Владимир Орленко - Операция без выстрела Страница 23

Вдоль железнодорожного полотна замелькал лес. Вокруг тишина, и только колеса выстукивают на стыках рельсов…

Микола открыл глаза, огляделся. Окна комнаты были закрыты шторами. Видно, наступил вечер, Стол мягко освещался лампой. В кресле напротив с книгой на коленях сидел Кость Семенович.

— Простите, не заметил, как задремал, — смущенно сказал Мамчур. — На фронте я был покрепче.

— Не стоит извиняться, голубчик, — оторвался от чтения хозяин. — Поздняя пора. Перекусите на кухне и ложитесь спать. Моя комната рядом с вашей. Распорядок у меня как в армии: подъем в семь утра.

Мамчур проснулся от натужного стона, который донесся то ли со двора, то ли из коридорчика. Прислушался, потом осторожно отворил дверь. Сомнений не было: этот натужный звук, смешиваясь с лязганьем, исходил из соседней комнаты. Творилось там что-то подозрительное, будто кого-то лупцевали. Микола встревожился. Минуту поколебавшись, рванул на себя дверь. Спиной к нему с эспандером в руках стоял Кость Семенович. Мелко вибрируя, позвякивали натянутые пружины.

— Доброго здоровья! — провозгласил хозяин, даже не оглянувшись. — Как спалось, дружище? — И только полуобернувшись и заметив растерянное лицо постояльца, улыбнулся: — Видно, плохой сон приснился на новом месте?

— Чтоб вас бог любил! — с облегчением вырвалось у Миколы. — Разве можно так пугать с утра пораньше?! — Он сладко потянулся и добавил, зевая: — Роскошно живете, милый хозяин.

И вправду, спортивный инвентарь был хоть куда: гири, гантели, небольшая разборная штанга на резиновом помосте. Мамчур подошел ближе к раскрытой балконной двери, набрал в легкие свежего воздуха и схватился за гирю. Когда она, оторвавшись от пола, взлетела в воздух, перевернулась несколько раз и снова оказалась в крепкой Миколиной руке, Кость Семенович только причмокнул:

— Похвально, голубчик. Сразу видно спортсмена.

— Что вы! — махнул рукой Мамчур. — Спортом никогда не занимался. Это все, чему я успел научиться в запасном полку.

— Ничего, наверстаете, — уверил Кость Семенович. — Физические данные у вас хорошие. Начнем занятия с сегодняшнего дня. Это тоже входит в наш распорядок. Но смотрите, чтоб не переборщить. Тут надо постепенно, с умом…

Окончательно проснувшись, Микола завозился у снарядов. Зарядка длилась, может быть, с полчаса. Потом вдвоем они убрали комнаты, до блеска натерли пол в коридоре. Чувствуя приятную усталость, Мамчур вымылся, побрился, надел приготовленную одежду. В белоснежной, тщательно отглаженной рубашке и сером пиджаке с широкими лацканами он выглядел львовским франтом предвоенных времен, отметил не без юмора Кость Семенович во время завтрака.

Часы показывали девятый, когда зазвенел звонок.

Мамчур открыл дверь. У крыльца стоял мужчина в штатском. Сзади — Петро Федорович. Микола посторонился, пропуская гостей и отвечая на приветствия, поднялся следом за ними на второй этаж. Расположились в библиотеке.

Коллега Петра Федоровича был старше него годами, да, видно, и по званию. Хмурый взгляд из-под черных лохматых бровей смягчала разве что голубизна глаз, подходящих скорей мечтателю, чем чекисту. Бритое лицо рядом с загорелым лицом Кротенко казалось бледным. Соединение внешней суровости и мягкости поведения настораживало Мамчура. Он пытался наперед угадать, кто из двух посетителей будет определять суть нынешнего разговора.

Петро Федорович раскрыл папку. Его коллега вынул оттуда несколько газет, полистал их и перевел взгляд на Мамчура:

— Как вы расцениваете наши с вами отношения? — спросил, глядя прямо в глаза.

— Об этом я не думал, — ответил Мамчур. — Такая беседа состоялась под Берлином, в отделе контрразведки, и я считал… — Он смутился, опустил голову. — Там поверили в мою искренность…

— Вы не так меня поняли. Я имел в виду другое: почему вы согласились на предложение полковника Тарасюка помогать нам? Давайте внесем ясность. Вы не в безвыходном положении. Высшие партийные и государственные органы республики гарантируют абсолютное прощение Родины тем участникам ОУН, которые порвали с националистами и стали жить, как все люди. Такая гарантия относится и к вам. Наши поручения будут очень ответственны и опасны. Поэтому, прежде чем соглашаться, все взвесьте и уже тогда делайте выбор. Поймите, никто вас не заставляет, рискуя жизнью, помогать органам государственной безопасности. После демобилизации из армии можете устраиваться на работу или будете продолжать прерванное войной учение.

