Аарон Аппельфельд - Цветы тьмы Страница 27

– Сейчас надо это говорить или в монастыре?

– Уже сейчас.

– Странно как-то давать такую клятву в таком месте.

– Что тут странного? В тот момент, что человек клянется не грешить, Бог начинает внимать ему.

После этого он услышал, как одна из женщин прошипела:

– Проклятая жизнь.

– А замужняя жизнь что, лучше? Мою сестру муж колотит каждый день.

– Над нами мужики издеваются по три раза за ночь.

– Сегодня, после десяти лет надругательств, я бы выбрала замужество.

– Теперь придут русские и покарают нас. Что немцы сделали евреям, русские сделают нам, у русских нет Бога в сердце.

Нет гостей, а есть напряжение и ползучий страх. Девушки сидят в зале, болтают, выпивают, играют в карты и вспоминают гостей, которые были к ним добры, приносили им коробки конфет и не требовали от них всяких мерзостей.

– Еще немного, и вулкан извергнется, – предупреждает их сторож.

– Нехай себе извергается, наша жизнь что ноль в квадрате, – отвечает ему одна из них, и все они хохочут.

У Марьяны прекрасное настроение, она пьет, сколько ее душа пожелает, и сожалеет о тех днях, когда отказывала себе в чудесном нектаре под названием „коньяк“. Ведь только раз живем.

Хуго тоже доволен. Марьяна по-прежнему обнимает его и каждые несколько дней ставит его возле двери, измеряет рост и говорит:

– Подрос, еще немножко, и волосы начнут расти. Когда она выпивает, то ведет себя свободно, показывает ему флакончики духов со своих полок, украшения и шелковые чулки, полученные в подарок. Хуго нравится наблюдать за ней, когда она вытягивает ногу и надевает чулок. Иногда она становится возле зеркала в одних панталонах и лифчике и говорит:

– Правда ведь, я не потеряла форму? Я в точности такая, какой должна быть женщина, не толстая и не тощая. У многих женщин ноги жиром заплыли или живот выпирает. А сейчас нужно поучить Хуго, как любить Марьяну.

– Я люблю тебя, – спешит уверить ее Хуго.

– Погоди, погоди, ты еще не все знаешь.

Сторож все предупреждал и стращал, а в конце концов сбежал. Мадам сообщила, что отныне она будет запирать заведение, кухня закрывается, и каждая должна заботиться сама о себе.

– А что же будет с нами?

– Я не в состоянии вас содержать. Что у меня было, я уже потратила. Вот уже больше месяца у меня нет дохода, я не могу содержать семнадцать девушек. Булочник не даст мне хлеба, а мясник не даст мяса.

– Ты еще пожалеешь. Так заведения не закрывают. Немецкая армия вернется и отомстит всем, кто распускал слухи о ее поражении и закрывал заведения, которые ее обслуживали, – предостерегла ее одна из обитательниц.

– Что же мне делать? – сменила та тон.

– Не надо суетиться.

– Я не суечусь. Я этим местом заведую вот уже двадцать лет. Управлять таким заведением непростое дело. Я знаю, что возможно, а что нет. Сейчас уже дошло до предела. Кладовая пуста, и подвал тоже. – И она разразилась рыданиями.

Настала тишина, и мадам удалилась в свою квартиру.

Попозже из кухни вышла Виктория и шепотом объявила:

– Если мы ужмемся, продуктов хватит еще на семь дней, а уж через неделю – Бог нам в помощь.

– Спасибо, Виктория, Господь нас не оставит, – стали все благодарить ее.

На Марьяну вся эта суета, видно, не повлияла. С тех пор как она снова стала выпивать, ее настроение неизменно, а точнее – прекрасное и без приступов меланхолии. Все происходящее ее почти не трогает. Она рассказывает Хуго о своем детстве и ранней юности, о том, как девчонкой влюбилась в одного парня по имени Андрей. Красивый был парень. Но через какое-то время его родители перебрались в другую деревню, и он позабыл ее. Она много о нем плакала и долго его искала. А он пропал и оставил ее с разбитым сердцем.

– Я тебя не брошу, – тут же уверил ее Хуго.

– Будем надеяться, – ответила она, рассмеялась и обняла его.

Настали дни, которых каждая ждала: все спят допоздна, вместе завтракают, делятся приятными сновидениями и все время спрашивают, что вкусненького осталось на кухне.

Марьяна не перестала выпивать и стремится наверстать упущенное за время своего воздержания. Она много рассказывает о своей молодости, о том, как переходила из одного заведения в другое, пока не оказалась здесь. Она говорит и говорит, но ее слова почему-то не производят впечатления. Во взглядах ее товарок как бы читается – да ведь все мы через это проходили, что тут особенного?

