Вадим Очеретин - Я твой, Родина Страница 27

— Сможешь, если захочешь, — решительно сказала девушка.

Юрий ничего не сказал. Потом словно спохватился и заспешил.

— Соня, ты иди, а мне надо к механикам зайти, проверить, как моторы прогрели.

— Ну, конечно, иди. До свидания. — И девушка быстрыми шагами пошла к себе.

— Стой, кто идет? — окликнул на пути часовой.

Соня назвала пропуск. Но часовой обращался явно не к ней. За деревьями чей-то знакомый голос задорно отвечал на оклик:

— Свои. Славяне!

— Пропуск? — щелкнул затвор карабина.

— А чорт его знает, какой у вас сегодня пропуск: мы давно дома не были.

— Лейтенант Погудин? Ура-а! — закричал часовой.

Соня побежала навстречу и через несколько шагов увидела Николая, четырех автоматчиков и связиста с рацией за спиной. Они стояли на свежепротоптанной тропинке. Какой у них странный, смешной вид. Поверх всего обмундирования надето нижнее белье. Шинели заправлены в кальсоны, выпущенные на сапоги. Из под белых рубах торчат воротники с петлицами. Ни дать, ни взять — в маскировочных костюмах.

Луна освещала лицо Николая — запавшие глаза и провалившиеся щеки. Он очень обрадовался встрече с Соней и козырнул широким жестом.

— Здравствуйте, товарищ гвардии сержант!

Из землянок, разбуженные криком часового, выбегали полуодетые танкисты и набрасывались с объятиями на разведчиков:

— Погудин!

— Никола, друже!

— Колька!

— Товарищ лейтенант!

— Подождите, дайте поблагодарить сперва. — Он скомандовал своей группе «смирно», подошел парадным шагом к Соне и крепко пожал ей горячую руку. — Ба-альшое спасибо, товарищ гвардии сержант!

— За что? — смущенно скрывая радостную улыбку, спросила Соня.

— Как же? За поддержку. Выдохнемся — рацию настроим, а вы зовете. Это здорово было! Кабы не вы, мы бы не дотянули. Нет, серьезно. Да вот еще снег, спасибо, вызволил.

— Что же вы не отвечали? — спросила Соня.

— Понимаете, передатчик встряхнули где-то. Ну, и… А приемник работал.

Николай тут же бесцеремонно стянул с себя нижнее белье. Снял шапку и отряхнул с нее снег. Потом оправил шинель и отослал своих бойцов:

— Ну-ка, живо — отдыхать. Завтра наговоримся. Отбой! Вы к себе, Соня? Пойдемте, мне в штаб. Эх, попрошу сейчас у полковника ха-арошую папиросу! Натерпелись мы без курева.

Они медленно зашагали рядом. Николай, не скрывая радости, смотрел на девушку, и в ушах у него звенел ее зовущий голос: «Вихорь! Вихорь» А Соня вдруг почувствовала себя усталой, ослабевшей. У нее слипались глаза. Хотелось лечь, закрыть их и ни о чем больше не думать. «Вернулся! Вернулся!»

Не разговаривая, они медлили. Потом Николай увидел комбрига и начальника штаба, которые вышли ему навстречу. Он наскоро попрощался:

— Ну, будьте здоровы… Соня! Спасибо! В долгу мы перед вами, о-очень.

Был легкий морозец. У Сони горело лицо. Она остановилась и проводила Погудина взглядом. Тот подошел к командирам, вытянулся в струнку, даже каблуками щелкнул и громко отчеканил:

— Товарищ гвардии полковник! Разрешите доложить — ваше задание выполнено!

Почти до рассвета Николай рассказывал командирам о коротком бое в за́мке, о системе обороны противника за линией фронта. По офицерской книжке убитого обер-лейтенанта установили, какая часть прибыла с Запада. Германское командование снимало свои дивизии с фронта, где наступали англичане и американцы, и перебрасывало их на восток.

Николай рассказал, как, они отлеживаясь при появлении опасности в валежнике, в стогах соломы, никак не могли приблизиться к переднему краю. Но в ближайшем тылу, у врага разузнали многое. За эти трое суток до того, как выпал снег, измучились, плутая вокруг да около, но не теряли надежды на спасение.

— Если б не наш Петя, — тихо закончил Николай, — мы бы не вышли оттуда. Немцы, наверное, подумали, что на чердаке был всего один русский. Нас и не искали.

Николай, замолчав, подал комсомольский билет. Командир бригады прочитал вслух: «Банных Петр Васильевич, год рождения 1926».

— Да-а, — произнес задумчиво он. — Начальник штаба! Представить всех к награде!

— Мы просим вас, товарищ полковник, вынести благодарность и гвардии сержанту Потаповой. Не она — ребята не выдержали бы.

— И сержанта Потапову тоже. Хорошо работала. Правильно, Погудин?

