Виктор Муратов - Перевал Страница 27

— Такое есть. Не то что эти… — Кутипов посмотрел на дверь. Доктор Берк понял, кого имеет в виду Кутипов.

— Но я хорошо знаю и грузин. Они тоже много пьют. У них много вина.

— Вот именно — вина. Какой толк от вина? Сырость в желудке разводить? — Кутипов одним махом осушил бокал, взял рукой колбасу, понюхал и засунул ее в рот. Жуя, он продолжал: — Русский человек любит крепко хватить. Он до смерти работает, до полусмерти пьет.

— Некрасов, — улыбнулся доктор Берк. — Однако мы с вами еще до смерти не наработались.

— А-а-а, — махнул рукой Кутипов. — Еще наработаемся… Возможно, и до смерти, — задумчиво добавил он и тут же тряхнул рыжим чубом. — К черту работу! Давайте о женщинах. Послушайте, доктор Берк, зачем вам переводчица?

— Я вас понимаю, Борис Михайлович. Но фрейлейн Тоня и стенографистка.

— Вам стенографистку легче подыскать, чем мне переводчицу… проверенную. Отдайте мне эту Тоню. Я вам буду многим обязан. И потом, как я понял грузинского князя, вам теперь придется меньше заботиться о культурных ценностях Кавказа. А в делах пропаганды эта женщина вряд ли что смыслит.

— Не знаю, не знаю… Впрочем, как она сама посмотрит.

— Вот это разговор настоящих мужчин! — Кутипов, не дожидаясь доктора Берка, налил в бокал коньяку и снова залпом выпил.

В дверь постучали, и в комнату вошел, пропустив впереди себя низкого сухопарого мужчину в черном помятом костюме, Рудольф фон Штауфендорф. Доктор Берк досадливо подумал, что теперь трудно будет избавиться от изрядно захмелевшего Кутипова.

— Инженер Циммерман, — представил своего попутчика Штауфендорф.

— Старый борец, — надменно добавил Циммерман, протягивая доктору Берку руку.

При этих словах Берк уважительно склонил голову. Он знал, что в Германии старыми борцами именовались члены национал-социалистской партии со стажем до января 1933 года, то есть до прихода Гитлера к власти.

— Очень рад, — улыбаясь, сказал Берк, а сам внутренне передернулся от прикосновения к пухлой потной ладони. — Но мы с вами не так давно встречались.

— Где? — вскинул короткие белесые брови инженер.

— При испытаниях «санитарной» машины. Я был свидетелем вашего успеха, господин Циммерман.

— Ну что вы, — скромно улыбнулся Циммерман, обнажив крупные редкие зубы, — та уже устарела. Готова новая машина. Она гораздо мощнее и более герметична. Намного сокращен процесс обработки.

— Поздравляю. Одну минуту, господа. Фрейлейн Тоня, будьте добры, еще два прибора! — крикнул он в приоткрытую дверь, а сам подумал: «И что за манера приводить в чужой дом незнакомых людей без предупреждения».

Рудольф фон Штауфендорф вопрошающе смотрел на Кутипова, который стоял с пустым бокалом в руке.

— Борис Михайлович Кутипов, — представился тот, склонив рыжую голову, и замер, соображая, какой титул себе присобачить. — Начальник строевого отдела…

— Господин Кутипов? — перебил его Штауфендорф. — Рад встрече. Капитан Оберлендер говорил мне о вас. Надеюсь в Майкопе познакомиться с вами поближе. Мы рассчитываем на успех вашей акции.

Вошла Тоня с чистыми бокалами на подносе. Она поставила их на стол и, поклонившись, вышла из комнаты. Рудольф фон Штауфендорф проводил ее долгим взглядом и небрежно, по-домашнему, уселся в кресло. Дождавшись, когда его примеру последовали доктор Берк и инженер Циммерман, сказал:

— Прошу прощения, доктор Берк, за поздний визит. Мы ненадолго. Завтра отправимся на юг, к генералу Хоферу.

— С генералом Кестрингом?

— Нет, шеф поручил мне сопровождать господина Циммермана.

— Зачем вы едете к Хоферу? Ведь там фронт.

Рудольф фон Штауфендорф покосился в сторону Кутипова.

— Он совершенно не понимает по-немецки, — успокоил его доктор Берк.

