Дэвид Ховарт - Утро в Нормандии. Страница 23

Солдаты были деморализованы не только сильным артиллерийским огнем противника, но и тем, что не знали, как действовать дальше. Отряд подрывников оказался в лучшем положении. У них была конкретная задача: перед ними находились заграждения, и каждая команда в составе двенадцати солдат и одного офицера должна была расчистить в них проходы шириной в 40 метров.

Заграждения на участке «Омаха» были обнаружены с помощью аэрофотосъемки только в апреле; количество их непрерывно возрастало. С целью их выявления англичане высадили специальные отряды в различных местах французского побережья, которые изучили, сфотографировали и измерили заграждения. Однако до американцев дошла только часть этой информации, поэтому планирование устройства проходов в заграждениях основывалось главным образом на догадках и предположениях, а не на фактическом материале.

Отряды подрывников сначала формировались только из военных моряков, в каждом отряде было семь рядовых и один офицер. Для расчистки 16 проходов было создано 16 отрядов. Но новые снимки побережья показали, что заграждения стали более сложными. Морское командование пришло к выводу, что отряды из восьми человек будут не в состоянии за полчаса проделать проходы в заграждениях, поэтому в каждую команду добавили еще по пять солдат.

Командиром подрывных отрядов был назначен морской офицер резерва Гиббонс. К своим подрывникам Гиббонс относился словно отец к детям — строго и с большой любовью. Назначение его на должность командира подрывников оказалось исключительно удачным: он сумел воодушевить подрывников на опасную работу и повести их за собой.

Гиббонс высадился на среднем участке пляжа. Первые два подрывника, встретившиеся ему, доложили, что остальные из их отряда погибли при высадке. Другие отряды высадились без потерь, и вскоре подрывники приступили к работе. Каждый подрывник имел при себе около килограмма взрывных шашек, привязанных к поясу; кроме того, дополнительные запасы взрывчатки в надувных резиновых лодках перетаскивались с десантных судов на берег. Гиббонс всегда был уверен в своих людях, и сейчас, наблюдая за их работой, очень был рад, что не ошибся в них. Он видел, как они ловко, быстро и в то же время без спешки переходили от одного заграждения к другому, привязывая к ним заряды взрывчатки.

В одном проходе подрывники подорвались на мине, и их искалеченные трупы валялись среди обломков заграждения.

Наблюдая за приливом, Гиббонс с тревогой заметил, что уровень воды поднимается со скоростью примерно четыре сантиметра в минуту. Уже через несколько минут после высадки вода достигла внешней линии заграждений и продолжала продвигаться вверх по пологому скату пляжа. Вскоре прилив вынудил подрывников прекратить работу и укрыться за галечной насыпью.

Из 16 запланированных проходов лишь пять были расчищены полностью. В двух проходах была взорвана только часть заграждений. Три отряда подрывников высадились слишком поздно, когда вода прилива уже покрыла заграждения, и не смогли приступить к работе. Два отряда были уничтожены еще при высадке, а один погиб от прямого попадания снаряда, когда тащил к берегу надувную лодку со взрывчаткой. На одном участке все уже было подготовлено к взрыву заграждений: заложены и соединены заряды и подрывники собирались поджечь шнуры и уйти в безопасное место, но внезапно разорвавшийся немецкий снаряд детонировал заряды; взрывом были убиты и ранены все подрывники этого отряда. К тому же возникло непредвиденное осложнение. Пехотинцы, пытаясь укрыться от огня противника, скапливались беспорядочными группами у заграждений. Командиры отрядов, заложив заряды и подготовив заграждения к взрыву, бегали вдоль заграждений и, яростно ругаясь, выгоняли солдат из зоны взрыва. А один командир, видя, что слова не помогают, вне себя поджег шнуры и закричал солдатам, что до взрыва осталось полминуты. Возле многих заграждений лежали раненые солдаты, и подрывники потратили немало времени, чтобы перенести их в другое место.

В этот трудный день подрывники Гиббонса проявили подлинный героизм. Однако вследствие поспешности и ошибок в планировании их героические усилия почти ни к чему не привели. Неблагополучно обстояло дело и с указателями проходов. Некоторые буи и вехи для обозначения проходов в заграждениях были утеряны или повреждены во время высадки. Вехи для обозначения проходов к берегу были очень неустойчивы и к тому же малозаметны со стороны моря из-за дыма, обволакивавшего берег. Металлические буи со штырем и флажком наверху легко пробивались винтовочными пулями и тонули, к тому же все буи были окрашены в одинаковый цвет, независимо от того, для какой границы прохода — правой или левой — они предназначались. В результате если один буй тонул, то по оставшемуся было невозможно определить, какую сторону прохода он обозначает.

