Анатолий Гончар - Рейд в ад Страница 23

— Много больше десяти лет, — не слова, а стон вырвался из груди летчика. — Время в рабстве ничего не значит, мы престали считать дни, когда отчаялись освободиться. Мечты о свободе давно казались нам несбыточными.

Я промолчал. А что я мог ответить на эту исповедь?

Нас нагнали, когда до вершины оставалось совсем немного. Хорошо, что мы заметили их чуть раньше, чем они открыли огонь.

— Ложись! — упав, я перекатился за камень, над головой, рикошетя от твердой поверхности скалы, пронеслась очередь. Я отполз чуть в сторону, приподнял голову, пытаясь высмотреть наступающих, и пуля тут же ударила совсем рядом.

— Снайпер, — предупредил я Саида, вновь сменил позицию и теперь стал медленно выползать между камней. Фокус удался, заметив перебегающего «рейнджера», я осторожно поднял автомат, прицелился, задержал дыхание и выстрелил. Схватившись за низ живота, америкос начал отползать вниз, а по позиции, где я только что был, ударили пули. Поздно! Я уже сместился в сторону. Длинной хлесткой очередью летчик смел двух наиболее активных американцев, но и сам едва не поплатился жизнью, вражеская пуля содрала ему кожу на голове, и теперь по седым волосам обильно стекала кровь.

— Держи бинт! — я швырнул ему последний из имевшихся у меня индивидуальных перевязочных пакетов и, не целясь, разрядил магазин в наступающего противника. А пули начали бить над нами столь часто, что показалось, пошел град… Я какое-то время лежал, не смея поднять голову, а вертолетчик продолжал отстреливаться. Его бело-алая повязка мелькала то здесь, то там. По всем законам войны его должны были десять раз убить, но если не считать уже имеющихся двух царапин, он оставался цел. Не знаю, попадал ли он, но подойти к нам ближе у противника не получалось. Наконец мне удалось, переползая, найти подходящее местечко и высунуться, не опасаясь сразу же получить пулю. На этот раз мне крупно повезло — я заметил укрывшегося среди камней снайпера. Казалось, он смотрел прямо на меня, но не видел. Возможно потому, что на меня падала тень от камня, а возможно, ловил в прицел другую цель. Я постарался удержать мушку, она прыгала. Трудно сохранить спокойствие, находясь в перекрестии вражеского прицела. Я постарался дышать ровнее, даже на секунду закрыл глаза, а когда открыл, все сошлось — целик, мушка, стекло оптического прицела. Не медля, потянул спусковой крючок, громко хлопнуло. Прежде чем отползти назад в укрытие, я не сдержался и посмотрел на результат своей работы — ствол винтовки клюнул вниз, и никакого шевеления. Тишина — труп. Но на флангах стреляющие по нас сволочи подошли совсем близко. Одну за другой я отправил туда две последние гранаты. Саид сделал то же самое. На несколько секунд продвижение застопорилось, затем гады вновь перешли в атаку. Излишне смелого или самого глупого пендоса, первым ворвавшегося к нам на позиции, я, лежа на спине, сшиб короткой очередью в шею. От подвалившей к нему подмоги пришлось уходить за соседнюю скалу, оказавшись там плечом к плечу с Саидом. Как выяснилось, я был не прав, считая, что ему не досталось при его почти открытых перебежках. Досталось, и еще как. Одна пуля угодила в руку, вторая пронзила плечо. Обе раны обильно кровоточили. Побледнев, он сидел на большом сером валуне и, кажется, не имел сил, чтобы подняться. А противник находился так близко, что следовало сменить позицию, и как можно быстрее. Как назло, мы уже уступили «рейнджерам» все, что могли, а до следующего нагромождения валунов было не менее тридцати метров открытого пространства да еще вверх по склону. Один бы я был здесь, я бы еще добежал, но с раненым…

— Уходи, шурави, уходи, я их задержу, — прошептал Саид, пытаясь одной рукой сменить разряженный магазин.

— Вдвоем, только вдвоем, — твердил я в ответ, не понимая, почему американцы вдруг прекратили свою атаку. Ответ нашелся двумя минутами позже, когда до моих ушей донесся рокот приближающихся моторов. Я поднял взгляд вверх… две пары «Апачей» заходили на цель. И самое неприятное, что этой целью были мы.

— Уходи! Уходи, шурави, надо уходить! — требовал лежавший за скалой афганец, но я отрицательно покачал головой.

«Ну, уж нет. Один раз мы вас уже предали. Мы ушли, бросив миллионы людей на произвол судьбы. Второй раз я себе этого не прощу…»

Устроившись удобнее, я упер приклад автомата в плечо, тщательно прицелился и замер, выбирая момент открытия огня. Глупо, но в борьбе умирать все равно легче.

