Ибрагим Друян - Клятву сдержали Страница 24

В Старобинском районе Римма заболела. В отряде доктора Алексея Ивановича Шубы ей оказали лечебную помощь. Она быстро поправилась, снова продолжила путь с отрядом.

Вместе с Риммой все трудности похода перенесли и другие девушки-комсомолки отряда — Татьяна Алябьева, Нина Макарова, Галина Кирова.

В первых же боях Римма отличилась смелостью, отвагой, но оставалась скромной, незаметной. За короткое время овладела минноподрывным делом. И вот бой в Ломовичах. Последний подвиг комсомолки…

Римму похоронили со всеми почестями. У могилы выступила заместитель комсорга отряда Татьяна Алябьева. Она говорила о том, что отомстит врагу за смерть подруги, что каждый комсомолец-партизан будет воевать так, чтобы быть достойным Риммы.

А мы, медики, не смотрели друг другу в глаза. Нам казалось, что мы виноваты в ее смерти.

Трудности в организации полноценной и методической помощи раненым и больным были большие. Они были обусловлены многими факторами. Соединение в первый период состояло из небольших партизанских групп и отрядов. Мы были не в силах в каждом таком отряде, в каждой группе иметь врача или хотя бы среднего медицинского работника. Кроме того, мы не могли забывать и о местном населении. И в этом отношении делали все, что могли.

Пока небольшие партизанские группы не вели крупных боев с превосходящими силами противника, они, следовательно, не несли и больших потерь. По теперь соединение готовилось к затяжным боям, и нам, медикам, нужно было подумать об этом заранее.

Я начал понемногу разворачивать наш госпиталь. Вначале он находился в Сосновке, а затем в деревне Репин, где нам отвели две небольшие хаты. Время шло, количество раненых возрастало, кровоточащие сосуды надо было немедленно перевязывать, оторванные конечности ампутировать, на вспоротых осколками участках тела накладывать швы. А у меня не было даже элементарных хирургических инструментов: зажимов, щипцов и т. д.

Вот с этого, кажется, мне и надо начинать. И помочь в этом деле в первую очередь может Шавгулидзе. Пользуясь правами старого товарища, я как-то подошел к нему и сказал:

— Слушай, Тенгиз! Ты, конечно, делаешь очень важное и нужное дело. Но ты совсем забыл про меня.

— Что такое, дорогой? — насторожился он.

— Вот посмотри, какими зажимами мне приходится работать, — я показал ему самодельный зажим, изготовленный из ножниц. — Неужели тебе не стыдно!

— Почему мне? — удивился Тенгиз.

— А кому же еще! — в свою очередь воскликнул я. — Глядя на этот зажим, разве кто-нибудь поверит, что у нас в отряде есть первоклассный инженер-изобретатель, первоклассный механик, имя которого гремит по всему соединению…

Я не жалел красок, зная, как занят Тенгиз, но только он мог помочь.

— Вот ты к чему! — наконец догадался он и улыбнулся. Подумал немного, отложил в сторону свои трубки, из которых пилил корпуса для новых гранат, и предложил: — Знаешь, Ибрагим, ты напиши, какие нужны тебе инструменты…

— Контора пишет! — перебил я.

— Хорошо, дорогой! — он снова улыбнулся. — Тогда нарисуй все эти инструменты, и я тебе их сделаю.

Уж коли Тенгиз сказал «сделаю», значит сделает. Я показал ему на листке бумаги, как должны выглядеть самые необходимые для нас хирургические инструменты. В тот же день Тенгиз принялся за дело.

За короткое время он изготовил несколько весьма ценных инструментов общего пользования — ножи, ножницы, пилы, долота хирургические, пинцеты, крючки для раздвигания краев раны и многое другое. Несколько позже он изготовил кое-какие инструменты специального назначения: пулевые щипцы, зеркала, расширители Гегара и так далее. Я чувствовал себя богачом.

Но само собой понятно, что все эти инструменты мы не могли изготавливать в большом количестве: один-два экземпляра. И врачам в партизанских отрядах по-прежнему приходилось обходиться самым примитивным: обрабатывать раны обычным ножом или бритвой, без обезболивающих средств, вместо наркоза при операциях применять алкоголь, а точнее — самогонное оглушение. Перевязку сосудов делали обычными, предварительно прокипяченными нитками, а ампутации — обыкновенной садовой пилкой.

И все же исход операций, как правило, был благополучным. Здесь сыграли свою роль не только мастерство и изобретательность врачей, но и чрезвычайное напряжение всей нервной системы раненых, то самое напряжение, которое заставляет организм мобилизовать все силы, все внутренние резервы на борьбу с любой раной, с любой болезнью.