Когда прилив залил заграждения, проходы, расчищенные ценой таких больших жертв, найти было невозможно. Все утро десантные суда ходили вдоль берега, разыскивая буи и вехи. Большинство командиров судов знало, что через заграждения должны быть сделаны проходы, но, не найдя указателей, не рискнули вести свои суда через минированные заграждения.

Большая часть артиллерии для поддержки пехоты по плану должна была прибыть на амфибиях и других переправочных средствах в первые же часы после высадки.

Однако море было настолько неспокойным, что многие из них перевернулись в море и утонули.

Прошло очень много времени, прежде чем инженерным частям удалось проделать в галечной насыпи проходы для танков. Причиной этой задержки снова была потеря техники. Из 16 бульдозеров осталось только три, причем один из них был так облеплен пехотинцами, что совершенно не мог двигаться. До 10 часов утра еще не было сделано ни одного прохода. К этому времени прилив достиг высшей точки, и танки оказались зажатыми на узкой полосе, шириной всего несколько метров. В это время на пляж начали прибывать грузовики, «джипы», вездеходы и другая техника. Все это скопление живой силы и техники служило отличной мишенью для немцев, которые вели артиллерийский огонь с ближних дистанций. В этот момент был получен приказ флоту: приостановить дальнейшую высадку, пока на пляже не будет наведен порядок.

В обстановке полной неразберихи и сумятицы на берег выгрузилась зенитная артиллерия. Одним взводом зенитной артиллерии командовал сержант Хаас.

Хаас, как и все, при первом взгляде на пляж был потрясен. Он понял, что выполнить приказ так, как это предполагалось, невозможно.

Хаас приказал своему водителю повернуть направо и попытаться пройти по узкой полосе между водой и нагромождением обломков.

Появление взвода Хааса в этот критический момент было весьма кстати. Хаас не успел еще остановить машину, как к нему подбежал офицер и показал ему на немецкий дот, расположенный на скалах, откуда немцы вели непрерывный огонь. Однако орудия Хааса не могли стрелять в виду слишком малого угла наводки. Тогда Хаас скомандовал водителю еще раз повернуть направо и отойти немного к морю. Оттуда он дал несколько залпов по немецкому доту. Все снаряды попали точно в цель, и немецкое орудие замолчало.

В это утро за высадкой на побережье «Омаха» наблюдали несколько человек. На западном конце пляжа немецкий офицер насчитал с десяток горящих танков и большое количество выведенных из строя машин; он видел убитых и раненых, лежавших на песке, и пехоту, укрывшуюся за насыпью. Обо всем увиденном он доложил в штаб дивизии, добавив, что вторжение, очевидно, остановлено у самого берега. Получив это донесение, командир немецкой дивизии проникся такой уверенностью о провале высадки, что даже отправил часть своих резервов для контратаки англичан. В сложившейся обстановке генерал Брэдли, находившийся на борту крейсера «Огаста», не мог оказать никакого влияния на ход боя. Он был сильно обеспокоен беспорядочными и тревожными сообщениями с берега. Около 9 часов утра Брэдли направил своего наблюдателя на быстроходном катере ближе к берегу; его донесения также были тревожными. Одновременно поступило сообщение от штабного офицера, в котором говорилось, что десантные суда мечутся у берега словно перепуганное стадо овец. В полдень Брэдли узнал, что обстановка на пляже остается по-прежнему критической. Он начал обдумывать план переброски войск на участок «Юта» и к местам высадки англичан. Принятие подобного решения в данной ситуации могло бы иметь весьма тяжелые последствия: это означало бы признать полный пропал высадки на участке «Омаха» и к тому же обречь уже высадившиеся войска на полное уничтожение противником.

Во второй половине дня в связи с введением в действие артиллерии флота в развитии операции обозначился перелом. Вначале из-за боязни поразить свои войска при высадке артиллерийская подготовка кораблей флота была прекращена за три минуты до начала высадки. Но когда выяснилось, что войска залегли на пляже, не продвигаются вперед и наступление приостановилось, корабли получили приказ подойти как можно ближе к берегу и открыть огонь по всем видимым целям. Таким образом, артиллерия флота поддержала находившуюся на берегу армейскую артиллерию. Одна за другой выводились из строя немецкие пушки, и их огонь по пляжу начал заметно ослабевать. Залегшая на берегу пехота воспрянула духом. Начали проявлять активность отдельные солдаты, офицеры и даже целые группы. Офицеры и сержанты, лучше подготовленные и более опытные, чем рядовые солдаты, постепенно приходили в себя от пережитого потрясения и начинали трезво оценивать обстановку.