Лео Кесслер - Прорыв из Сталинграда Страница 24

Но все было тихо. Куно глубоко вздохнул и влез в узкий лаз. Он был последним. Штурмбаннфюрер быстро пополз вперед, молясь про себя о том, чтобы этот узкий проход вывел их прямиком на свободу.

Глава седьмая

Стервятник ощущал беспокойство. Становилось все темнее, и над заснеженной степью протянулись длинные черные тени. Прошло уже четыре часа с тех пор, как он в последний раз вступал в контакт с фон Доденбургом. Стервятник знал, что ночью, в темноте, его «Тигры» окажутся крайне уязвимыми перед лицом неожиданных атак со стороны русских, вооруженных противотанковыми ружьями. Для того чтобы эффективно защищаться от них, ему остро требовалось боевое охранение, а штурмбаннфюрер вдруг исчез.

— Черт бы побрал фон Доденбурга, — в сердцах бросил он Крадущемуся Иисусику. — Куда он запропастился? Почему ничего не докладывает мне?

Адъютант с трудом скрыл свое ликование.

— Вы же знаете, каков этот фон Доденбург на самом деле, не так ли, господин штандартенфюрер? — промурлыкал он. — Этот тип вечно думает, что знает все лучше всех остальных, и никого не слушает.

Но Гейер никак не отреагировал на эту полную яда реплику. Он был слишком озабочен более важными проблемами. На протяжении последних двух часов командир батальона непрерывно слышал артиллерийскую канонаду, которая доносилась со стороны реки Карповка. Оттуда же раздавались и залпы «сталинских органов» — жутких русских «катюш». Однако он не слышал никакого ответного немецкого огня.

— Такое впечатление, что все просто легли спать, — зло бросил он Крадущемуся Иисусику. — Ясно же, что неприятели готовятся форсировать Карповку. А наши, похоже, не желают ничего предпринимать по этому поводу.

Теперь, когда ночное небо подсвечивали все более частые артиллерийские залпы русских, Стервятник чувствовал, что иваны вот-вот пойдут в прорыв. Ему совсем не хотелось как-либо столкнуться с наступающими русским частями. Вставал вопрос: следует ли ему ночью продолжать двигаться дальше или лучше все-таки остановиться?

— О, дьявол, — в сердцах выругался он, — мы оказались между молотом и наковальней. Если батальон будет продолжать двигаться вперед в это время суток, он рискует нарваться на партизан, которые с удовольствием всадят нам в зад по нескольку хорошеньких зарядов. Если же мы остановимся здесь и замрем, то прямо по нам может проехаться каток русского наступления. — Он мотнул головой в сторону реки.

Крадущийся Иисусик вздрогнул, осознав, наконец, какой опасности они все подвергались.

— Но, может быть, фон Доденбург и его панцергренадеры все-таки объявятся в ближайшее время? — дрожащим голосом с надеждой предположил он.

Стервятник снова никак не прореагировал на слова своего адъютанта. Вместо этого он стал напряженно обдумывать свои дальнейшие действия.

В этот момент раздался истошный крик со стороны поста противовоздушной обороны, располагавшегося в самой середине их колонны:

— Самолеты… в направлении на три часа!

Бойцы застыли у зенитных пушек. Стервятник поднес к глазам бинокль и сразу опознал пролетающие у них над говорами самолеты.

— Это «Юнкерсы-87»! Наши «штуки»!

Крадущийся Иисусик выдохнул с облегчением,

— Слава богу, это наши самолеты!!!

— Мы еще не выбрались из того дерьма, в котором оказались, адъютант, — резким голосом заметил Стервятник, не сводя глазе «Юнкерсов». —Эти самолеты могут быть посланы как раз для того, чтобы разыскать нас самих.

Лицо Крадущегося Иисусика вытянулось.

Самолеты все снижались, а их скорость становилась все меньше. Теперь были ясно различимы нанесенные на их крылья черные кресты. Крадущийся Иисусик поправил каску на голове, точно опасаясь, что их могут в любой момент начать бомбить.

Стервятник опустил бинокль.

— Это эскадрилья «Черные ястребы», — сказал он. — Летное подразделение СС.

«Черт побери, — пронеслось в его голове, — так типично для этого очкастого идиота Гиммлера послать собственную летную эскадрилью для того, чтобы разделаться со своими же — с нами, кого он, очевидно, считает дезертирами».

Он увидел, как ведущий самолет отделяется от основного строя и летит прямо на них.

— Ну вот… — мрачно пробормотал штандартенфюрер. — У нас гости…

— О Боже! — со страхом вскричал Крадущийся Иисусик. — Но он же не собирается бомбить нас, нет?

