Бернард Ньюмен - Шпион Страница 26

Неделей спустя шеф рассказал мне о характере моей новой работы. Он всегда очень тепло обращался со мной. В полковнике Николаи не было ничего от предвоенного образа типичного прусского милитариста. Я непринужденно уселся, закурил одну из его великолепных сигар, слушая его небольшую лекцию о деятельности немецкой разведки — удивительно интересную лекцию, замечу я. Он объяснил мне, почему большая часть действовавших до войны немецких агентов в Англии была арестована немедленно после объявления войны. (Случайно я узнал, что количество этих агентов было сравнительно небольшим — возможно, одна тысячная от числа, существовавшего в воображении нервных старушек и одаренных богатым воображением газетчиков.) Потому Германии требовалось создать новую разведывательную сеть. Что касается морской разведки, то она работала достаточно хорошо, хотя несколько важных агентов были разоблачены и расстреляны, среди них знаменитый Карл Лоди, погибший геройской смертью в Лондонском Тауэре. Но что касается военной разведки сухопутных войск, то ее сети в Англии практически не существовало. До последнего времени это не было серьезной проблемой, поскольку Британская армия была сравнительно невелика, и ее действия не вызывали большой тревоги германского командования. Тут мне хотелось бы заметить, что управление немецкой разведкой радикально отличалось от нашего. У нас национальную службу разведки контролировало Военное министерство. В Германии разведкой управлял старший офицер разведки в Генеральном штабе, а германское Военное министерство осуществляло сравнительно слабый контроль над нею. Каждая из систем обладала своими преимуществами и своими недостатками.

Приблизившись к сути вопроса, полковник Николаи сказал, что он решил использовать для сбора информации в Англии агентов из числа граждан нейтральных государств. Ему не нравилась эта идея: как он всегда подчеркивал, шпионаж это занятие для джентльменов. Но немецких офицеров, способных заняться такой работой, было слишком мало. К сожалению, немец, пусть он и не выглядит как немец, обязательно разговаривает как немец, даже общаясь на иностранном языке. Даже сегодня, я полагаю, число немцев, способных говорить по-английски без всякого акцента удивительно невелико.

Но «нейтралы», конечно, были людьми другой категории. Они могли спокойно приезжать в Англию, если только их национальный паспорт был в порядке. Самой главной проблемой было найти среди них людей с достаточными способностями умом, желавших заняться таким делом. Именно такую работу я и хотел бы получить — съездить в Голландию, отобрать десять или даже двенадцать человек и предложить им подходящую плату, если они согласятся отправиться в Англию и выведать там то, что нас интересовало.

Вкратце он обрисовал мне наши основные вопросы. Они касались формирования в Англии новых армий, их дислокации и численности личного состава, что особенно интересовало правительство. Было уже известно, что армии Антанты планируют мощное наступление на Германию ближайшим летом. После предшествовавших боев за Верден было сомнительно, что французы смогут внести существенный вклад в это наступление, потому англичанам в основном придется вести его в одиночку. Нам нужны подробности — в первую очередь, сколько британских дивизий готовится к переброске во Францию.

Люди, которых я отбирал, должны были, разумеется, хорошо говорить по-английски. Нужно было сделать так, чтобы они были готовы пойти на риск, потому что умный человек вполне может собрать достаточно полезной информации, просто слоняясь вокруг военного лагеря, или даже сидя время от времени в пивнушках, расположенных вокруг казарм. Конечно, одно донесение, основанное на собранной таким образом информации, не принесло бы никакой пользы, но если собрать много таких донесений, то из этой мозаики вполне можно было бы «склеить» такую картину, которая много о чем бы сказала понимающему офицеру.

Вот такие указания я получил. Шеф увидел, что мне нравится эта работа, но не знал почему. Даже если бы попытался, он не смог бы подыграть мне лучше. Действительно, мне сейчас придется покинуть Генеральный штаб на некоторое время, но я, как минимум, могу быть уверен, что к моему предупреждению о Вердене прислушаются. Зато теперь у меня появлялась возможность бывать в нейтральной стране, откуда можно было отсылать целую кучу бесценной информации, в том числе и очень важные детали о деятельности немецкой разведки во Франции.

