Василий Агафонов - Неман! Неман! Я — Дунай! Страница 24

В отражении контратак вместе с бойцами передовых подразделений нередко участвовали связисты.

Когда гитлеровцы атаковали один из батальонов 659-го стрелкового полка, вместе с другими бойцами бросился в бой линейный надсмотрщик Донцов. Атака была отражена. Донцов вернулся к аппарату, но связь не работала. А по всему чувствовалось: близка новая атака. Донцов побежал на линию. Разыскав порванный кабель, связист не успел сделать сростков — на него набросились трое фашистов. Выстрел — и здоровенный фашист, схватившись за живот, рухнул на землю. Второго Донцов принял на штык. Третий попытался удрать, но и его настигла пуля.

В это время подполковник Попович и инженер-капитан Комаров с группой радистов находились на НП. Чтобы получить информацию непосредственно с поля боя, Попович приказал Комарову настроить личную радиостанцию командарма на одну из дивизионных радиосетей. Вскоре Комаров услышал, как командир полка докладывал командиру дивизии о большом скоплении немцев, готовящихся атаковать позиции полка, и просил помочь артиллерией. Чтобы ускорить помощь, Попович и Комаров тут же сообщили необходимые данные артиллеристам. Прибежавший на НП офицер-артиллерист переговорил по радио с командиром полка, уточнил координаты целей. Через несколько минут грянул залп PC, затем Комаров услышал в эфире восторженный голос командира стрелкового полка: «Отлично! Отлично! Спасибо «катюше»!» Атака неприятеля сорвалась.

6 ноября 1943 года Советская Армия освободила столицу Украины — Киев.

В результате успешных действий войска 27-й армии расширили плацдарм на букринском выступе, и армейские связисты проложили через Днепр только что полученный одножильный речной кабель. Но его оказалось мало и не хватило даже на одну цепь, а имевшийся у нас четырехжильный трофейный кабель требовал хорошей изоляции в местах сростков. Надо было что-то срочно придумывать.

— Петр Александрович, — обращаюсь к командиру полка связи подполковнику Прилучному, — где можно достать смолу, вар, гудрон или что-нибудь в этом роде?

— Трудно сказать, товарищ полковник. Но где-то найти можно. Не такой уж это ценный материал…

— В таком случае мобилизуйте на розыски весь свой хозяйственный аппарат. И прикажите сегодня же сделать десятка два ящиков по размеру соединительных муфт трофейного кабеля.

На второй день у нас появился гудрон. Сростки кабеля уложили в деревянные ящики и залили гудроном, после чего кабель привязали к железному четырехмиллиметровому проводу и проложили по дну реки. Так мы нашли выход из трудного положения.

С развертыванием ВПУ, а впоследствии и командного пункта армии на правом берегу Днепра, в районе деревни Зарубенцы, срочно потребовалось улучшить качество речных переходов. Трофейный кабель позволял иметь кроме двух телефонных один телеграфный канал. И хотя через Днепр проложили несколько линий, потребность в телеграфной связи все возрастала. А работать на реке становилось труднее с каждым днем. Пошли дожди, размыло дороги, вязли в грязи машины, стало хуже снабжение. В первую очередь подвозили боеприпасы, об имуществе связи нечего было думать — и в лучшие времена нас не баловали своевременным обеспечением.

В подавленном настроении бродил я вдоль потемневшей реки. К концу дня прошел дождь. Я хлюпал по лужам, не разбирая дороги, не замечая, что давно промок. Возле переправы увидел начальника телеграфно-телефонного отделения подполковника Александра Спиридоновича Гальмакова. Пошли вместе. Я поделился своими заботами. Он вроде слушал рассеянно: уж очень внимательно обходил глубокие лужи.

В сыром воздухе запахло горьковатым дымком. Показалось жилье.

— Ну и времена, — отреагировал на мои сетования подполковник Гальмаков. — Сверху мокнешь, снизу мокнешь, остается только еще изнутри вымокнуть. Давайте завернем, может, кипяточек найдется…

Я почувствовал, что промерз, и согласился. Часовой нас узнал, пропустил в дом. Здесь располагались связисты телеграфно-строительной роты старшего лейтенанта Тимашева. В комнате за столом сидел дежурный телефонист и при свете слабой коптилки читал книгу. Он вскочил, приветствуя нас, и на вопрос Гальмакова: «Где командир роты?» — показал на дверь, ведущую в другую комнату. Мы осторожно перешагнули через спавших вповалку солдат.

