Степан Злобин - Пропавшие без вести Страница 25

— Ракеты! Из лесу на село ракеты! — выкрикнул он в испуге.

— Товарищ капитан! Что такое? — с укоризной сказал Рокотов. — Доложите толково, как полагается.

Дежурный смущенно вытянулся:

— Виноват, товарищ командующий! Три минуты назад из леса неизвестно кем выпущены в направлении штаба армии две сигнальные ракеты. Над селом самолет противника.

— Вот что, товарищи, — не ожидая ответа Рокотова, обращаясь ко всем бывшим в комнате, сказал Балашов, — садитесь-ка по машинам, и через пять минут вас в селе чтобы не было. Штаб по приказу, данному ранее, уже начал передислокацию. На новом КП связь будет установлена через час, а то и минут через сорок. Я не ошибся, товарищ майор? — спросил он Бурнина.

— Так точно, не позже, чем через час! — отозвался тот.

— Отлично. Мы с вами останемся тут, товарищ майор, пока на новом КП генерал Острогоров возьмет управление в свои руки.

В это время издали заговорили зенитки.

Мигом все в темном селе всколыхнулось. Шоферы и бойцы батальона охраны вместе с работниками штаба уже выносили из домов и блиндажей штабное имущество. Машина командарма три-четыре минуты спустя пошла по дороге к северо-востоку, а за нею вытягивалась вереница других, увозивших командование и основную группу КП. Балашов и Бурнин с оперативною группой остались на старом КП, на узле связи.

Прожекторы пересекали путь самолетов с запада. Вставали и мчались по небу десятки скрещенных белых лучей. Зенитки били на протяжении пятнадцати километров густым заградительным огнем.

Во мраке за грохотом канонады было едва слышно, как похрапывали последние грузовики, в которые поспешно укладывались пишущие машинки, телеграфные и телефонные аппараты, личные вещи…

Поняв значение всей суматохи, колхозники торопливо вытаскивали из домов добришко, бежали с семьями в лес, в поле, в кусты, гнали туда же скотину. Иные из них запрягали лошадей, наваливали в телеги самое ценное из общественного добра.

И вдруг в небе начали зажигаться под облаками неподвижные яркие люстры; их расстреливали со всех сторон поднявшие оглушительный треск зенитные пулеметы, но зажигались новые и новые люстры. Они осветили село и дорогу.

Тяжелые бомбовые удары обрушились на село, когда основная колонна штабных машин была уже в десяти километрах в лесу и начала разгружаться у приготовленных блиндажей.

Балашов спустился в блиндаж узла связи, метрах в трехстах за сельскими огородами. Земля уже содрогалась от первых упавших бомб, но бетонное перекрытие блиндажа было надежно. Бурнин задержался, спасая последний груз оперотдела из-под бомбежки. Его отсутствие начинало уже волновать Балашова. Наштарм послал лейтенанта связи с приказом Бурнину немедленно явиться на узел.

Наконец майор появился в окровавленной шинели. Кровь была и на руках. Балашов тревожно вскочил:

— Бурнин, ранен?!

— Красноармейцы нашей охраны. Один убит, один ранен. Шофер наш убит, и «эмочка» вдребезги, — сообщил Бурнин. — Я перевязку делал, приказал, чтобы раненого захватили в грузовике со штабным имуществом.

Связь работала. Телефон было плохо слышно из-за непрерывного воя и грохота бомб.

Из дивизий сообщали о прибытии боепитания, о проверке в частях наличия противогазов. С левого фланга начальник химслужбы потребовал противоипритных накидок. Никто, разумеется, не представлял себе, что штаб армии в эту минуту подвергается ожесточенной бомбежке с воздуха, что над ним носятся около двух десятков вражеских самолетов.

— Да ну вас к богу! Какие накидки? Что вы панику порете, товарищ капитан! Был приказ только касательно противогазов! — раздраженно ответил Бурнин.

Над селом, тут же, совсем рядом с ними, продолжали рушиться бомбы. Земля дрожала. В соседнем блиндаже располагалась силовая станция, где сидели техник и красноармеец.

Девушка-связистка работала на телеграфе, вздрагивая плечами, как будто от холода, при этом особенно жалобной казалась свисавшая на ее лоб белокурая детская челочка.

— В первый раз, Надя, в такой переделке? — участливо спросил Балашов. — Ничего, не робейте. Перекрытие блиндажа крепкое…

— Я понимаю, товарищ генерал, — едва слышно прошептали ее губы.

«Я «Дунай», Дубрава. Взял языка. Направляю к вам на машине. Пленный указывает координаты скопления танков противника», — отстукали из штаба дивизии.