Но даже на этой стадии, однако, я был достаточно прозорлив, чтобы найти для себя заранее оправдание, которое могло бы оказаться необходимым. Я подчеркнул, что нейтралы, занимающиеся разведкой просто за деньги, не очень надежные люди. Полковник Николаи оценил мой комментарий: таким было и его собственное мнение. Он согласился, что поставил передо мной трудную задачу. Он знал, как трудно найти правильных людей и держать их под контролем. Он был бы очень благодарен мне в случае удачи, но не стал бы ругать меня за неудачу. Именно такой гарантии я и хотел, и несколько дней спустя, после обсуждения всех основных деталей этого предприятия с моим непосредственным руководителем, я пересек границу с Голландией с легким сердцем — и в гражданской одежде. Теперь и меня непосредственно могли бы арестовать как шпиона — хотя, конечно, даже в этом случае мне не угрожала бы смертная казнь. Но шпионаж в большинстве стран, даже когда он не направлен против данной страны, все равно является наказуемым преступлением.

Но что стоил такой риск после тех, которых я уже избежал? Помимо всего, для меня все было прекрасно подготовлено. Я теперь стал младшим партнером фирмы «Диркс и Ко.», главный офис которой был в Роттердаме. Туда я поспешил, и был должным образом принят управляющим директором. Мне предоставили отдельный кабинет, секретаршу — немецкую девушку, и почти неограниченный банковский счет. Вот так я начал свою работу. Причем и с этой работой я хорошо справлялся. В целом, из многочисленных претендентов, которые ответили на неопределенные запросы, которые я распространял по всем направлениям, я выбрал шестнадцать мужчин. Я обучал их в небольшой школе. И обучил их настолько хорошо, что из шестнадцати агентов не менее тринадцати были арестованы в Англии! Из них двенадцать были приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Трем другим, которые убежали, удалось это благодаря официальному попустительству, потому что было очевидно, что они не смогут принести большого вреда, находясь под контролем, и информация, которую они соберут, как бы много ее ни было, фактически будет стоить не больше газетной сплетни.

Рассмотрев свое положение, я подумал, что оно, похоже, слишком подвержено риску и крупномасштабное. Несмотря на гарантии моего начальника, офицеру, который вернется с задания с одними лишь провалами, вряд ли предоставят снова важную работу. Потому я решил, что должен сделать кое-что отчаянное, чтобы оправдать мое назначение. “Шпионаж — занятие для джентльменов”, - вспомнил я любимую фразу моего шефа. Исходя из этого, я послал памятную записку полковнику Николаи, где написал, что попытки нейтралов меня настолько разочаровали. Хотя, конечно, попасть в Англию было для меня самой простой вещью в мире, я обязательно принимал все меры предосторожности. Я путешествовал как голландский купец и носил громоздкую одежду, типичную для таких людей. У меня даже был голландский паспорт. (Паспорта были совершенно бесполезны как методы идентификации, поскольку каждая воюющая страна обладала небольшой мастерской, которая могла изготовить любое количество паспортов любой другой страны — и изготовить с очень высоким качеством, так что только опытный эксперт, располагающий достаточным временем, смог бы, возможно, обнаружить различие.)

После прибытия в Англию, как только я удостоверился, что никто за мной не следил, я отправился к себе домой — где, само собой разумеется, мои родители очень удивились и обрадовались, увидев меня. Затем я надел мой собственный мундир и явился для доклада в Военное министерство. Там, естественно, меня тоже ждал самый теплый прием. Я не только получил подтверждение, что мое сообщение о Вердене было получено, но я смог еще предоставить много другой информации, особенно о работе немецкого штаба и также о количестве боеспособных дивизий на Западном фронте, включая подробные сведения о тех, которых должны были перебросить из России. Фактически, мой перекрестный допрос в Военном министерстве почти напоминал допрос третей степени по интенсивности, поскольку с полудюжину руководителей департаментов хотели поговорить со мной. Я даже имел честь довольно долго беседовать с самим лордом Горацио Китченером. Он был замечательным человеком. Как и Хейг, Китченер не был словоохотлив. Он сидел, смотря на меня целую минуту, которая для меня тянулась намного дольше, — а затем задавал вопрос одним предложением, состоявшим из всего пяти-шести односложных слов. Но многословие не самое главное, и когда я впоследствии обдумал это, то понял, что та полудюжина простых слов охватывала всю суть вопроса.