Алексей Чхеидзе - Записки дунайского разведчика Страница 25

Мы с Гурой все время ползли. На нейтральной полосе выбрали дом, в котором мы уже бывали несколько раз. Отсюда хорошо просматривалась линия вражеской обороны. Фашисты не спали. Шел снег, и, опасаясь, что советские войска могут нанести внезапный удар под покровом темноты, они все время освещали местность ракетами.

В дом тетушки Илонки вернулись под утро. Скоро пришли и Василий Глоба с Любишей Жоржевичем. Обменялись собранными сведениями и установили, что на нашем участке фашисты подтянули к линии фронта два батальона пехоты, здесь же были выявлены две минометные батареи и бронетранспортер. А еще дальше было замечено значительное скопление вражеских войск, в том числе танков и самоходных орудий.

Эти части сосредоточивались против нашей 180-й стрелковой дивизии. Можно было предполагать, что именно там будет нанесен главный удар.

В семь утра тетушка Илонка принесла нам чай. Пока мы завтракали, Гура написал боевое донесение.

Мне он поручил вести дневное наблюдение за противником. Просидел на посту целый день. Наступил вечер. Я изрядно продрог и направился к дому тетушки Илонки. В это время у шестиэтажного дома раздались взрывы и автоматные очереди. Подумал, что фашисты предприняли наступление, побежал к дому. Во дворе Лежало человек пять убитых, в том числе и два венгерских воина. Раненых кто-то перевязывал. Несколько советских и венгерских солдат вели из автоматов огонь. Стреляли они куда-то вверх.

Выскочил капитан — командир батальона. Он на ходу давал распоряжения. Взвод автоматчиков с оружием устремился по лестнице.

Выяснилось: группа вражеских автоматчиков, стремясь вырваться из окружения, проникла на крышу дома, бросила на наших бойцов несколько гранат и, пользуясь суматохой, пыталась продвинуться дальше. Но паники не произошло. Автоматчики поднялись на крышу, завязался бой. Фашисты уйти не смогли.

Вскоре я уже был в доме тетушки Илонки. Доложил Гуре результаты дневного наблюдения.

— Ложись отдыхать. А на разведку мы сегодня пойдем втроем.

— Какой тут отдых, раз обстановка такая напряженная. Да и Павел Неверов не вернулся от командира.

— Не засни только на набережной, — пошутил Гура. И тут же запел нашу любимую:

Жили у бабусиДва веселых гуся!

Мы с Глобой радостно подхватили:

Один белый, другой серый,Два веселых гуся!

Это было уже проверено неоднократно: шуточная песенка сразу же снимала нервное напряжение. И потому наши разведчики так любили именно ее.

Забегая вперед, скажу. Спустя пятнадцать лет после войны мы, разведчики, и с нами уважаемые наши начальники — командующий флотилией и начальник штаба выступали в зале Московского государственного университета. На встрече присутствовали многие корреспонденты центральных газет. После встречи они окружили нас. Я беседовал с корреспондентами «Комсомольской правды» Тамарой Кутузовой и Александром Краминевым. Среди других был у них ко мне и такой вопрос:

— Какую песню дунайские разведчики пели чаще всего?

— Чаще всего «Два веселых гуся».

Корреспонденты рассмеялись, сказали с упреком:

— Мы вас серьезно спрашиваем.

Пришлось доказывать, что шутка, веселая песенка на фронте были просто необходимы. Вот мы и пели про гусей. Не знаю, удалось ли убедить корреспондентов. Но это было именно так.

Как-то нам с Василием Глобой удалось заметить, как накапливались фашисты для атаки. Мы успели перебежками отойти от нейтральной полосы и предупредили об этом командира батальона, который размещался в шестиэтажном доме. Капитан сразу взялся за полевой телефон и поблагодарил нас за своевременное предупреждение. Во дворе мы увидели венгерских солдат Будайского полка. Они готовились к бою. Нам надо было возвращаться, но на улице стали часто рваться вражеские мины.

Венгерские бойцы заняли оборону за баррикадой в конце улицы. Мы с Василием Глобой тоже решили остаться и отбивать атаку противника.

Минометный обстрел продолжался, но мины ложились за нами, не нанося потерь. Чувствовалось, что вот-вот последует атака пехоты. Так оно и вышло. Сперва показался бронетранспортер, а за ним цепью — вражеская пехота.

Пулеметчики из-за баррикады открыли огонь по бронированной машине. Но сделать ей ничего не могли. Они только преждевременно обнаружили себя. Два взрыва раздались на баррикаде. Наш пулемет смолк. А когда облако рассеялось, то стало видно, что в баррикаде брешь, пулемет лежал засыпанный кирпичами, а его прислуга вышла из строя.