Таким образом, одновременно с началом организационных мероприятий мы, так сказать, малыми силами делали все возможное, чтобы как можно быстрее возвращать в строй больных и раненых.

Вместе с тем продолжали совершенствовать медицинскую службу во всех звеньях. И здесь порой, казалось бы, рядовой случай толкал на большую организационную идею.

В конце сорок второго года ко мне как-то пришел пулеметчик Алексой из партизанской роты, где командиром был Даниил Абакумович Скляр. Пулеметчик как пулеметчик: небольшого роста, веснушчатый, с пышной огненной шевелюрой. Жизнерадостный, веселый, полный юмора. Был он очень подвижен, по глазам угадывался очень деятельный человек.

Алексей пожаловался на сильное боли в ногах. Я внимательно осмотрел его и установил тяжелое заболевание периферических сосудов, которое у нас, врачей, носит название облитерирующий эндартериит. Человек с таким заболеванием уже не боец, он не может участвовать в тяжелых походах, тем более связанных с длительным пребыванием в болотах, в холодной воде. Болезнь требовала долгого и эффективного лечения. Самый лучший выход был — отправить Алексея на Большую землю. Но в то время с Большой землей мы были связаны преимущественно по радио, самолеты к нам прилетали редко.

Что же делать с Алексеем? Он сам даже мысли не допускал, что его могут отчислить из партизанского отряда.

— Белье буду стирать, кашеварить буду, а из партизан не уйду! — заявил он.

Эти слова натолкнули меня на одну хорошую мысль. А что, если попросить у командира разрешения оставить Алексея у себя! Я смог бы его понемногу подлечивать, а он в свою очередь выполнял бы обязанности санитара. Обратился к Даниилу Абакумовичу. Он дал свое «добро», и Алексей остался при нашей медчасти.

Стал обучать бывшего пулеметчика основам новой профессии. Показал, как накладывать жгут для остановки кровотечения, шипы для иммобилизации (состояния покоя) при костных переломах, познакомил с простейшими способами борьбы с инфекциями. Алексей был отличным учеником. Он схватывал все на лету, вскоре уже мог сам, без моего вмешательства, оказывать неотложную медицинскую помощь. А это приходилось делать все чаще.

…Обычно утром меня вызывали в какой-либо отдаленный партизанский отряд к больному. И я уезжал, оставляя за себя в медчасти Алексея и мою первую помощницу Иру, фельдшера по образованию. Однажды отряд под командованием Даниила Абакумовича ушел на боевое задание. От разведки были получены сведения, что в деревне Загалье немцы собрали большое стадо скота для отправки в Германию. Нужно его отбить у врага и перегнать поглубже в партизанскую зону.

Боевая операция прошла успешно, отряд возвращался домой. Но по дороге в Сосновку он неожиданно попал в засаду. Произошел короткий, но жаркий бой. Гитлеровцы бежали. Однако радость победы была омрачена: Даниила Абакумовича ранило в ногу.

Бойцы из отряда сделали импровизированные носилки из плащ-палатки, донесли своего командира до партизанской зоны. Здесь достали повозку, привезли в Сосновку. Иры же на месте не оказалось. Ее вызвали в соседнюю деревню, где обнаружили сыпняк. Алексей был один. И ему волей-неволей пришлось оказывать первую помощь. По дороге командир потерял много крови, его внесли в хату бледного, осунувшегося. Алексей осмотрел рану, установил, что у командира сквозное пулевое ранение левой голени с повреждением большеберцовой кости. Он, как и учил я его поступать в таких случаях, обработал пулевые отверстия йодом, наложил на ногу деревянные лангеты, забинтовал ее.

Когда я возвратился и осмотрел раненого, убедился, что доврачебную помощь Алексей оказал квалифицированно, со знанием дела. Придраться было не к чему…

Вот тогда-то и родилась у меня идея организовать при нашей медчасти краткосрочные курсы санинструкторов. Обучить самым необходимым приемам помощи раненым можно любого, а если при каждом отряде будет по пять-шесть санинструкторов, это даст возможность оказывать всем своевременную доврачебную помощь.

Этими соображениями я поделился с командованием соединения. Роман Наумович Мачульский и Иосиф Александрович Бельский горячо поддержали меня.

— Необходимость в таких курсах давно назрела, — решили они. — Тем более, что начинается период создания определенной структуры медицинских служб во всех партизанских бригадах и отрядах.