Александр Степанов - Бои под Нарвой Страница 27

Матросы зашумели:

— Моряки не отступают! Еще не было случая, чтобы немец нас погнал! У нас, моряков, твердый закон — сам погибай, но товарища выручай! Плохо вы знаете, товарищ, матросов!

— Если вы так боитесь потерять свои пушки, то держали бы их в Питере, в музее, — съехидничал Лутковский.

— Молод ты, товарищ, говорить мне такие слова! — с возмущением проговорил Прахов. — Тебя еще на свете не было, когда я рисковал не пушками, а своей жизнью на царской каторге, будь она трижды проклята!..

Старый рабочий смотрел на моряка так сердито, что тот не выдержал его осуждающего взгляда и опустил глаза.

— Как ты смотришь на предложение моряков, товарищ Петров? — спросил Прахов.

Инженер внимательно рассматривал карту.

— Принять это предложение, конечно, можно, — задумчиво сказал он. — Но установить пушки на краю леса в густом ельнике и глубоком снегу не так-то легко, а времени у нас в обрез.

— Пусть только подойдут ваши пушки, мы их на руках перенесем в нужное место, — вмешался Вавилов.

— Ну что ж, если вы поможете, то все будет в порядке, — согласился Петров. — А гаубицы придется все же поставить за лесом. Из них прямой наводкой по движущейся цели стрелять трудно. Я предлагаю, когда подойдет немецкий эшелон, гаубичными снарядами разбить полотно железной дороги. Тогда поезд попадет к нам в руки со всеми пушками и пулеметами, а солдаты будут или перебиты, или разбегутся.

Матросы одобрительно зашумели.

В это время в избу вошел Орехов и доложил Прахову о прибытии дивизиона.

— Батареи стоят на шоссе около переезда. Куда их направлять? — справился он.

— А ну, братишки, поднимай всю матросню! Доставим пушечки, куда положено! — вскочил с места Вавилов.

Матросы, громыхая сапогами, выскочили из избы.

Чтобы не застрять в глубоком снегу, артиллеристы с помощью матросов соорудили из досок некое подобие полозьев, поставили на них пушки и вместе с моряками перетащили орудия в ельник.

Оборонительный рубеж моряков тянулся вдоль опушки леса, густо поросшей кустарником, который местами почти вплотную подходил к полотну железной дороги. Земля промерзла, лопат не было, и поэтому пришлось ограничиться сооружением вокруг орудий снежного бруствера. Никакого укрытия от пуль и тем более от артиллерийского огня снег, конечно, не давал, но служил хорошей маскировкой.

Гаубицы пришлось перевезти через перелесок и установить их прямо на проселочной дороге, проходящей сразу за узкой полоской леса.

Когда орудия были наконец установлены, уже совсем рассвело. Поземка превратилась в настоящую вьюгу. Завыл ветер, снег тучами кружился в воздухе, сильно ограничивая видимость.

Легкими пушками в матросской цепи командовал Прахов, а руководство гаубичной батареей, стрельба которой требовала специальных расчетов, взял на себя Петров. Он выбрал наблюдательный пост на стоге сена, расположенном в сотне метров от гаубиц. До полотна железной дороги от стога было примерно столько же, но и на таком расстоянии железнодорожная насыпь была еле заметна в белесой пелене метели.

Петров с опаской поглядывал в направлении станции Корф, совершенно скрытой снежной завесой. Оттуда ежеминутно можно было ожидать появления немецкого бронепоезда или эшелона с солдатами.

Опасения инженера вскоре оправдались: прибежал разведчик от Орехова и сообщил, что до батальона немцев с десятком легких пушек, поставленных на железнодорожные платформы, движется к станции Корф. Другие пехотные подразделения, посаженные на крестьянские розвальни, вместе с легкой батареей из четырех орудий, идут по шоссе. Впереди их двигаются небольшие заставы лыжников.

Петров сейчас же направил прибывшего разведчика к морякам.

Минут через двадцать разведчик прибежал назад.

— Черт его знает, товарищ инженер! — раздраженно заговорил он. — Эти моряки не то очень уж храбрые, не то просто дурные…

— Что случилось? — насторожился Петров.

Курносый молодой литейщик зло сплюнул в сторону.

— Ну, доложил я их командиру, что немцы идут, а он только расхохотался. А его дружки давай хвастать, как они немцев до самого Ревеля погонят. А сами и не думают вылезать из избы.

Встревоженный Петров сам побежал к морякам.

В просторной избе было жарко и накурено. Матросы играли в карты, курили, пили чай. Возле докрасна раскаленной печурки Прахов спорил с Вавиловым. С десяток матросов молча слушали спор комиссаров.