В крохотной комнатке командира роты тоже еле мерцала коптилка. На лавке, закутавшись в видавшую виды шинелишку, спал Тимашев. Черные стекла окон, наглухо прикрытые снаружи ставнями, запотели.

В комнате было по-ночному тихо и, с холоду показалось, тепло.

Тимашев проснулся сразу. По бледному лицу и покрасневшим глазам было видно, что часы на сон у него считанные. Правда, уже через минуту он был бодр и пообещал раздобыть кипяточку.

Мы остались с Гальмаковым вдвоем. Я стянул сапоги, сбросил мокрые портянки и уселся с ногами на лавку. Гальмаков достал фляжку, свинтил крышечку и, застыв в таком положении, проговорил:

— У меня, товарищ полковник, есть два предложения…

— Против первого не возражаю, — ответил я, поглядев на фляжку.

Гальмаков засмеялся, взял со стола стакан, налил до половины:

— Пейте, вы же промокли до нитки…

Покончив со своей порцией, он протянул мне еще четверть стакана водки:

— Разотрите ноги, а то и ревматизм схватить недолго.

— В детстве уже переболел.

— Ну, это не скарлатина, иногда повторяется, — усмехнулся Гальмаков. — А теперь насчет второго предложения. По дороге вы мне говорили о необходимости увеличить число телеграфных каналов. По-моему, прокладывать дополнительные кабели под водой — это муть. Во всяком случае, полумера. Надо построить через Днепр постоянную линию.

Я даже присвистнул.

— Не пугайтесь, товарищ полковник. У меня в этом деле есть небольшой опыт. Потребуется только помощь саперов.

— За саперами дело не станет. С начальником инженерных войск я договорюсь.

— Вот и отлично.

— Сколько нужно саперов — отделение, два?..

— Достаточно будет одного, ну и еще две-три лодки…

— Хорошо. Берите роту Тимашева и завтра же приступайте.

Вернулся Тимашев. Принес жестяной чайник, обросший густой копотью, и две пары сухих портянок.

Я подивился, как внимательно умеет слушать Гальмаков и как догадлив Тимашев.

Через несколько дней с помощью саперов под руководством подполковника Гальмакова в четырехстах метрах южнее понтонного моста рота Тимашева построила на сваях постоянную линию с семью нормальными пролетами, емкостью в шесть проводов. Линия хотя и находилась под воздействием артиллерийского огня противника, однако работала весьма устойчиво. Кабельные переходы через Днепр стали теперь резервными и частично использовались для телефонной связи.

Во второй половине ноября армия получила дополнительный участок южнее Обухова, где в ее состав вошел 47-й стрелковый корпус. С этого времени мы занимали два обособленных боевых участка: на южных подступах к Киеву и букринский плацдарм.

28 декабря армия перешла в наступление на обоих участках, и к 9 января 1944 года войска, действовавшие из района Киева и на букринском плацдарме, соединились.

В этой операции особенно трудно было обеспечивать связь с 309-й стрелковой дивизией, успешно наступавшей левее 206-й дивизии. Находившемуся на ВПУ подполковнику Дудыкину я приказал все внимание обратить на поддержку связи с 309-й дивизией и при необходимости усилить начальника направления за счет средств 206-й.

Вначале все шло хорошо. Но через несколько дней мы потеряли проводную связь с 309-й дивизией и полностью израсходовали запас кабельно-шестовых средств.

— Плохо дело, Андрей Федотович, — сказал я, выслушав Дудыкина. — Вы предупредили начальника связи дивизии?

— Да, попросил его перейти на радио.

— Вот что. Дивизия продвинулась уже далеко. Снимайте линию, она больше не нужна. Высвобожденные средства направляйте ко мне.

Два-три дня связь с дивизией поддерживалась только по радио. Затем и она прекратилась. Ранним утром звонит генерал Лукьянченко:

— Товарищ Агафонов, связались с 309-й?

— Нет, товарищ генерал.

— А вы что думаете, командир дивизии будет дожидаться, когда вы подадите ему конец провода? Идите с начальником оперативного отдела на радиостанцию и разыскивайте дивизию во 2-м Украинском фронте.

Придя на радиостанцию, мы с полковником Петровым быстро связались с правофланговой армией 2-го Украинского фронта и узнали, что наша «пропавшая» дивизия находится в их полосе.

Повалил снег, начались метели, а наша армия продолжала наступать с переменным успехом в южном и юго-восточном направлениях, имея в основном продвижение на правом фланге.

В этих боях мы едва не потеряли армейский узел связи.