— Сейчас мы это у знаем… — Голос Стервятника был мрачнее некуда.

— Но… — остальные слова гауптштурмфюрера потонули в реве мотора «штуки». «Юнкерс» промчался вдоль всей колонны «Вотана», по земле за ним следовала черная тень. Затем бомбардировщик вдруг взмыл вверх и начал нагонять остальные самолеты эскадрильи. Но за секунду до этого от него отделился небольшой груз на маленьком парашюте. Парашют раскрылся, и груз спланировал вниз, а «штуки» полетели вперед по направлению к реке Карповка.

Через несколько секунд выяснилось, что на парашюте было сброшено послание, предназначавшееся специально для командира батальона «Вотан». Поправив в глазу монокль, Стервятник ознакомился с ним. Крадущийся Иисусик, затаив дыхание, стоял рядом, слушая, как Гейер читает послание:

— «Противник пытается организовать переправу через реку Карповка южнее Рогачика. Рейхсфюрер СС приказывает батальону СС «Вотан» немедленно контратаковать в этом направлении. Рубеж обороны вдоль реки Карповка необходимо удерживать любой ценой». Подписано: Больдт, командир эскадрильи.

Прочитав депешу, штандартенфюрер молча передал его адъютанту и уставился в пространство в южном направлении. Его мозг работал с молниеносной быстротой, анализируя приказ, поступивший от Гиммлера. Его получение свидетельствовало о том, что их местоположение точно установлено. Было ясно, что если они только посмеют ослушаться, то рейхсфюрер предпримет в их отношении самые жестокие меры. Но было точно так же ясно и то, что немецкие войска, запертые в Сталинградском котле, были в любом случае обречены. И, если эсэсовцам даже и удастся задержать продвижение русских в этом месте на какое-то время, в конце концов их все равно окружат и уничтожат. Получится, что, пытаясь задержать здесь продвижение врага, они в любом случае погибнут — погибнут ни за что.

— Какие же действия мы должны предпринять сейчас, господин штандартенфюрер? — осведомился Крадущийся Иисусик, пряча послание в папку с командными донесениями.

— В любом случае, мы не станем атаковать русских — уж это точно, — произнес Стервятник.

— Но если мы ослушаемся приказа рейхсфюрера, нас серьезно накажут.

— Я знаю. — Стервятник неожиданно подмигнул ему. — Поэтому надо сделать так, чтобы рейхсфюрер решил, что мы попытались контратаковать русских — а затем военная фортуна отвернулась от нас, и нам пришлось прервать эту атаку. Вот что нам надо сделать…

Река Карповка протянулась внизу под восемью самолетами эскадрильи «Черные ястребы», точно нарисованная на карте. Ее окаймляла зелень еловых лесов и белоснежная полоса заснеженной степи. Время от времени на берегах Карповки появлялись небольшие черные точки домов.

Больдт мгновенно охватил взглядом всю картину — и сосредоточился в первую очередь на сотнях маленьких темных фигурок, которые копошились в районе спешно возводимой русскими переправы. Иваны уже почти дотянули мост до противоположного берега реки.

Летевший во главе эскадрильи гауптштурмфюрер ощутил хорошо знакомое чувство душевного подъема. Сейчас он казался сам себе всесильным, способным на все — и прежде всего на то, чтобы принести смерть и разрушения тому, что находилось внизу.

Все сомнения, которые до этого гнездились у него в голове, внезапно исчезли. Он чувствовал, что находится в прекрасной форме. Его глаза ясно видели все поле боя. Каждый мускул тела великолепно слушался его. Позади застыл стрелок. Он тоже был готов к тому, что должно было случиться буквально через несколько секунд.

— Ату их! — в упоении прокричал Больдт. Он толкнул ручку управления самолетом вперед. «Штука» стала падать вниз со все возрастающей скоростью.

В ответ с земли немедленно забили зенитки и пулеметы. В лицо Больдту полетели крупнокалиберные пули и снаряды зенитных орудий. Все небо усеяли облачка дыма от бесчисленных разрывов. Но Больдт продолжал нестись по направлению к земле. Им овладело чувство необъяснимого экстаза, который был почти сродни сексуальному. Он еще больше увеличил угол падения — с шестидесяти до семидесяти градусов, а затем до восьмидесяти. Сирены «штуки» выли, как сумасшедшие.

Мост, на который пикировал Больдт, становился все больше и больше. Летчик видел, как разбегались в разные стороны строившие его бойцы инженерных войск. Некоторые, схватив ружья, принялись палить по самолету, пытаясь поразить его, но все эти попытки были безуспешны.