Олег Ермаков - Арифметика войны Страница 26

Они подошли к внутренней стене, дверь открылась. И они оказались в полутемном коридоре. Здесь можно было уже не щуриться, Кардымов раскрыл глаза, уставшие от яркого света, ощутил пот в морщинках. Молодец с автоматом остановился перед дверью. Оглянулся на Кардымова и, сделав ему знак, скрылся за дверью. Кардымов стоял в узком глиняном коридоре, не опуская тяжелого чемодана, и свободной рукой утирал потное лицо. Рубашка липла к телу, он отрывал ее, чтобы рукоять «макарова» не обозначалась явно. Свет в коридор проникал сквозь какие-то – не окна даже, а отверстия. На мгновенье Кардымову все почудилось то ли сном, то ли воспоминанием: полумрак, смуглые лоснящиеся лица, бороды, тюрбаны, рассеянный свет, дверь, чемодан и сам он, Кардымов, в светлой рубашке, расстегнутой на груди. Сейчас проснется.

Но – это продолжалось. Дверь снова открылась, и молодчик жестом пригласил Кардымова войти. Он вошел в помещение без всякой мебели, где вдоль стен сидели человек пять в чалмах и своих просторных одеяниях. Они смотрели на Кардымова, держа автоматы на коленях.

– Салям алейкум! – поздоровался с правоверными ярославский опер Кардымов.

– Салям. Салям, – нестройно отвечали ему, не поймешь, то ли угрюмо, то ли доброжелательно. Хороши бойцы-царандоевцы. Бороды только укоротить. А то попадет в затвор, автомат заклинит.

Под внимательными взглядами Кардымов прошел через комнату дальше и вступил в новый коридор и подумал, что из этого лабиринта потом черта с два сразу выберешься. И – хоть ты пометки на стене оставляй мелом. Но никто из инструкторов не посоветовал взять с собой обычного школьного мела. На кой черт здесь скороварка?! В этих коридорах и не пахнет электричеством. Это какие-то древние катакомбы. А может, это проверка. В Ташкенте им устраивали. Давили на психику, прессовали. Двое хотели из лагеря улизнуть, но, оказывается, его успели обнести колючкой и выставить всюду посты. А один прямо наотрез отказался. Ему не стали возражать, выпустили. Он уехал домой. Но отныне его карьера завершилась, на нем поставили крест. Что ж, он может работать дворником. Сейчас бы и Кардымов не отказался поразгребать снежок лопатой. Шутка. Минутная слабость. Реакция организма на жару. Чему быть, тому быть. Но скверно все-таки: без языка – как без рук.

Они остановились перед очередной дверью, молодой афганец вошел, через пару минут выглянул и кивнул: заходи. Кардымов вошел в просторную комнату. Двое сопровождающих остановились позади.

Здесь было светло. Большое окно. Комната застелена паласом, а на небольшом возвышении багровел ковер: там, скрестив ноги, сидел мужчина средних лет в зеленоватой свободной рубашке и такого же цвета шароварах и каракулевой шапочке пирожком серебристого цвета. Эта одежда напомнила Кардымову форму хирурга. Ослепительно черная борода казалась куском угля. Темные глаза были устремлены на Кардымова из-под антрацитовых сросшихся бровей.

– Салям алейкум! – в который уже раз заученно произнес майор. Он стоял, не выпуская чемодана из рук.

– И тебе мир! – ответил «хирург».

Майор Кардымов мгновенье пребывал в замешательстве. Как будто этот человек провел его коронный прием: потянул на себя и с легкостью перебросил, так что под ногами успел мелькнуть потолок.

– Ты русский? – задал следующий вопрос «хирург». Все-таки говорил он с акцентом. И, поняв это, Кардымов справился с замешательством и сказал по-русски с облегчением: «Да».

«Хирург» кивнул, огладил каменноугольную бороду.

– И-и-и что тебя привело к нам?

Кардымов покосился на молодчика с автоматом неизвестного производства и, уже владея собой полностью, ответил, что вообще-то его сюда привели; возможно, он попал и не по адресу, просто он, к сожалению, не знает языка. «Хирург» слегка усмехнулся.

– Я знаю. Говори.

– Вот я и говорю, – сказал Кардымов. – А вы что, учились у нас?

«Хирург» жестом отмел его вопрос. Кардымов задавал свой вопрос искренне, но и для того, чтобы выиграть время.

– Ну, я вообще-то специалист, – сказал Кардымов. – Мушавер. И мне надо увидеться с представителями власти. Меня должны были встретить, но что-то не сработало, как обычно это бывает. У нас, – поправился Кардымов. – Но и у вас, оказывается, случается. С кем имею честь?..

– Люди зовут меня по-всякому, – отвечал «хирург». – Можешь звать меня Справедливый Гур. У тебя какое звание?