Николай склонил голову:

— Извините меня, товарищ гвардии полковник, дайте еще раз закурить, — растерянно вымолвил он.

Глава 10

Окончилась артиллерийская подготовка. Смолк рокот орудий, и советские танки, окрашенные под снег в белое, двинулись вперед. Тысячи машин устремились сквозь дым и пыль первой линии вражеской обороны, поднятой в воздух и превращенной в прах нашими артиллеристами. Многомоторный гул рванулся ввысь и пошел шириться по равнинам. Это было наступление Первого Украинского фронта в январе 1945 года.

Ходуном заходила земля. На пути попадались польские деревеньки. Грохочущий поток танков огибал их с обеих сторон. Рушились на окраинах старые постройки. Их не задевали, нет, они рассыпались сами, не выдержав сотрясения почвы.

Танки шли сплошной лавиной, оставляя на полях глубокие борозды. Затем они разделились по армиям, потом по корпусам, наконец — по бригадам. Каждая получила свой маршрут, и на всех моторах помчалась к цели. Они разорвали оборону противника на лоскутья, сквозными ураганами пролетели глубоко во вражеский тыл, и далеко впереди наступающего фронта поднялась сокрушающая буря.

Три белых машины — танковый взвод разведки, взбивая укатанный на дороге снег, выехали на бугор. Впереди расстилалась небольшая впадина, потом — снова высотка, за которой по карте значился населенный пункт.

Юрий сидел в танке. Над головою — открытый люк и ослепительно синее небо. Он мысленно сравнил его с Сониными глазами и подумал, что, наверное, сейчас Соня волнуется за него. Он взглянул на ее фотографию, прикрепленную над смотровой щелью, и почувствовал, что ему хочется боя, в котором он совершит подвиг. В смотровую щель сквозь триплексы виднелись запорошенные снегом и залитые солнцем поля. — Скорее, Ситников, скорее, — подгонял Юрий механика-водителя.

Николай в белом маскировочном костюме стоял на броне у башни, навалясь на нее всем телом, чтобы удержаться на большой скорости. Он наклонился к Юрию и показал карту, где на зеленом фоне были разбросаны черные квадратики. Возле деревушки, условно названной по коду «Сокол», синим карандашом нарисованы ромбики — танки противника.

«Тридцатьчетверки» стремительно спускались в низину. От топота плоских звеньев гусеничных лент с телеграфных проводов вдоль дороги сыпался снег.

— Давай свернем влево, пойдем по лощине. С высоты не возьмешь: высунешься — сожгут, — предложил Николай.

Юрий вынул свою карту и показал на черту, проведенную красным карандашом:

— Маршрут мне дан прямо, надо спешить.

Он говорил с включенным ларингофоном. Радист держал рацию на передаче. Слова Юрия слышали все экипажи. Николай возразил:

— Зачем рисковать?

— Риск — благородное дело, — настаивал Юрий.

— Соваться в лоб, когда можно подскочить незаметно?

Юрий выставился из люка над башней. Слева, вдоль шоссе, куда советовал двинуться Николай, рос густой подлесок. По нему можно было скрытно подобраться к деревушке с фланга.

«А мы нагрянем прямо» — решил про себя Юрий, скрылся в башне и скомандовал танкам развернуться в линию.

Две «тридцатьчетверки» съехали со шляха и, тяжело рыча, полезли на бугор. Танк Юрия пошел прямо и опередил их: по дороге подъем был не так крут.

Вот за горбом возвышенности показались дымки из труб. Потом — черные крыши, с которых посдувало снег.

— Осколочный! — приказал Юрий.

Орудием управлял Михаил Пименов. Он не успел и опустить ствола, чтобы взять в прицел домики впереди: частые трассы бронебойных оттуда застилали все перед глазами. По броне загрохотали пули крупнокалиберных пулеметов. Юрий отпрянул от смотровой щели и захлопнул верхний люк. Никто из экипажа не успел разглядеть, откуда бьют пушки и пулеметы противника. Водитель Ситников сдержал машину и подал ее задним ходом в подлесок. Вражеский снаряд ударил по башне и, брызнув искрами, срикошетил. Десантники, как снежные комья, отколовшиеся от глыбы, попрыгали с танка.

— Лейтенант, «Буря» спрашивает обстановку, — сообщил Юрию радист.

— «Буря?» Включи скорей меня.

Сквозь радиопомехи в наушниках тревожно звал девичий голос.

— Сообщите обстановку! Сообщите обстановку! Прием. Я — Буря. Прием.

— Дошел до «Сокола», — закричал Юрий. Веду бой. Противник неизвестен. Это — я, Соня. Веду бой. Прием.

Комбриг сам был у рации и вмешался в перекличку:

— С кем ведешь бой? — спросил он, подразумевая: «Какие силы у противника?»