Лицо чекиста было суровым, и только глаза оставались доброжелательными.

— Может быть, раньше, после явки с повинной, я выбрал бы более легкий путь, — откровенно сказал Мамчур. — Но я видел мир глазами солдата, разобрался в своих ошибках, возненавидел то, что вдалбливали мне с детства. Национализм стал моим лютым врагом. Я хорошо знаю повадки этих одуревших от крови банд! По жестокости ОУН превзошла иезуитов средневековья. Подчиненные строгой дисциплине, ее участники добровольно не сдадутся, каяться в своих преступлениях тоже не станут.

— Погодите, Микола, — вмешался Кротенко и обратился к своему коллеге в штатском: — Позвольте, товарищ полковник, объяснить Мамчуру положение дел на Украине.

Получив разрешение, Петро Федорович продолжил:

— За время вашего отсутствия, Микола, тут произошли большие перемены. По селам организовали группы охраны общественной безопасности и, несмотря на террор палачей из СБ, громят оуновские шайки. В подполье остались в основном те, кто служил оккупантам: бывшие полицаи, эсэсовцы.

— Обращение партии и правительства республики к членам бандитских шаек дало хорошие результаты, — отметил полковник, начальник областного управления государственной безопасности. — Только за декабрь прошлого и десять дней января этого года на Львовщине пришло с повинной полторы тысячи человек. А вы, Микола, говорите: «Оуновцы добровольно не сдадутся и каяться в преступлениях не станут». Уже каются! Ознакомьтесь, будьте добры, с материалами газет за июнь. — Полковник протянул свежий номер. — Видите? Пятнадцать националистических банд опубликовали «Слово бывших бандеровцев», в котором разоблачают руководящую верхушку ОУН. Бандитские атаманы, упорно боровшиеся против Советской власти, признают свою обреченность. Остатки националистических банд тают, их члены отказываются от контрреволюционной деятельности. Не все, конечно. Против социалистического строя ведут бешеную борьбу бывшие фашистские подручные, запятнанные человеческой кровью. Враг жесток, коварен. По приказу руководителей УПА в подполье идет чистка. Иначе говоря, закоснелые бандиты, которые не могут рассчитывать на помилование, ликвидируют всех ненадежных. Вот с каким противником вам придется встретиться, Микола. Постоянный риск, проверки…

Полковник закурил, медленно прошелся по комнате.

— Так как, не отказываетесь вернуться в подполье? — спросил он Мамчура.

— Не отказываюсь, — твердо ответил Микола. — Пускай проверяют, сколько угодно. Мне прятаться нечего. Чернота погиб. А без него мы не смогли бы установить контактов за линией фронта. Потом — эшелон с ранеными, возвращение на Украину, дезертирство, переход на нелегальное положение. Значит, выход один: искать связи с подпольем.

— И вправду логично, — оживился Петро Федорович. — Не идти же с повинной тому, кто был в референтуре связи самого Романа Шухевича!

— О бывшей Миколиной должности остается только мечтать. А если серьезно, на что вы можете рассчитывать?

— Это зависит от того, в чьи руки попаду.

— Что-нибудь имеете в виду?

— Пока ничего конкретного.

— А может, стоит воспользоваться бывшими связями в Каменка-Бугском районе?

Максим Петрович Соколюк — а это был он! — подмигнул Кротенко, имея в виду Катерининого свекра, потом добавил, обращаясь к Мамчуру:

— В том районе у вас есть знакомые?

— Где-то там наша группа пряталась в бункере перед выходом в полевой военкомат. Задержались ненадолго, поэтому, кроме проводника, который принес документы, и поставщика харчей, никого не видели.

— Опишите их внешность, — попросил Кротенко и сразу же из описания понял, что проводник и свекор — один и тот же человек.

— О том, что делать со свекром, посоветуемся позже, — сказал полковник Соколюк. — Давайте хотя бы приблизительно наметим путь Мамчура и Сокиры в подполье.

— Лучше всего начать с Золочевщины, — оживился Микола. — Там у нас есть организационные связи, хорошо знаем местность.

— Пожалуй, — согласился Соколюк. — Вы рискуете, вам и решать. — Полковник глянул на часы: — Мне пора. А вы, Петро Федорович, продумайте, как будете поддерживать с Миколой связь, разработайте коды для переписки, договоритесь о пунктах, где будете оставлять почту. Подготовку надо завершить дней за десять.