Николай Горулев - Прощайте, любимые Страница 25

Разбуженная плачем матери, проснулась в кроватке девочка и тоже заплакала. Катя подняла голову, услышав голос ребенка, и тут только заметила Федора.

— Прости... Не слышала я... — Катя всхлипнула, подошла к кроватке, взяла девочку на руки и крепко прижала ее к себе: — Ну, что ты, мое солнышко, не плачь, успокойся...

Девочка замолчала и крохотными пальчиками размазывала слезы на лице матери.

— Ну, вот и хорошо... Вот и хорошо... — говорила Катя, а в глазах ее таилась такая тоска, что Федор готов был убежать на край света, чтобы не видеть этих тоскующих Катиных глаз.

— Я договорился в институте, Все в порядке. Ты можешь учиться...

Катя подняла голову, и вдруг он прочитал на ее лице настойчивую решимость.

— Спасибо, Федя. Ты настоящий друг... Я сейчас же, немедленно... Вот только схожу к маме...

— Поедем сегодня? — несмело спросил Федор.

— Обязательно сегодня. Обязательно... — Катя торопливо одевала девочку. — Обязательно сегодня.

— Тогда я тоже загляну домой, — сказал Федор,

— Пожалуйста, пожалуйста, — согласилась Катя. — Ты за мной зайди. Хорошо?

В город ехали автобусом, Катя сидела у окна и смотрела на дорогу, молчаливая и задумчивая. Федор ничего не спрашивал, ничего не говорил, понимая, что происходит в душе у Кати.

Так же молча пришли в институт. Федор проводил Катю к директору, потом в канцелярию, где она сдала дополнительные документы, и только когда ей сказали, что завтра же она может приходить на занятия, Катя пожаловалась Федору:

— Мест в общежитии нету. Не ездить же каждый день в деревню.

Наступал вечер. Катя с Федором вышли из института и остановились.

— Что будем делать? — спросила Катя.

— Искать квартиру или угол какой-нибудь, живут же некоторые студенты на квартирах.

— Я не против. Но дело к ночи...

— Чепуха, — решительно сказал Федор. — Выйдем на Ульяновскую, там много частных домов. Не успели повернуть к Комсомольскому скверу, как Федора окликнул Эдик.

— В кино собрались?

— А ты откуда?

— От Устина Адамовича,

— Все консультируешься?

— Консультируюсь.

— Катя, познакомься, это мой друг Эдик, Институтский поэт.

Катя искренне удивилась:

— Вы действительно поэт или Федя шутит?

— Действительно... — смущенно улыбнулся Эдик.

— Первый раз вижу живого поэта! — воскликнула Катя. — Оказывается, самый обыкновенный человек.

— Возьмите обыкновенного человека с собой в кино, — попросился Эдик.

— У нас более прозаичная задача, — пожаловалась Катя. — Мне нужен угол. Я с завтрашнего дня студентка истфака.

— Угол? — Эдик остановился. — А если комната у двух симпатичных пожилых людей?

— Мечта! — сказала Катя.

— Правда, это далековато, но зато будете как дома... По пути Эдик все рассказывал про Ивана, который каждую свободную минуту рвался к радиоприемнику, чтобы услышать о последних событиях в Западной Белоруссии. Он уже готов был ехать в Слоним к Виктору, но ему сказали, что для такой поездки пока что требуется особое разрешение.

Эдик привел друзей к родителям Маши. Мать Маши, увидев таких гостей, бросилась накрывать на стол. Григорий Саввич вынул из буфета традиционную бутылку наливки. По тому, как разговаривали с Эдиком в этом доме, Федор понял, что Эдик здесь свой человек.

— Спасибо, Эдичек, — расстроилась Светлана Ильинична, узнав, что Катя нуждается в квартире. — Мы с удовольствием сдадим Машину комнату. И нам будет веселее. А то, когда Маши нет, и ты не очень частый гость...

Эдик не сумел скрыть своего смущения.

— Ну, чего там стесняться в своем отечестве? — улыбнулся Григорий Саввич. — Мы другого зятя не примем.

Эдик смутился еще больше.

— И вам спасибо, — разрядила обстановку Катя. — О цене договоримся.

Светлана Ильинична даже руками всплеснула.

— Да что ты, Катенька, обидеть нас хочешь? Мы в копейке не нуждаемся, еще и дочери помогаем. А ты живи на здоровье... Глядишь и замуж тебя выдадим...

Катя вспыхнула и замолчала. Федор не знал, как вывести ее из этого замешательства, а Светлана Ильинична, почувствовав, что сказала лишнее, успокоила:

— Да ты не смущайся. Дело житейское.

Но слова Светланы Ильиничны не помогли. За столом наступило тягостное молчание. Григорий Саввич взялся за бутылку, долил и без того полные рюмки.