— Ну же, возьмите же себя в руки, Надя! — приказал наштарм. — Отвечайте немедленно. Вы же старший сержант, а не девочка! Отвечайте: «Нас бомбят. Посылайте немедленно пленного ориентир семнадцать дробь семьдесят восемь. Все донесения направлять туда же». Все.

«Волга», «Волга»! Говорит «Океан», нас бомбят. Надо мною бомбардировщики. Машины не успели взлететь. Все горит. Прощайте!» — принял Бурнин по рации

— Петр Николаевич! Аэродром разбомбили — воскликнул Бурнин. — Самолеты горят!

В волнении Бурнин нарушил официальность обращения и даже этого не заметил. Он думал в этот момент про Варакина. Успел ли он улететь в Москву?..

— Вызывайте теперь «Орел», — приказал Балашов Наде. — Доложим о перемене дислокации. — Он посмотрел на часы. — Через пять минут связь будет на новом КП установлена.

Дрожащей рукой девушка вызвала штаб фронта. Фронт откликнулся. Но вместе с новым страшным ударом бомбы и содроганием земли телеграф перестал работать и рация замолчала…

Радист и телефонист выскочили наружу из блиндажа, за ними Бурнин.

В едком дыму, в блеске искр и каком-то фантастическом зареве через кусты мимо них, чуть не смяв их, пронеслась взбесившаяся корова и с ревом помчалась в поле. Бурнин с товарищами бросились к соседнему блиндажу, где была силовая установка. Блиндаж оказался разбит.

— Ефимов, проверить провод! — приказал Бурнин. — А мы с вами, сержант, давайте раскапывать. Может быть, техники живы…

Из села сквозь давящий гул самолетов доносились женские крики, конское ржание, визг свиней… Там все пылало.

Бурнин почувствовал страшную беспомощность перед нагромождением бревен и этой горою земли, которая погребла силовую станцию.

— Вот они, оба здесь, товарищ майор! — почему-то необычайно громко крикнул радист.

Они лежали один на другом, красноармеец и техник. Оба были убиты.

— Ефимов! — позвал Бурнин.

— Здесь я, товарищ майор. Один конец разыскал! — откликнулся телефонист.

В тот же миг раздался давящий вой с неба.

— Ложись! — скомандовал Бурнин и упал.

Грохот рухнул, казалось, в самой его голове. Он еще никогда не слышал такого грома. И вдруг он почувствовал, как сыплется с неба земля на него самого; она ударяла его по каске, по шее, по спине… земля сыпалась, сыпалась, будто из самосвала… «Заживо похоронит!» — успел подумать Бурнин, стараясь вскочить. Но сил не хватило на это. Явственно он увидел лицо Варакина и в ужасе закричал.

Новый КП расположился под непосредственным прикрытием дивизии Чебрецова, всего в двух-трех километрах от ее штаба.

Попытка фашистов ударить по штабу армии еще раз подтверждала суждения Балашова о готовящемся вот-вот наступлении.

Из леса было видно огромное зарево, — должно быть, над только что покинутым ими селом. Там в красном зареве, в туче багрового дыма метались бледные прожекторные лучи, рвались зенитные снаряды, едва заметными искрами в небе обозначались пулеметные трассы, и еще раз за разом — там или нет? — грохотали тяжелые авиабомбы, мигали вспышками взрывы.

Рокотов и Ивакин наблюдали пожар с опушки. Их свита сгруппировалась чуть в стороне, предоставив им разговаривать с глазу на глаз.

Рокотов еще пытался настаивать на совместном выезде по приказу фронта, однако Ивакин не сдавался.

— Но это же нарушение дисциплины! — убеждал Рокотов. — Где это слыхано!

— Доедешь и там все объяснишь. Я понимаю, что будет буча! Когда на смену другого пришлют, я поеду вслед за тобой. Не пришлют — не уеду. Я коммунист! — настаивал Ивакин.

— А я?! Обыватель, чинуша, да?! — с обидой воскликнул Рокотов.

— Другое дело: тебе приказали Ермишину сдать. А я — кому? Приедет смена — уеду! — повторил Ивакин с упорством. — Ты видишь, что тут творится! Нельзя же здесь все оставить на новых людей. Неделю назад я уехал бы, три дня назад — тоже, может быть даже вчера… А сегодня — не та обстановка! Мне самому тяжело нарушить приказ. Если бы одного меня отзывали, я бы не смел ослушаться, но вместе — тебя и меня…

— Это же недоверие к тем, кого оставляют на нашем месте — воскликнул Рокотов.

— Ерунда! Я своей роли не преувеличиваю. Ермишин прекрасно справится. А с ним Балашов, Острогоров. Но нужно ему дать время войти в управление армией: ведь все-таки артиллерист!..

— А фронт, по-твоему, об этом не думал?!

— Фронт не знает как следует, что тут творится…