— Зачем нам мириться с немцем, зачем нам Брестский мир, коль мы побить можем колбасников?! — стукнул кулаком по столу Вавилов. — Побить и устроить в Германии революцию…

— Чем побьешь? Голыми руками, что ли? — возражал Прахов.

— У нас есть и пушки, и пулеметы, и ружья с патронами. Значит, мы не безоружны.

— Обученных солдат нет! Рабочие отряды воевать еще не научились. А немец четвертый год подряд воюет, завоевал полмира. Да и пушек и всякой другой военной техники у него куда больше, чем у нас, — убеждал Прахов. — И еще одну глупость ты сказал — как это мы будем устраивать в Германии революцию? Революцию должны устроить сами немцы…

— Товарищ Прахов! — крикнул Петров. — Немцы подходят…

— Что?! — Прахов вскочил. — Почему вы, товарищи моряки, ничего мне не сказали?

— А чего говорить? — лениво возразил Лутковский, — Успеем побить немцев. Теперь, когда у нас пушки, мы быстро им набьем по первое число.

— Маркел Яковлевич! Нельзя терять ни минуты! — торопил Петров.

Прахов надел треух и выбежал из комнаты. За ним вразвалочку вышли моряки.

Задыхаясь от ветра, Петров добежал до своего наблюдательного пункта. Едва он успел взобраться на копну, как сквозь белесую муть показался темный силуэт медленно двигающегося состава.

Поезд приближался. Все яснее слышался перестук вагонных колес. Уже можно было различить очертания отдельных вагонов, платформ, паровоза.

Перед паровозом двигались две платформы со шпалами, рельсами и другим ремонтным имуществом. На них были установлены пулеметы, около которых примостились совсем занесенные снегом фигуры солдат. Закутавшись в башлыки и шубы, немцы старались укрыться от снежного вихря и почти не смотрели по сторонам дороги. На тендере паровоза тоже был водружен пулемет. За ним шли еще две платформы с установленными на них легкими пушками. Орудийная прислуга жалась за щитами орудий и зарядными ящиками. Затем двигались товарные вагоны с солдатами. Двери теплушек были чуть приоткрыты, и сквозь эти щелки выглядывали немцы. Из некоторых вагонов высовывались тупые рыла пулеметов. В хвосте эшелона было прицеплено еще две платформы с пушками.

Параллельно с эшелоном, по шоссе, двигалась длинная вереница крестьянских саней и повозок. На них сидели скорчившиеся от холода и ветра солдаты. Десятка полтора немецких лыжников с большим трудом двигались в голове колонны. Человек десять шли по ельнику, рядом с дорогой.

Немцы, как видно, не особенно заботились о своей безопасности. Не то они не предполагали возможности сопротивления, не то были уверены, что в такую плохую погоду русские воевать не будут. Разведчики-лыжники спокойно прошли мимо занятого моряками ельника и двинулись дальше. Только один из них зачем-то сунулся в лес и там неожиданно столкнулся нос к носу с двумя дюжими матросами. Остолбенев от удивления, он не успел не только выстрелить, но даже крикнуть, как матросы схватили его, обезоружили, заткнули рот и чуть живого от страха уволокли в чащу.

Петров с нетерпением ожидал начала боя. Было условлено, что гаубицы открывают огонь после залпа легких пушек.

«Почему они тянут? Почему не стреляют?» — нервничал инженер.

Эшелон уже почти миновал участок моряков, когда Прахов дал условный залп. Затрещали пулеметы. Сразу вспыхнула жаркая перестрелка.

Немецкие солдаты стали выпрыгивать из теплушек. Они сразу попадали под губительный пулеметный и винтовочный огонь и в ужасе метались возле железнодорожной насыпи.

Двигавшаяся по шоссе колонна саней и розвальней после первого залпа повернула назад. Сани застревали в сугробах, переворачивались. Обезумевшие от страха солдаты выскакивали на ходу из саней и зарывались в сугробы.

После первого орудийного залпа паровоз затормозил и дал задний ход. С нарастающей скоростью эшелон устремился обратно к станции Корф. Стоявшие на платформе пушки и пулеметы открыли беспорядочный огонь, еще усиливавший панику.

— Уходит! Уходит! Скорее огонь по поезду! — кричал Прахов, подбегая то к одному, то к другому орудию.

Наводчики изо всех сил старались подбить паровоз или хотя бы один вагон, но в спешке из-за плохой видимости снаряды летели мимо цели.

Состав на полных парах отходил к станции Корф. Гаубичный огонь тоже оказался малодейственным. Ни одна бомба не попала в полотно дороги, хотя осколками снарядов был поврежден паровоз, сразу окутавшийся паром.