— Мой муж убит в Монголии... — тихо сказала Катя. Эдик удивленно поднял брови. Светлана Ильинична ойкнула:

— Боже мой... Такая молодая и уже вдова...

— Может, потише станет... Гитлер ведь с нами в договоре теперь, — сказал Григорий Саввич.

— Побоится... — согласился Эдик. — Он знает, что мы воевать на своей территории не будем. Да теперь и границы наши подальше подвинулись. В Минске мне рассказывали, что с крыши Дома правительства можно было видеть пограничные заставы. А теперь мы в Бресте.

— А по-моему, — вмешался Федор, — сколько волка ни корми...

— А мы его и не кормим, — возразил Эдик.

— Мы не кормим, так другие кормят. Подсунули ему Чехословакию, Францию, Польшу. А он в наш лес смотрит. Тут он ждет главной добычи... — загорелся Федор.

— Это ж договор перед всем миром, — заметила Светлана Ильинична. — Такие договоры не нарушаются. И потом это не нашего ума дело... Давайте вот выпьем наливочки, чтобы Кате было хорошо у нас...

Поздним вечером уходили из гостеприимного дома Федор с Эдиком. Над заборами переулка свисали ветви деревьев. Пахло яблоками, осенней свежестью, предвещавшей первые заморозки.

— Это здорово, что ты на пути попался, — сказал Федор, закурив и предложив Эдику. — А то я не знал, что делать, такое положение...

— Любишь ее? — спросил Эдик.

— Старая история... — хотел уклониться от ответа Федор. — Школьная...

— А ты, значит, сплоховал?

— Так получилось. — Федор затянулся, и вспыхнувшая папироса осветила его задумчивое лицо.

— Смешно, — ядовито бросил Эдик. — Само никогда ничего не получается, а если и получается, то потому, что вмешивается человек. Ты не вмешался, вмешался другой. Вот и получилось, что ты оказался в стороне.

— Нет, в данном случае действительно получилось... А ты, оказывается, в этом доме давно свой человек?

— А я и не скрываю, — улыбнулся Эдик. — Вот только Иван еще не в курсе... Сдаст она экзамены, поженимся и махнем куда-нибудь в деревню.

— Почему именно в деревню?

— А там учителя и врачи больше нужны, чем в городе... Тут и больницы, и поликлиники, и диспансеры, и консультации, школы дневные, вечерние, заочные и какие только хочешь. А там пока туговато. А нам интересно. Притом Маша хочет специализироваться как хирург. Там ей будет практики сколько угодно.

Дошли до железнодорожного клуба,

— Ну вот я и дома, — сказал Эдик.

— Еще раз спасибо. За Катю, — попрощался Федор.

— А благодарности ни к чему, — заметил Эдик. — У нас ведь союз, а это значит один за всех и все за одного.

Глава десятая

НАКАНУНЕ

Приближался новогодний праздник. В комитете комсомола и профкоме института решили устроить большой новогодний бал. Студенческий духовой оркестр усиленно разучивал танцы, факультеты готовили самодеятельные программы. Хозяйственная часть обещала поставить в актовом зале большую праздничную елку, Но самое главное, что хранилось в глубокой тайне, — это костюмы. Каждый участник бала изобретал, выдумывал, фантазировал на свой страх и риск.

Иван, Эдик, Сергей и Федор сделали выбор сразу — они наряжались в костюмы мушкетеров. Чтобы не загружать своих домашних лишними хлопотами, договорились с костюмерной драматического театра. Из старых, списанных костюмов комплектовалось что-то отдаленно напоминающее костюмы мушкетеров. Вся эта организационная часть была поручена Ивану.

Откровенно говоря, Иван недолюбливал театр. Он считал, что это искусство отживающее, что кино с каждым годом все сильнее и настойчивее отодвигает театр на второй план, и ему казалось, что этот процесс естественный и необратимый. В самом деле, на сцене артист выступает почти каждый вечер. И каждый вечер у него разное настроение, разное состояние, и, конечно же, он по-разному играет. Сегодня роль получилась так себе, завтра лучше, послезавтра совсем плохо. Другое дело в кино. Там из десятка актерских состояний выбраны самые удачные, самые интересные. Одним словом, театр — устаревшее зрелище. С такими мыслями он ходил с письмом к администратору, потом к заместителю директора и наконец попал в пропахший нафталином костюмерный цех. Приняла его в первый раз полная подвижная женщина и через неделю обещала сделать все в лучшем виде.

До праздника оставалось каких-нибудь четыре дня, когда Иван решил, что недельный срок прошел и можно идти за костюмами, тем более что ребята начали беспокоиться за исход порученного Ивану дела.

По служебному входу Иван поднялся на третий этаж. Его встретила в костюмерной молоденькая девушка в строгом форменном костюме билетного контролера. Жакет обтягивал такую тонкую талию, что казалось, ее можно перещипнуть пальцами.