Иван Днестрянский - Раненый город Страница 25

— Просто ты жил хорошо и по-прежнему жить хорошо хочешь, без хаты боишься! Вот и страдаешь, что она здесь, а хочется тебе туда! Продай, и все! На новом месте выплывешь!

— А ты жить хорошо не хочешь? Почему же сюда подался, а не в дворники?! Молчи, молчи, за идею я все знаю! Сам такой! Мне тоже, чтобы решать свои вопросы, здесь быть не обязательно! Но, кроме благородства, мысли о дальнейшей жизни есть, верно? Как бы там ни было, профессиональная цена тебе по возвращении отсюда уже будет другая, ценный ты стал кадр! Вот и у меня мысли свои тоже. Мне далеко за двадцать уже. С предками жить муторно, неладно у меня с ними. Нет уж! Хочу полной жизни, своей семьи, а куда это без жилья? Мне эти вонючие националисты со своей войной все планы на будущее пересрали!

— Поди, девочка на примете есть? Знаешь, мне это все не очень понятно, надежды на жену и семью у меня уже были… Сказал бы тебе, да черт с ним, у каждого своя логика, сообразно тому, что в жизни было или не было! Тебя вообще не берусь понимать, у тебя отец — генерал, а ты лазишь с нами в дерьме по уши! Твои бывшие дружки, небось, деньги зарабатывают, аж звон стоит!

— Это потому, что мной не занимались, и все, чем набита моя башка, вошло в нее из книг и на улице. Не самые плохие были улицы, конечно… Но нет худа без добра. Если судить по детишкам нынешних чинов, я действительно из своего класса выродок. Уж я-то на этих наследничков насмотрелся! Чванство и подлость. Осень девяностого года, здесь уже черт те чего творится, а они в Ростовском университете ячейку этой свинской демократической партии создают, агитируют за роспуск Союза! Я им на собрании ихнем б…ском все сказал, что думаю по этому поводу! Ликвидаторы вы, говорю, всего того, что за многие десятилетия до вас было построено! Вслед за идеологией, которая вас, дармоедов, смущает, хотите всю страну разбить, как свинью-копилку! Так они морды поворотили и продолжили чавкать своей блевотиной. У меня там на весь университет только два друга было: Володька Разогреев — потомственный донской казак, правнук одного из белых атаманов, и Ваня Иванников со Ставрополья…

— Значит, среди казаков серьезные люди встречаются? Сказаний об их подвигах много, а в натуре я почему-то не видал.

— Как? А Бабаева шайка-лейка? Они-то здесь! Что же ты сейчас у них под стеной делаешь?

— Да какие они казаки! Обычные, как и мы, добровольцы. Просто так вышло, что записались не в ополчение, а в черноморцы. И так им казачья ставка, или как там, по-ихнему, кош, помогает, что осталась их едва половина. Я их за казаков не считаю. И они своих широколампасников не любят. Но, по примеру этой вольницы, бардака и шебутни у них много. Вот за это гопники чаще их и кусают, а потому и я здесь.

— Не доверяешь казакам, значит? В общем, я с тобой согласен, бардака у них много. И все же приличные казаки бывают. Только они в основном отставники да станичники, из своих станиц не выезжают. Ведь почему в старом казачестве сила была огромная? Да потому, что вместе служили родственники и соседи, жители одной станицы. Попробуй-ка струсить и сподличать на глазах у людей, вместе с которыми тебе всю жизнь бок о бок жить! Поэтому дисциплина и выправка у казаков были отменные. А в больших городах, где сейчас наборы новых казаков идут, ходят куклы ряженые. Каждый второй не то атаман, не то кошевой писарь. Кто их на эти должности выбирал — непонятно. В башке и груди — ноль! Зато у каждого к ночи в брюхе бултыхается по литру водки, а в задницах дерьма хватит обгадить любое дело! Ну, поначалу сплавили они сюда отставников-ветеранов, которые им водку мешали жрать. А теперь кого оттуда могут прислать? Ясный пень, никого кроме шалопаев!

Гриншпун весело мотает головой.

— Люблю слушать, как ты гонишь! Здорово получается! Я так не умею!

— Люди в сотнях друг друга не знают, выпендриваются кто во что горазд… Да ну их, всех к черту!

— Погоди! Мне интересно! Оттуда сюда едут, а я там не был, не знаю, кто едет, зачем едет?

— Странный ты человек, Леша! За оружием едут, чтобы получить его, посидеть немножко в тылу, попьянствовать, а затем сбежать с автоматом домой и рассказывать там о своих подвигах! А дружки-приятели этих гераклов засушенных слушать будут, ушами хлопать и тереть друг с другом, как с привезенным стволом кого-нибудь грабануть. Как храбрости наберутся, грабанут, а менты поднимут шухер. Тогда они обратно сюда шасть! И все сызнова…

— Ну так и расскажи мне про этих друзей-приятелей! — лениво упрямится Гриншпун.

