Михаил Дмитриев - У тихой Серебрянки Страница 26

Командование отряда решило не идти в «свою» деревню, а стать на дневку в поселке Днепровский, недалеко от Кистеней Рогачевского района, послать разведку в окрестные деревни и к подпольщикам в Серебрянку, Гадиловичи, на 16-й разъезд, а также выделить отделение за боеприпасами в один из ближайших тайников.

Предыдущие сведения связных и разведчиков сводились к тому, что вот-вот должна начаться очередная карательная экспедиция. Может, в этом эшелоне и ехали войска на блокировку журавичских лесов.

Партизаны расположились в крестьянских хатах. Бойцов потчевали радушные хозяйки — делились последним куском хлеба, солеными огурцами, квашеной капустой и, конечно, разваристой бульбой.

В полночь в поселок прибыла группа рогачевских партизан.

— Так это ж дикановцы! — простуженным голосом воскликнул Карп Михайлович Драчев. — Ну так ведите ж меня в штаб, хлопцы!

А в штабе он поведал о том, чего с тревогой ожидали целый день: начинается блокада.

Меня доставил в отряд Семен Скобелев. Я доложил, что серебрянские подпольщики не смогли вчера найти отряд, чтобы сообщить о готовящейся карательной экспедиции. А наши комсомольцы узнали многое. Нина Язикова, рискуя жизнью, пробралась в логово врага и получила ценные сведения: в Довск прибыло более трехсот гитлеровцев из журавичского, кормянского и пропойского гарнизонов. Они завтра пойдут на проческу лесов. На вооружении — танкетка, двадцать три пулемета. Артиллерии, правда, нет. Нина Язикова еле успела выбраться из Довска: по дорогам снуют патрульные группы. Выручило то, что каратели искали самогон.

— Дома нашелся бы… — ответила патрулю Нина.

— А где твой дом?

— Не очень далеко, в Серебрянке.

Патруль доложил заместителю начальника полиции Ларькову. После возвращения из тюрьмы его восстановили на прежнюю должность. Тот, видимо, догадываясь, что за девушка перед ним, выделил подводу с двумя полицейскими. Пришлось Нине Язиковой отдать два литра водки за… вовремя доставленные мне сведения.

Вот об этом я рассказал командиру партизанского отряда С.М.Белых. Дикан, Антонов и Будников уточнили детали: настроение карателей, отношение к населению, есть ли у них лыжи и белые халаты.

— Ну что же, — заметил Белых, когда выслушал мой рассказ, — доставить тебя домой, видимо, не удастся. Пока останешься при штабе. Но только пока… Оружие получишь у Антонова.

Из Старого Села и 16-го разъезда тоже принесли тревожные вести: во второй половине дня здесь выгрузились два эшелона карателей — до тысячи немцев и власовцев. На вооружении — две пушки, минометы, много пулеметов и автоматов. Привезли и две походные кухни с собой. Значит, не на один день пожаловали в наши края.

Ситуация стала проясняться. Из-за стола поднялся Белых, взглянул на свои часы, самые точные часы в отряде, раздобытые во время боя Кузьмой Черненко.

— Сейчас половина первого, — сказал командир отряда. — Немедленно снимаемся и следуем через Днепр в Свержень. Журавлеву с ротой подготовить оборону в северной части местечка, Гаврилову — на южной окраине, по дороге в Рекотино. В лесу возле этой деревни замаскироваться Драчеву. Вам, Карп Михайлович, вступать в бой лишь в крайнем случае. Другие подразделения держат оборону юго-восточнее Довска и Юдич. Они вроде основного резерва. Если каратели пойдут из Довска, резерв вступает в бой. Понятно? — Белых обвел глубоко запавшими глазами командиров рот и взводов. — Вести только прицельный огонь: беречь патроны… Надо разбить карателей по частям, так легче будет уйти от преследования. И во что бы то ни стало инициативу надо держать в своих руках.

Через четверть часа партизанский отряд уходил из поселка. Замыкала колонну группа Кузьмы Черненко. Она была арьергардом. Кроме того, должна вести разведку, особенно выяснять, по каким дорогам продвигаются каратели.

В полночь снегопад прекратился. Небо прояснилось. На иссиня-черном его куполе ярко засветились звезды, на горизонте разгорались разноцветным пламенем редкие в этих местах отсветы северного сияния. Мороз крепчал, будто подгонял партизанскую колонну. Люди шли молча, суровые, задумавшиеся.

В одиннадцать утра каратели вытянулись длинной цепью по дороге Мадора-Кистени-Свержень. По ней всего лишь несколько часов назад шли партизаны.

