Леонид Бехтерев - Бой без выстрелов Страница 25

— Чего уставились? Главный врач совсем господином стал. В гестапо бегает… Кричит на работников, а сам поклоны врагу отвешивает.

— Погляжу на тебя: молодец! Ума у тебя — палата, — с издевкой проговорил рыжеусый. — В гестапо бегает! Туда и не хочешь, да побежишь… Если бы для предательства ходил, так не днем, а потемнее время выбрал, чтобы ты, дурень, не видел.

— От поклона спина не переломится, — поддержал рыжеусого другой. — Пусть кланяется. Может, поэтому из больницы еще никого не взяли. Слышал я: князь какой-то приходил из городской управы, так Ковшов его и в палаты не пустил. Говорит, Красный Крест ни с кем не воюет и никому не подчиняется…

Новичок вышел из палаты.

Александр Иванович помнил, конечно, указание «старшого» присматриваться к новичкам. Кто этот? Может быть, из тех, о которых не раз предостерегали его, «ответственного»? Судя по разговору — на гестаповского подсыла не похож — тот бы по-другому должен вести себя, но мозги у парня изрядно засорены.

— Володь! — обратился он к веселому, — выйди к нему. Чем он занят, да поговори с ним…

А когда дверь закрылась за Володей, сказал всем:

— Надо присмотреться к новенькому. Что-то он не очень… Да и говорить при нем не все следует.

Федька, внимательно слушавший разговор, высказал свое мнение:

— Не иначе, Александр Иванович, врачи специальное задание выполняют. По заданию командования, одним словом, действуют.

— Вполне возможно, — согласился рыжеусый. — Всякое на войне бывает. Не могли своевременно вывезти раненых — врачей около них оставили. Такая и моя думка…

Помогать надо нашим медикам всем, чем можем. И дисциплину — строже, чем на фронте.

Рыжеусый обвел всех взглядом. Никто не возражал.

— Где-то теперь наши апостолы? — раздумчиво спросил чернобровый (так называли в палате двух раненых, Петра и Павла, которые недавно ушли из больницы). — Может, до своих потопали.

— И тебе, балагур, надо к выходу готовиться. Торчать тут расчету нет. Корми тебя, да еще дрожи за тебя же, — Александр Иванович разгладил усы. — Я тоже не задержусь. Через два-три дня сменю позицию.

Дверь палаты раскрылась. Няни несли тарелки и ведро борща.

— Обедать, родимые, будем.

— Обедать — не дрова рубить, на это мы всегда согласны, — пошутил Володя-чернобровый.

— После обеда старшого на склад направляйте. За табаком.

— Бесподобно! — воскликнул чернобровый. — Перекурим еще одну фрицеву проверку!

25

Рыжеусого Александра Ивановича днем направили на вещевой склад больницы. Там ему выдали ватную фуфайку не первого срока. Была она в меру замаслена, в меру изношена.

Перебирая пачки ватных брюк, кладовщик Кубыльный сетовал:

— Конечно, из чертовой кожи или вельвета были бы лучше брюки, но что же делать, если их нет? Есть такое слово в армии: не положено. Если не положено по уставу или по приказу — спорь хоть до полусмерти, результата не добьешься. Не положено! Вот и штаны из вельвета не положены: они — сугубо штатские, а теперь тебе пригодились бы за первый сорт.

Рассуждая, Кубыльный перекидывал тюки, рассматривал какие-то одному ему известные метки. Один тюк задержал:

— Эти, пожалуй, подойдут.

Развязав тюк, он вытащил брюки.

— Померь. Не подойдут — будем еще искать.

Сбросив тапочки, Александр Иванович надел ватные штаны, согнул одну ногу, вторую, присел, сунул руки в карманы.

— Хороши: не трещат, не жмут, не давят. Значит, в самый раз. Спасибо!

— Действительно, брючки — в самый раз! А на вату — не обижайся. И она не во вред: ночи в горах уже холодные.

— А ты почему знаешь, что мне — в горы? — настороженно спросил Александр Иванович.

— Для меня это не секрет. Условный знак на распоряжении о выписке проставлен. Да и то сказать, в ватных брюках по городу щеголять рано, жарковато еще. Маскировка нарушается.

— Ну, скажу я тебе, — здорово тут у вас все поставлено! — с чувством произнес Александр Иванович.

— Может, и не здорово, а порядок в нашей медицине есть, — улыбнулся Кубыльный.

— Скажи тогда, дорогой товарищ, как мне из города выбираться? В какую сторону? В каком направлении?

— Много же ты от меня захотел. Моя задача — обмундировать. Выполнил я ее? Что молчишь? Скажи: выполнил или нет?

