Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 5 Страница 26

Вторым не менее эффективным для мятежников случаем был уже упомянутый факт обстрела советского представительства МВД в ДРА. Тогда среди бела дня на центральной магистрали, в оживленном районе Кабула, на глазах у сотен людей подъехал пожилой афганец на телеге, нагруженной травами и сеном, не торопясь, остановил свою повозку на обочине дороги прямо против резиденции советских советников МВД, расположенной через дорогу, выпряг ослика из упряжки, сел на него верхом и спокойно поехал по городу. А минуты через три-пять из телеги, зловеще шипя, с огненным шлейфом начали вылетать реактивные снаряды и рваться тут же, на территории и на зданиях наших советников МВД. Это, конечно, произвело впечатление, хотя жертв не было. На мой взгляд, все обошлось вот так благополучно чисто случайно.

Многие возмущались: как так, в центре города, среди бела дня?! Задавали наивные вопросы, к примеру: как допустили, чтобы снаряды «РС» попали в Кабул? Ведь на каждой входящей-выходящей дороге стоит по три-пять контрольно-пропускных пунктов! Как будто для кого-то было секретом, что завоз в город этих снарядов осуществлялся с помощью подкупа, шантажа, угроз и силы. Предлагались крупные суммы денег, чтобы машина не проверялась. Завоз обычно шел с наступлением темноты или перед рассветом! Делать это среди ночи было опасно, потому что в городе комендантский час и КПП или патрули часто сразу стреляли. Если на КПП от денег отказывались, то им угрожали тем, что их родственники, которых называли поименно, так как все заранее изучалось, будут перебиты. Если и это не действовало, начинали угрожать им самим. В конце концов задний борт закрытой машины — фургона откидывался, оттуда «высыпались» девять-десять душманов, которые с ходу бесшумным оружием перебивали весь пост, отрезали телефон, быстро убирали трупы с видного места и отправлялись дальше.

Но вернемся к заставам. Методы и способы действий личного состава застав сводились не только к контролю и защите огнем охраняемых объектов и не только к своей защите в случае атак мятежников, но и оказанию помощи соседям. В таких случаях в боевых действиях участвовала выделенная для этого часть сил заставы — она атаковала и наносила удар с тыла по моджахедам, наседающим на соседнюю заставу (или на остановившуюся на дороге нашу колонну), и эта помощь часто оказывалась решающей. Связь между всеми заставами была очень надежной, так же как и с подходящими колоннами.

Важнейшей задачей всех наших застав, особенно в тех районах, где поблизости от них стояли населенные пункты, было проведение (точнее — содействие проведению) в жизнь политики национального примирения, которую объявило руководство ДРА с января 1987 года. Надо отметить, что и до этого наши заставы мирно жили и отлично сосуществовали с местными жителями. А поскольку народ в кишлаках был очень бедным, а каждая застава всегда могла помочь населению предметами первой необходимости, то, естественно, люди с благодарностью смотрели на наших солдат и офицеров. Фактически с 1980 года с населением устанавливались добрые отношения. А начиная с 1987 года наши военнослужащие уже участвовали в разъяснении сути политики национального примирения. Солдаты из среднеазиатских республик, особенно таджики, очень хорошо говорили на дари, поэтому, когда надо было помочь русскому офицеру, становились переводчиками, да и сами были отменными пропагандистами.

Как-то я взял несколько офицеров и провел с их помощью выборочно инспектирование застав на всех трех направлениях. Главной целью ставилось проверить: действительно ли каждая застава стала неприступной крепостью, к чему мы стремились много лет; способна ли она самостоятельно вести боевые действия по защите объекта (участка дороги) и оборонять себя; проводит ли застава пропаганду политики национального примирения и каковы результаты?

В целом результаты были хорошие. Конечно, одни заставы были получше обустроены, посильнее, в том числе духом, другие — послабее. На направлении Кушка — Герат — Кандагар особенно запомнилась застава номер 7. Она стояла на кургане, на северной окраине Герата. Начальником заставы был среднего роста, крепко сложенный капитан. Представляясь, назвал свои звание, фамилию, а затем, подумав, добавил: «Николай Павлович». Так мы его и величали. Он был не только настоящим командиром и в хорошем смысле — хозяином заставы, но и хозяином положения всей местности вокруг в радиусе 15–20 километров. В его распоряжении были три боевых машины пехоты с 20-мм автоматическими пушками (командир частенько направлял их с десантом для оказания помощи попавшим в беду), два бронетранспортера с крупнокалиберными пулеметами, два танка в окопе (один сектором стрельбы на север, второй — на юг), три крупнокалиберных пулемета, установленные на позициях, и четыре снайпера. Но самое главное — у него была артиллерийская батарея 122-мм гаубиц с неограниченным количеством снарядов. Поэтому Николай Павлович по первой же просьбе афганских друзей, которые имели с ним связь, и, разумеется, по командам нашего руководства нещадно «гвоздил» душманов из орудий. Но надо сказать, что и заставе доставалось от мятежников капитально. Она фактически постоянно обстреливалась реактивными снарядами и минометами. Весь курган был изрыт воронками. Следы разрыва снарядов имелись и в расположении заставы. Несмотря на добротную защиту, личный состав нес потери. Противник хотел «выжить» заставу. Но нам оставлять эту высоту было нельзя — она доминировала над местностью на десятки километров вокруг.