Я нажал на спуск, и мне показалось, что я увидел каждую пулю, бьющую в черный нос пикирующей на меня машины. Магазин быстро кончился… Вертолет, снижаясь, подлетал все ближе. И то, что я все еще оставался жив, являлось лишь прихотью пилотов. Я наблюдал за приближающейся смертью, практически не скрываясь, так что сразу увидел, как вырвались и полетели три дымные струи, но не ко мне, а к хищно ощерившемуся на меня «Aн-64». Один из этих дымных струй-хвостов врезался в вертолет и растекся по нему черным взрывом. «Апач» вздрогнул, накренился, быстро теряя скорость, понесся к земле, рухнул на позиции «рейнджеров» и заскользил, покатился по склону, разбрасывая вращающимися лопастями камни и добывая войне все новые и новые жертвы. Второй вертолет, ведомый столь самонадеянно снизившимся ведущим, попытался, отвернув в сторону, набрать высоту, но поздно — за ним тоже потянулся шлейф дыма, более толстый и насыщенный цветом. Пилоты, поняв, что это означает, предприняли противоракетный маневр — задымление… но тщетно — «Игла-3» выбрала истинную цель, слегка изменила направление, и «Апач», вздрогнув, мгновенно провалился вниз. Экипаж еще мог бы спастись, будь под ними равнина, но тех двух сотен метров, что отделяли вертолет от земли, оказалось мало. Удар. Острая скала смяла кабину и раздавила обоих пилотов. Откуда-то из утробы металлического зверя вырвалось пламя. Черный дым потянулся к небу. Выстрелы в нашу сторону прекратились окончательно. Я приподнял голову и посмотрел вниз. Американцы, покидая с таким трудом отвоеванные позиции, спешно отступали. Видимо, они решили, что к нам пришла многочисленная подмога. Поле боя временно осталось за нами.

— Михалыч, — спускавшийся к нам Эд размахивал раструбом гранатомета. — Ты видел, Михалыч, ты видел? Ты видел, как мы его? Ты видел, как мы его сделали?

— Бинты есть? — я показал рукой на окровавленное плечо Саида. — Перевяжи.

Вслед за Эдуардом, таща на плече тяжелый «РПГ-7», перескакивая с валуна на валун, спускалась Алла. Из портпледа, болтавшегося за ее спиной, торчали запасные выстрелы.

— Ты жив… — Алла села на камень и отвернулась. В последний миг мне показалось, что по щекам у нее бегут слезы. Мне срочно потребовалось пройтись, стало трудно дышать. Я встал, подхватил автомат и начал спускаться.

— Ты куда? — окликнул меня Эд, оказывающий первую медицинскую помощь раненому.

— Да так, — неопределенно ответил я. Не говорить же ему, что мне захотелось побыть пару минут в одиночестве.

— Ну да, — согласился Эдуард, по-своему истолковавший мое желание уединиться, — только поторопись, надо уходить. А то американцы опомнятся…

— Хорошо, я быстро. — Я не останавливался. Непонятные самому себе переживания теснили грудь, заставляя стучать сильнее и без того уставшее сердце. Почти не таясь, я спустился на позиции, совсем недавно занятые неприятелем. Тут и там виднелись успевшие потемнеть пятна крови. Продолжая внимательно поглядывать по сторонам, я сел на небольшой камень. Вид искореженной техники, картина хаоса притягивали. Факел, черный дым, уходящий вверх, и груда скрученного смятого металла, окруженного сотней разновеликих рваных обломков. Меня знобило, наверное, камуфляж, мокрый от пота, сейчас на ветерке испарял напитавшую его влагу и давал столь необходимую и одновременно излишнюю прохладу.

«Пора возвращаться». — Я встал. В камнях что-то блеснуло. Ведомый любопытством, я сделал несколько шагов вперед и увидел лежавший на окровавленной плите массивный бинокль зелено-камуфлированного цвета. Я колебался, с одной стороны, бинокль — вещь нужная, с другой — дополнительный вес. Я спустился немного ниже, нагнулся, поднял оптический прибор, вытер окровавленную сторону о собственную штанину и, подтянув ремешок, повесил себе на шею.

— Михалыч, ты скоро? — донесся недовольный голос Каретникова.

— Иду, — тихо отозвался я, начиная подниматься к ожидающим меня спутникам.

Алла по-прежнему сидела на камне, над ней, как курица над цыпленком, обнимая за плечи и что-то нашептывая, нависал старший лейтенант Шпак. — Все, поднялись и теперь быстренько делаем ноги! — скомандовав нарочито бодро, я сунул бинокль в свой валявшийся среди камней рюкзак и, накинув его на плечи, поспешил наверх к ожесточенно жестикулирующему Исмаилу. На Аллу я даже не посмотрел.

— Да у них тут настоящая пещера Али-Бабы! — пока мы поднимались, Эдик просвещал меня, откуда у них взялось такое богатство — а точнее, эта явившаяся из ниоткуда огневая мощь. — Есть все. Можно вооружить маленькую армию. «ПТУР», граники, ящики с патронами, даже три «ПЗРК» «Игла», теперь два. Нет, ты видел, как мы их уделали? — восторг совершенного его буквально пьянил. — «Апач», «Апач», вот тебе и «Апач», горит, как сука, — сделал вывод Каретников. В чем тут заключалась логика, я так и не понял.