— Я полагаю, вполне обмундировал, стало быть, выполнил, — отозвался Александр Иванович.

— На этом мои обязанности и закончились. Иди, брат, в палату, а там найдут тебя кому положено. Так-то вот: порядок в медицине!

— Спасибо тебе и другим за этот превосходный порядок! Значит, ждать в палате?

— Подожди, конечно. Поезд же у тебя не уходит, — добродушно, с украинским лукавством улыбнулся Кубыльный.

Удивленно покачивая головой, Александр Иванович отправился к себе в палату. Он не мог еще успокоиться от того, что услышал от Кубыльного.

В палате Александра Ивановича первым встретил, конечно, Володька-чернобровый.

— Прекрасно, Александр Иванович! Восхитительно! Вполне можно отправляться на новогодний бал-маскарад. Архангельский лесоруб на знойном юге. Спешите видеть!

— Остановись, балабон! — прикрикнул на него Александр Иванович.

— Правильно, Александр Иванович, — поддержал Федька. — Это про нашего Владимира сказал Кузьма Прутков: если у тебя есть фонтан — заткни его, дай отдохнуть и фонтану.

— Отменно сказал товарищ Прутков о нашем чернобровом! — Александр Иванович посмотрел на Федьку. — А ты ему, зубоскалу Володьке, спуску не давай. Ты, брат, не под одеяло хоронись, а вот так, наступай!

— Перед коалицией молодых и старых — сдаюсь! — Владимир шутливо поднял руки.

Начало смеркаться, когда старшая сестра Римма Жуковская позвала Александра Ивановича к заведующему отделением.

Лидия Григорьевна что-то писала. Быстро взглянув на вошедшего, сказала:

— Риммочка, вы свободны. Садитесь, Александр Иванович, подождите минутку.

Вот она положила ручку, провела ладонью по гладко причесанным волосам.

— На выход, Александр Иванович, сегодня вас собираем.

— Да, вот, видите, обмундировали. — Александр Иванович развел руки, демонстрируя свое ватное одеяние.

— Вижу. Не крик моды, но практично. Вечером Римма выведет вас из госпиталя, проводит к надежному человеку. Слушайтесь ее и того человека. Не нервничайте, если ждать придется. В городе задерживаться не надо — это опасно. Идите в горы, пробирайтесь к нашим. Вот, пожалуй, и все.

— Харчишек бы на первое время…

— На квартире, куда вас проведут, получите и продовольствие. Извините, оно будет не очень обильным.

— Ну зачем, Лидия Григорьевна, эти извинения! Ведь понятно же все и нам. Спасибо вам за все, за все!

Александр Иванович сильно сжал руку врача, потом сообразил, что причинил боль, и совсем растерялся.

— Ну что вы, право, Александр Иванович. Это вам спасибо — за помощь, за понимание наших трудностей.

На свой уход Александр Иванович получил разрешение от «старшого», порекомендовал себе замену и был готов покинуть больницу. И оттого, что и сам был причастен к большому, важному и опасному делу, испытывал особое удовлетворение.

Вот уже полчаса в сгустившейся тьме Александр Иванович и Римма Жуковская шли по городу. Она провела его через двор санатория «Утес», откуда по круче, держась за ветки деревьев, они спустились на улицу. Осмотрев ее, прислушавшись, Жуковская не обнаружила ничего тревожного, взяла Александра Ивановича за руку, и они быстро пересекли мостовую. Почти сразу же снова ушли с улицы во двор. Теперь поднимались круто вверх, и опять приходилось хвататься за ветки деревьев. «Как она в темноте находит все эти тропинки? — подумал Александр Иванович. — Видно, часто приходится здесь ходить». Снова пересекали мостовую, еще поднимались вверх, перелезали через низкие ограды, проходили через калитки. Александр Иванович с непривычки начал уставать. Наконец остановились в тени деревьев на какой-то возвышенности.

— Упарились, Александр Иванович? — полушепотом спросила Римма и, не дождавшись ответа, добавила: — Передохнем здесь, в парке теперь легче будет идти.

Глухой ночью приблизились они к группе маленьких домиков, столпившихся около ручья — журчание его отчетливо слышал Александр Иванович. Жуковская подошла к одному из домиков, постучалась. Уже через минуту Александр Иванович был в комнате с завешенными окнами. Маленькая лампочка, вроде лампадки, давала так мало света, что рассмотреть комнату и ее хозяина было невозможно.

— Вот, Александр Иванович, вы и дома. Останетесь здесь на день-два. Отдыхайте.

— На день-два? А разве не сегодня я уйду из города?

— Нет, не сегодня. Иван Максимович все вам расскажет, а мне пора возвращаться.

Тепло попрощался Александр Иванович со своей провожатой.