Но когда она сказала: „А сейчас я хочу представить вам своего юного друга“, – все замолчали. Большинство уже посвящены в тайну либо догадались. Хуго потрясен. Его мозг все это время рисовал ему обитательниц заведения в образе Марьяны. А теперь они сидели в зале вокруг стола: семнадцать молодых женщин, каждая причесанная по-своему, как будто на встрече одноклассниц. На первый взгляд они напомнили ему приятелей Софии, которые собирались у них дома в день ее рождения. Это была компания молодых парней и девушек, приехавших из деревни за покупками и совмещавших приятное с полезным. Хуго бывал очарован их манерой разговора, жестами и живописной деревенской речью.

Осмотрев его с пяток до макушки, одна из женщин спросила:

– Как тебя звать?

– Хуго, – отвечал он, радуясь, что не наклонил голову.

– Приятное имя, я еще такого не слыхала.

– Не похоже на еврейское, – заметила другая женщина.

Кити выделялась своей девчоночьей одеждой и большими глазами. Остальные были закутаны в разноцветные халаты, как будто только что вылезли из постелей.

– Приготовим-ка Хуго чашечку кофе, – сказала одна.

– Хуго пьет молоко, – заметила Марьяна.

Это ее замечание вызвало бурный хохот.

– Что тут смешного? – с недоумением спросила Марьяна.

– Да он большой парень, парень что надо, такие парни кофе пьют, а не молочко.

– Что ж ты ни слова не скажешь? – обратилась к нему одна из женщин.

– А что ты хочешь, чтобы он сказал? – встала Марьяна на его защиту.

– Я думала, он мальчик. А выясняется, что я ошибалась, он парень во всех отношениях.

– Ты неправа, он просто высокий, – Марьяна снова попыталась защитить его.

– Я уже, слава богу, научилась отличать мальчишку от парня.

Этот спор был Марьяне неприятен. Она взяла его за руку и сказала:

– Хуго простужен, он должен отдыхать.

– Он не выглядит простуженным, – сказала женщина, как бы вызывая на спор.

– Простужен, и еще как, – ответила Марьяна и увела его из-под ласковых женских взглядов.

Не успел он войти в чулан, как услышал женский смех. Сквозь смех слышались имена Марьяны и его самого. Смех все нарастал, и в нем звучала радость от того, что им удалось сдернуть с тайны покрывавшую ее завесу.

Днем Марьяна приготовила горячую ванну и сказала:

– А сейчас я выкупаю своего кутенка. Мой кутенок растет день ото дня, мужает, еще немного, и сравняется ростом с Марьяной. А вскоре даже перерастет ее. Я с нетерпением жду этого. Не волнуйся, миленький. Марьяна выпивает в меру, но она не пьянчужка. Я терпеть не могу пьяниц.

Набросив ему на плечи большое полотенце, она сказала:

– Ты мужаешь, прекрасно мужаешь, одно удовольствие на тебя смотреть.

Хуго отчего-то услышал в ее голосе поучительную интонацию, как будто она объяснила ему что-то из законов природы. Потом она натерла ему тело душистой мазью и сказала:

– Мой кутенок пахнет, словно первый плод.

Выражение „первый плод“ на миг овладело его вниманием. Ему сразу вспомнилось другое выражение, „бутон и цветок“, которым Марьяна тоже иногда пользуется.

Теперь он видел, что большая часть одежды из его чемодана стала ему мала, а кое в каких вещах он выглядит смешным. Марьяна проверила одежду и сказала:

– Марьяна раздобудет тебе одежду, подходящую для парня, а эта тебе просто мала. Ты здорово подрос.

Ночь после купания в ванне – сплошное головокружение от удовольствий и снов, сменяющих один другой. Он уже понял, что сны не единообразны. Наслаждение смешано со страхом. Внезапно Марьяна сказала:

– Жалко, что мы не можем остановить время: если уж жить, то жить вот так, Марьяна вместе с Хуго. Ничего другого Марьяне не надо. Это в точности то, что ей нужно. Кутенок вырастет и будет защищать ее. Храбрый кутенок.

По прошествии времени Хуго еще скажет себе: „Это случилось слишком поспешно, и поэтому не запечатлелось во всех деталях. Жаль пропавших драгоценных сосудов. Иногда сосуды не менее важны, чем их содержимое“. Чудесные Марьянины уста всегда источают аромат коньяка и шоколада и сладостны его нёбу, переход к шее и груди короток и полон мягкости.

– Нежность, миленький, – повторяет Марьяна, – вот что требуется женщине, а все остальное только десерт.

На следующий день Кити пришла навестить его. Удивленное выражение ее глаз не проходило и говорило: „В чем ты согрешил, что заслужил такое суровое наказание? Ты симпатичный юноша, чье место за школьной партой, а не в темном сыром чулане“.