилин, лежавший рядом с Инзарцевым.

Часовой, видимо, не услышал голоса Инзарцева, неторопливо дошагал до конца своей тропы, развернулся. Его кованые ботинки заскрипели в другой стороне.

Инзарцев подозвал старшину Червонного:

— Возьми кого-нибудь из своих и снимите немца тихо.

Немец дошел до отмеренного им рубежа, только собрался повернуть назад, как нож угодил ему между лопатками.

Пригляделись. Бугры, расположенные совсем рядом, оказались заснеженными землянками. Рядом частоколом стояли воткнутые в снег лыжи.

В ближнюю землянку метнули несколько гранат. Взрывом сорвало с петель дверь. В обнажившийся проем полетели новые гранаты. Оттуда слышались крики, но на улицу никто не выбежал.

Слева, с пригорка, заголосил пулемет, заверещали автоматы. Там оказался незамеченный разведчиками блиндаж.

— Степан, беги с кем-нибудь туда, подавите вражеский огонь, — сказал Мотовилину Инзарцев.

Мотовилин, Маер и еще несколько человек побежали к блиндажу. Огонь прижал их к земле. Мотовилину все же удалось подползти, удачно метнуть гранату. Пулемет в блиндаже замолк.

Геннадий Карпов вел за собой разведчиков на штурм другой землянки, из которой строчил пулемет.

На косогоре, плюхнувшись в снег, залегли егеря и открыли огонь из автоматов.

Инзарцев надрывался во весь голос:

— Лупите их гранатами, уймите!

Рывок разведчиков притормозился, атака захлебнулась. Немцы, оправившись от шока, не суетились, не бегали, стреляли слаженно, кучно.

Инзарцев приказал отходить: сбор у катера на месте высадки.

Инзарцев с группой Чинговатова, радистами, отделением Кашутина и приданными на поход бойцами из штабной комендантской команды по своей протоптанной тропе вернулся к берегу. Передали радиограмму, вызвали катера.

На берегу не оказалось лейтенанта Карпова, отделения Радышевцева, не досчитались Маера, куда-то запропастился Степан Мотовилин.

Перед утром к отряду выбрался Радышевцев со своими. Через некоторое время прибрел и Мотовилин. Рука у него перевязана, бинт побурел от крови.

Радышевцев, как обычно, неторопливо, не сбиваясь, рассказал, как, получив приказание обойти землянки, они метнулись по непримятому снегу, но не заметили, как немцы из двух других землянок выбрались наружу, огрызнулись из автоматов и карабинов. В тот же миг ударил пулемет из блиндажа. Бросили несколько гранат, но они не долетели. А пулемет прижал так, что пришлось прятать голову в снег. Лежим. Команд никаких ни от кого. Решили возвращаться к берегу. Вот и догнали вас.

Степана Мотовилина, когда он метал гранаты, по руке хлестанула пуля.

— Вот тут, — показал Мотовилин на бинт у предплечья. — С минуту полежал, покричал Маера. Алеша не отвечал. Достал пакет, забинтовал руку.

Мотовилин притих. По его щекам катились крупные слезы. Сдавленным голосом он говорил будто самому себе:

— Задача, товарищ капитан, конечно, решена. Теперь знаем, где у немцев огневые точки. Только какой ценой решили эту задачу? Убит лейтенант Карпов и еще трое наших. Взрослые люди, а вели себя как дети. Ведь было время осмотреться, распознать, где какое вооружение у немцев. Получился пшик. Пролита зазря кровь. И «язык» был почти в наших руках. Часовому вместо ножа в спину нужен был кляп в рот.

Инзарцев молчал. Перед глазами стоял Геннадий Карпов. Лейтенант первым рванулся в атаку. Разведчики забросали гранатами блиндаж. И в этот миг пулеметная очередь из дзота, который не засекли, сразила Геннадия. Инзарцев острее других переживал его гибель. Карпов был правой рукой командира отряда. Его любили за смелость и отвагу. Он знал, как никто другой, заботы и печали краснофлотцев. Накануне он предупреждал Инзарцева, что нет смысла предпринимать эту операцию, так как сам недавно побывал у вражеского берега и знал, что он сильно укреплен. Инзарцев пропустил его слова мимо ушей, не настоял перед начальством. И вот она, расплата.

Глава XIII

Визгин пригласил к себе в кабинет Добротина и Людена, предупредил дежурного, чтобы без особой нужды их не отвлекали.

— У нас за эти дни, — сказал Визгин, — скопилось немало весьма важных сведений. Надо посоветоваться.

Недавно армейские разведчики захватили в плен финского лейтенанта, который сидел чуть не до последних дней на Пикшуеве. Место это, как известно, бойкое, куда ни плывешь — в Озерко, в Эйну, в Кутовую или на Лицу, никак не минуешь Пикшуева. Оттуда все на виду.

— Этот финский лейтенант, — сказал Добротин, — на допросах прозрел, а потом прямо сказал, что разуверился в войне, финнам она пользы не принесет. Осенью служба у них унылая, стреляли редко. Солдаты мерзли на продуваемом всеми ветрами мысу. Снежные бураны, метели за ночь начисто заметали траншеи, капониры, ходы сообщений. Ветер выдувал скудное тепло из землянок. На голом гранитном Пикшуеве, считай, что не служба, а каторга.