— Неплохо у них работает разведка, — сказал Белых, когда Черненко доложил о противнике. — Зато все они будут на виду…

Дело в том, что на левобережье Днепра дорога проходила через четырехкилометровую полосу луга, покрытую толстым слоем снега, который сровнял все ямы, ложбины, старицы и пригорки.

Вскоре показалась длинная цепь карателей. Метрах в семистах от местечка на виду у хорошо замаскировавшихся партизан цепь раздвоилась и полукольцом начала охватывать Свержень с западной стороны. Фашисты шли напрямик к улице, параллельной приднепровскому лугу.

Когда начали разворачиваться вторая и третья цепи, почти одновременно раздались два артиллерийских выстрела. Снаряды разорвались чуть впереди цепи, намного не долетев до огородов. Два снежных столба будто придавили фашистов к земле. Немцы из-за реки ударили по своим.

После пристрелки началась артподготовка. Она длилась более получаса. В местечке вспыхнули пожары. Когда прекратился обстрел, каратели оказались в двухстах метрах от Сверженя.

Все ближе к огородам подходят серо-зеленые цепи. Вот уже различимы лица, наполовину скрытые касками. Автоматы и винтовки, кажется, нацелены в твою грудь.

Семьдесят метров до огородов… Пятьдесят…

— По врагу — ого-онь! — скомандовал Журавлев и выпустил первую короткую очередь.

Справа и слева дружным залпом отозвались винтовки, автоматы. Почти одновременно заговорили пулеметы роты старшего лейтенанта Гаврилова.

На снег, за несколько метров до огородов, уже упали первые фашисты, корчились раненые. Те, которых не задели пули, попятились назад. Но тут раздалась команда, и гитлеровцы бросились вперед — на наши позиции.

Партизаны усилили огонь и прижали немцев к земле. Многие враги остались лежать на снегу неподвижно. Послышались стоны раненых гитлеровцев.

А партизанские пулеметчики, снайперы и стрелки уже обстреливали вторую и третью цепи карателей и, где надо, меняли позиции на более удобные.

Передняя цепь откатилась назад, атака захлебнулась. Однако перестрелка продолжалась — интенсивная, хотя и беспорядочная со стороны гитлеровцев, лежавших на открытом снежном лугу, и скупая, прицельная со стороны партизан, замаскированных на огородах и придворных постройках.

Усилился бой в северной части местечка. Группа Андрея Козырева бросилась в контратаку, вышибла в поле гитлеровцев, пробравшихся на огороды.

А на южной окраине Сверженя было пока спокойно. Туда не успели подойти немцы. Пойма речки Рекотянка была забита глубоким снегом. Партизаны ждали, пока приблизится противник. Сюда с опушки леса к нему спешило подкрепление две роты гитлеровцев. Если те выберутся из поймы да еще одновременно ударят, туго придется левому флангу.

Снова открыли огонь пушки и минометы. Артподготовка на этот раз длилась долго. Начали бить тяжелые пулеметы. Гитлеровцы одновременно не пошли в атаку — видно, боялись своих же снарядов и мин.

Короткими перебежками Белых добрался в укрытие политрука Фомы Журавлева, прилег рядом с ним и приказал:

— Проскочишь с третьим взводом во-он до того лесочка, — он показал рукой. — Дальше двигайся окраиной деревни Рекотино и выйди к рогачевскому отряду. Когда мы перейдем в контратаку, ударите в тыл фашистам.

— Понял, товарищ командир, — ответил политрук.

Под прикрытием кустарника взвод пробрался в лес и вскоре встретился с партизанами Карпа Драчева. Продвигаясь в тыл противника, они наткнулись на небольшую группу карателей. Схватка была короткой, но погиб один из рогачевских партизан и тяжело ранило в грудь Фому Журавлева. Партизаны вышли на опушку.

А немецкие цепи уже поднялись в атаку и устремились на Свержень. Народные мстители подпустили их на близкое расстояние и открыли дружный огонь. Тут же громкое «ура-а!» прокатилось по всей линии обороны — партизаны пошли в контратаку.

Отстреливаясь, фашисты отступили к лесу. И тогда на опушке раздалось «ypa-a!». Это бойцы Фомы Журавлева вместе с рогачевскими ринулись в атаку.

Гитлеровцы очутились меж двух огней. Они начали отступать к Днепру. Центральная группа противника отхлынула к лугу, оставив раненых, пушки, минометы, походные кухни, и устремилась к реке — туда еще была открыта дорога. По заснеженному льду каратели перебрались на другой берег.

Начальник штаба отряда Антонов приказал хозвзводу подобрать трофеи, подсчитать убитых и оставленных раненых фашистов.

Бойцы особого отдела собирали карты, документы, записные книжки убитых и раненых, а наши подразделения уже врывались в Кистени, когда в тылу у партизан снова вспыхнул бой. Послышались пулеметные и автоматные очереди, разрывы гранат.