На магистрали Термез — перевал Саланг — Кабул особо запомнилась застава на Южном Саланге. Там и начальник заставы чем-то напоминал Николая Павловича с Герата. Когда он представился, я спросил:

— А как ваше имя и отчество?

Капитан Истомин удивленно посмотрел на меня, потом на других и неуверенно, почему-то запинаясь, ответил:

— Николай… (я подумал — «неужели Павлович?») Иванович.

Все вокруг заулыбались, и я тоже. Капитан был вообще озадачен. Тогда я рассказал ему историю с заставой номер7 у Герата, и он успокоился. Капитан оказался разговорчивым, но очень конкретным. Он доложил, что главной задачей заставы является охрана участка магистрали от галереи, которая является продолжением тоннеля до заставы и далее вниз, до скалистого выступа. Это почти три километра. Он сожалел, что не имел зрительной связи с соседней нашей заставой, которая была за выступом. Не менее важной задачей заставы был контроль за ущельем, которое начиналось у заставы и тянулось на северо-восток, в сторону Панджшера. По этому, а также по другому ущелью, вдоль которого проходила магистраль (т. е. с противоположной стороны), «духи» обычно подкрадывались и нападали и на колонны, и на заставу одновременно. Опасность для заставы представляла и идущая вверх скала, которая заканчивалась нависающей шишкой. И несмотря на то что этот район минировался постоянно вертолетами, моджахеды скатывали вниз на заставу камни, гранаты, мины, снаряды. В общем, создавались очень сложные ситуации, но поскольку ей выпала судьба быть на ключевом месте, она должна была держаться. К сожалению, ни одного «живого» кишлака поблизости не было.

Далее мы посмотрели заставы на магистрали Кабул — Джелалабад. Крупные стояли только при входе в горный массив и при выходе из него, а также на гидроэлектростанциях (по 40–60 человек). Остальные были укомплектованы взводами (20–25 воинов). Заставы в основном были оборудованы нормально. Вокруг каждой была выложенная из камня крепостная стена — высокая и мощная. Характерно, что это делалось в основном руками офицеров и солдат. Некоторый строительный материал типа цемента им завозили из Кабула, а остальное отыскивалось на месте.

Мы беседовали с одним из командиров. Лейтенант представился, а на мой вопрос — как величать по имени и отчеству — ответил коротко: «Сергей». Высокий, голубоглазый, с открытым русским курносым лицом. В его фигуре, манере говорить и действовать было еще что-то мальчишеское. Но жизнь на войне максимально ускоряет созревание человека. Лейтенант, с упоением рассказав, как они переустраивали свою заставу, делая из нее «крепость», а также подробно растолковав, как у него организована система огня, с удовольствием заметил: «Теперь мои солдаты говорят — в такой заставе воевать не страшно». И это, как все мы поняли, для него самое главное — солдаты не дрогнут в бою. А когда мы решили проверить на местности эффективность огня заставы, то сам лейтенант стрельбой из крупнокалиберного пулемета показал трассирующими пулями, как у него пристреляны местностные предметы и рубежи.

Застава стояла на бойком месте. Она контролировала не только значительный участок магистрали Кабул — Джелалабад, но и развилку — от этой магистрали уходила дорога к водохранилищу и гидроэлектростанции Сароби. А с противоположной стороны по ущелью шли кишлаки. Мы поинтересовались, как застава поддерживает связь с населением. Оказалось, самым теснейшим образом, как и везде. Лейтенант даже похвалился, что иногда он сам вместе с двумя-тремя солдатами ходил в ближайший кишлак. Это уже был явный перебор. Мы пожурили его и предупредили, чтобы больше этого не делал. Но не потому, что общение с местным населением запрещалось, а потому, что моджахеды могли его выследить, устроить засаду и захватить в плен. Думаю, это наставление возымело действие.