– Я инженер-строитель, лицо гражданское, – на всякий случай соврал Кардымов. Имя «хирурга» было похоже на кличку.

– О, да, я вижу, ты действительно пришел с миром… – Справедливый Гур приподнял брови, и не успел Кардымов опомниться, как руки охранника похлопали его по бокам, нащупали рукоять «макарова». Молодчик опустил с плеча автомат, направив дуло ему в грудь. Охранник выдернул полу рубашки и вытащил пистолет. Кардымов засопел. Что он мог сделать? Молодчик сразу насыпал бы ему полную грудь свинца. Справедливый Гур осмотрел переданный ему пистолет и поднял глаза на Кардымова.

– Оружие… для самообороны, – объяснил майор, – в нынешней ситуации… не помешает, я думаю.

Напряжение надо было сбросить. Он вспомнил рекомендации психолога в лагере, попробовал ослабить узел галстука, развязать мышцы мысленно – мышцы бедер, пресса, спины, плеч, рук, шеи. Но, видимо, он мало тренировался. Да и кто бы мог предположить, что он сразу угодит в какое-то логово, не успев помочь ни одним советом народным милиционерам дружественного Афганистана.

– В каком же ты деле мушавер? – спросил Справедливый Гур.

– Я по строительству, – сказал Кардымов.

– Зачем же спрашивал у моих людей царандой?

– Чтобы узнать дорогу. У нас в Союзе так принято.

– Хм. А во вьюке у тебя кирпич, мушавер-строитель?

– Нет, личные вещи, – ответил Кардымов. – Таможенный досмотр я уже прошел, – добавил он.

Справедливый Гур усмехнулся.

– У тебя, наверное, есть документ о том, что ты строитель?

Заграничный паспорт и партбилет Кардымов оставил в Кабуле в Представительстве. И у него при себе не было никакой бумажки. Так ему еще ни разу не приходилось куда-либо ездить по делам. Надо было как-то выкручиваться.

– У меня такое впечатление, что я еще раз пересекаю государственную границу, – с улыбкой проговорил Кардымов. Ему все-таки удалось слегка ослабить узел.

– Возможно, это так и есть, мушавер.

– Государство в государстве? – спросил Кардымов.

Справедливый Гур погладил каменноугольную бороду и кивнул.

– Как крепость в моей крепости.

Кардымов решил не пасовать.

– А вот от этого и проблемы, – сказал он.

– О, вижу, ты правду говорил, – сказал Гур. – Ты настоящий мушавер. Оставь свой тюк, садись и отдохни с дороги. Поговорим, – Гур кивнул одному из стоявших у дверей. Тот вышел.

– Мне вообще-то надо… в вилайят. К губернатору. Там меня ждут.

– Сейчас ты мой гость, мушавер, – сказал Гур.

Кардымов покосился на молодчика с автоматом. Где-то за спиной у двери стоял второй охранник. Чемодан был закрыт на две застежки и два ремня.

– Но все-таки я хотел бы знать, – Кардымов огляделся, – что это за… учреждение?

– Моя крепость, – просто ответил Справедливый Гур, и безусый юнец в белых шароварах и белой длиннополой рубахе и в вышитой тюбетейке внес кувшин и железный таз, через плечо у него было перекинуто полотенце.

У Кардымова ёкнуло сердце. Это показалось приготовлением не к трапезе, а к казни. Но делать нечего, пришлось опустить тяжеленный чемодан, засучить рукава рубашки и подставить под струю руки. И когда ополаскивал лицо, склонившись над тазом, – вот тогда и ждал обжигающего удара по шее арабским или каким там клинком. Но ничего не произошло. Юнец накинул ему на шею мягкое полотенце. Кардымов вздрогнул. Вытираясь, он озирался. Окно скорее всего выходило во внутренний дворик. Это плохо. В углу он заметил стереосистему. Значит, здесь есть электричество? Но что-то лампочек не видно. Стереосистема была какой-то правильной, а то ведь не поймешь в этой крепости, что за тысячелетие на дворе.

Вскоре на ковре была расстелена скатерть, и на ней появились блюда с виноградом, какими-то непонятными розовато-желтыми фруктами и дыней. Справедливый Гур жестом пригласил Кардымова к дастархану. Майор вспомнил, как называется ихний восточный стол на полу, двинулся было, но замялся, бросив взгляд на пыльную обувь: снимать или нет? Вообще, задержка впоследствии с обувью могла стоить жизни. Но и топать к белой скатерти по чистому и красивому ковру? Это похоже на хамство. С другой стороны, здесь же не мечеть? Инструкторы точно предупреждали насчет мечети.

И майор начал стаскивать туфли под молчаливыми взглядами находящихся в комнате. Тут же он подумал, что неплохо бы заменить носки, новые у него есть в чемодане.