Который раз замечаю, что личности вроде Сержа, свистеть со мной на разные темы не любят. А Лешка, тот наоборот, умышленно подкалывает. Спрашивает о том, что сам прекрасно знает или догадывается! Черт с тобой, нравится слушать всякий гон, так слушай!

— Никто там ничего о Приднестровье и Молдавии не знает! Вот один раз сижу в Ростове в столовой. Есть там одна, в центре, рядом с парком Горького, но недорогая. Подсаживаются рядом за столик двое в возрасте потасканных уже придурков и между собой лопочут, новости трут. Слышу высказывания типа: дураки, мол, что там русским в Молдавии делать, конфликт какой-то устраивают…

— Погоди, так это уже в ходе было? Когда это ты аж в Ростове между делом успел побывать?!

— Тьфу, я ж тебе говорил, что перевелся отсюда в тамошний университет. А как установилось в мае вокруг Бендер перемирие, меня отпустили экзамены сдавать! И вернулся я оттуда пятнадцатого июня. Слушай дальше! Я, конечно, не выдержал, и говорю им, что они, малоуважаемые, кой-чего недопонимают. Что в Молдавии вообще-то живут почти два миллиона русских, и не первую сотню лет уже. А они на меня зенки пучат: откуда мол, там русские? Я им поясняю, что в тринадцатом веке это были земли Руси и многие старые города здесь были основаны славянами, в том числе и румынский ныне Бырлад, который есть не что иное, как древняя русская Берладь, и знаменитый был князь в нашей истории — Иван Берладник! Что на берегу старого русла Дуная до сих пор видны валы и рвы Доростола — временной столицы Киевского князя Святослава Игоревича, того самого, который посылал к врагам гонцов с кличем «Иду на Вы»! и погиб в сече у днепровских порогов. А под Кишиневом есть село Пересечино, основанное древлянами, бежавшими от гнева княгини Ольги, и названное ими в память о своем сожженном городе. Что основавший княжество Молдова воевода Богдан, судя по имени, был явно не румын! И, наконец, когда турок из Молдавии прогнали, тут, в безлюдной почти местности, селились суворовские и кутузовские солдаты, и в Южной Бессарабии куча сел, названных ими по сражениям и победам русской армии: Тарутино, Бородино, Березино, Лесное, Париж… Тут у них варежки так расклеились, что в хайла можно было по тарелке засунуть полностью! Да вот толку что? Полна Россия как коробочка не помнящих ни родства, ни прошлого дюдишек! Пока мы тут отдуваемся, они нас добрым словом не помянут! Ничего, пойдет так и дальше, гражданская война до них всех доберется!

— Добрый ты человек, Эдик! Откуда ты только все это знаешь?

— На широту души не жалуюсь! Второй раз тебе говорю: черт с ними! Если все о дураках, самим свихнуться можно! Давай лучше помечтаем! Вот, скажем, что бы ты сделал, если бы мы разбили всех румын и заработали кучу денег?

— Я? В Москву бы не поехал. Когда есть деньги, Москва не нужна. Остался бы здесь помогать заново строить разрушенное. И построил бы себе ресторан. Прямо тут где-нибудь. Каждый год встречался бы в нем с тобой, с ребятами. За счет заведения. И все сидели бы и торчали, вспоминая, как было когда-то плохо, а сейчас хорошо!

Я смотрю на звезды.

— Да, хорошо было бы! В Молдавии такие вина и фрукты есть, уже по одной этой части ты бы не прогорел! Я бы к тебе тоже вошел бы в долю, винный погреб держать. Только шеф-повар нам все равно будет нужен.

— Оглиндэ возьмем! Национальная кухня, пару своих, сугубо местных блюд придумаем. А ты назовешь. Ты на это мастак!

Я освобождаю свою фантазию по части названий блюд и фыркаю от смеха.

— Чего ржешь?

— Уже придумал! Если ресторан будет здесь, главное блюдо назовем «Четыре жареных танкиста и их копченая собака». Подаваться будет с пылу с жару в сковороде, похожей на перевернутую и закопченную танковую башню!

— Дурак! Я же тебе сугубо мирно говорю!

И чего это Алексей обиделся? Наверное, потому, что слишком часто эта чертова война посреди любого разговора вылезает. Хочешь от нее отойти, как раз! Снова к ней же и вернулся!

— Ладно, все равно не видать тебе кабака, как мне винного погреба! Давай не будем вообще о здешнем говорить. Расскажи лучше о Москве, я там два года не был.

— Чего рассказывать? Магазины плодятся, а чтоб жизнь лучше стала, не видно.

— Что у тебя с женой-то на самом деле вышло? Байка ходит, что расстались на почве твоего патриотизма. Увидела себя в роли вдовы?

Гриншпун смеется, принимая предложенный ему легкий тон. В виде шутки проще сказать о наболевшем, чем всерьез.