Бронетранспортер был уже совсем близко. Кто-то из венгерских товарищей бросил противотанковую гранату. После взрыва транспортер остановился, хотя внешне он казался целым. Но это не смутило фашистских автоматчиков. С громкими криками, ведя огонь из автоматов, они кинулись на баррикаду.

По сигналу наши венгерские товарищи открыли яростный огонь из всех видов стрелкового оружия. Мы с Василием тоже стреляли.

Вражеская атака сразу захлебнулась. До взвода фашистов уже лежало на мостовой. Многие из них не двигались.

Я увидел, как поблизости упала и покатилась в сторону граната с длинной деревянной ручкой. Конечно, хорошо было бы бросить ее обратно, но она откатилась к тротуару. Можно было не успеть ее подобрать.

Венгерские солдаты тоже пустили в ход гранаты. Ими командовал высокий офицер с забинтованной головой. Вражеские мины наносили нам заметный урон. Уже часть венгерских солдат была ранена. Некоторые были убиты. А фашисты все шли и шли. Наверное, нам бы долго не удержаться на этой полуразрушенной баррикаде, если бы командир батальона из шестиэтажного дома не прислал подкрепление.

Прибывшая рота автоматчиков с двумя станковыми пулеметами помогла нам удержать баррикаду и не пропустить фашистов. К утру бой стих.

Мы с Глобой вернулись в дом тетушки Илонки. Гура и Жоржевич уже ждали нас. Алексей Гура на правах старшего сделал нам замечание. Оборонять баррикаду нам никто не поручал. Он был, конечно, прав. Но разве можно было уйти, оставив боевых товарищей из Будайского полка, ведущих бой?

На следующий день Гура и Жоржевич опять заметили значительное скопление вражеских солдат. Видимо, фашисты снова готовились к прорыву. Так оно и оказалось. Ночью 12 февраля окруженный в Буде вражеский гарнизон нанес мощный удар по обороне 180-й стрелковой дивизии.

Пока наш старший готовил очередное разведывательное донесение, вернулся от Калганова Неверов. Наш командир срочно вызывал к себе меня и Глобу.

— Я вас направлю в штурмовой отряд прапорщика Альберта Кёссеги. У него все подчиненные — спортсмены. Вот вы вместе с ними и будете пробиваться к Королевскому дворцу.

Мы были рады, что направлены в отряд знакомого человека, с которым уже неоднократно встречались.

В отряде Кёссеги нас встретили как старых друзей.

После артиллерийской подготовки в 17 часов начался штурм. Будайский полк и 83-я Краснознаменная бригада морской пехоты пошли в наступление. Ими командовали командир бригады морской пехоты полковник Л. К. Смирнов и командир Будайского полка подполковник Варихази. У морских пехотинцев вперед наступал 305-й батальон морской пехоты под командованием майора Мартынова. Во время штурма отличились разведчики этого батальона: Герой Советского Союза Петр Морозов, Дмитрий Вонлярский, Григорий Джорбинадзе, Василий Струтц и Тофик Ахундов. Впереди Будайского полка первым поднялся в атаку штурмовой отряд Альберта Кёссеги. Под огнем противника рядом с ним бежали Калганов и Глоба. Я шел вместе с Яношем Секерешем и Дюркой Тотом. За нами двигалась венгерская рота, среди которой с автоматом наступала и единственная девушка в полку, Дерескаль Шандорнэ.

Штурмовой отряд вел наступление на новый квартал, но путь им преградил большой дот с пулеметом. Дальше улицу пересекала кирпичная баррикада, за которой укрылись вражеские автоматчики. Пулеметчики из дота с малой дистанции открыли огонь. Упали и больше не поднялись несколько венгерских солдат. Янош Секереш вырвался вперед и бросил гранату. Пулемет замолчал. Это позволило венгерским солдатам продолжить наступление. Я видел, как идущие впереди бросали гранаты в баррикаду. В их числе был и Глоба. Клубы пыли и снега прикрыли ее, а когда они рассеялись, огонь из-за баррикады сразу ослаб. В кирпичной стенке виднелись проломы, а на улице валялось несколько вражеских трупов.

Отряд Кёссеги стремительно продвигался вдоль улицы. Теперь по нему фашисты открыли огонь из шестиствольных минометов. Мины ложились кучно. От близкого нового разрыва меня швырнуло в сторону. Янош и Дюрка на ногах не устояли. Я подбежал к друзьям, присел перед ними.

— Дюрка, Дюрка…

Но смертельно раненный Дюрка не отвечал. Янош тоже был тяжело ранен. Кровь заливала его голову. Осколки попали в руку, ногу, грудь. Он был без сознания. Оттащив друга к стенке дома, я быстро перевязал ему голову. Мертвого Дюрку передал венгерским солдатам, а раненого Яноша я понес в тыл. На мое счастье, скоро увидел нашу санитарную машину.