— Ну, одним словом… — уклончиво ответил Штауфендорф, явно не доверяя Кутипову. — Ганса хочу проведать, как там мой братец в новой должности. Увижусь с Клаусом…

Кутипов переминался с ноги на ногу, все еще держав руке пустой бокал. Он действительно не понимал ни единого слова и маялся в этой компании. Он знал, что в соседней комнате Тоня, и все поглядывал на дверь.

Штауфендорф довольно откровенно уперся в него насмешливым взглядом и выжидающе молчал. Доктор Берк невольно повернулся в сторону Кутипова и, поняв его состояние, чуть заметно пожал плечами: «Ничего не поделаешь, попойка сорвалась».

— Я вас провожу, Борис Михайлович.

Кутипов откланялся Штауфендорфу.

— До встречи в Майкопе, — проговорил тот, не вставая с кресла.

Кутипов и Берк вышли в приемную. Тоня перебирала бумаги на столе. Кутипов подошел ближе, поклонился.

— Довольно поздно работаете, Тоня.

Тоня пожала плечами:

— Что поделаешь, война.

— Но уже совсем поздно. Разрешите вас подвезти на машине?

— Спасибо, у меня пропуск.

— Дорогой доктор Берк, отпустите девочку. Сжальтесь.

— Конечно, фрейлейн Тоня, отдыхайте, — согласился Берк, лишь бы скорее отделаться от захмелевшего Кутипова.

В дверях Кутипов пропустил Тоню, сам задержался с доктором Берном. Пьяно зашептал:

— Вы отличный мужик, доктор Берк. Разрешите действовать?

— Как будет угодно. Только… вы же видите, она…

— Чепуха! Не таких… — Кутипов осекся. — Или вы сами не прочь…

— Что вы, у меня сын старше ее. И потом, я не так воспитан, господин Кутипов.

— Вы меня неправильно поняли.

— Не лукавьте, Борис Михайлович, иначе передумаю.

Кутипов стушевался и, меняя тему разговора, спросил:

— Где же ваш сын, в армии?

— Где еще быть здоровому мужчине, когда идет война? — с нескрываемым раздражением и с откровенным презрением рассматривая могучую фигуру Кутипова, ответил Берк. — Да, Клаус в дивизии Хофера.

— О, я могу с ним встретиться. Мне предстоит поездка… — Кутипов осекся. — Гм, разболтался…

Борис Михайлович кинулся догонять Тоню, едва не упав, спускаясь вниз по ступенькам.

— А у этого казака Кутипова губа не дура, — заметил Штауфендорф, с удовольствием потягивая холодное пиво, — он коршуном смотрел на девчонку. Кто она?

— Тоня Гарбузова, моя помощница, — ответил Берк. — И не такая уж девчонка. У нее сын.

— Сын? — удивился Штауфендорф.

— Да, ее перед войной соблазнил красный офицер. Обещал жениться, но… Отца в тридцать седьмом репрессировали большевики. Жила с матерью и дедом. Мать погибла при обстреле города в ноябре сорок первого года. Сейчас живет с дедом. Преданные нам люди. Оба прекрасно знают историю, литературу, живопись. Для меня главное — Тоня хорошо знает музеи Северного Кавказа, знает, чем они богаты.

— Кстати, о музеях, — перебил Берка Штауфендорф. — Шеф, конечно, не может вам приказать… Ну, вы понимаете… Кестринг далек от меркантильных интересов, однако… Среди высокопоставленных чинов рейхсвера происходит, как бы вам сказать, что-то вроде состязания. Особенно в последнее время… Пока лидирует Геринг. Все это, конечно, тайна. Но вы понимаете, доктор Берк. Генералу Кестрингу известно, какими ценностями располагал музей изобразительных искусств в Ростове.

— К сожалению, располагал, — вздохнул доктор Берк. — Большевикам удалось вывезти почти все музейное имущество. Полки городских библиотек также оказались пусты.

— Шефа интересуют не столько библиотеки, как…

— Я понимаю, господин Штауфендорф, понимаю, согласно описи в ростовском музее хранились ценнейшие полотна Риберы, Рубенса, Мурильо, Иорданса, Верещагина, Коровина, Крамского, Поленова, Репина, Лагорио, Айвазовского, Шишкина…

— И скульптурные работы Донателло, — добавил Штауфендорф.

— Да, и Донателло. Однако нам остались одни описи, а экспонаты исчезли. Возможно, большевики успели их вывезти в Закавказье. Но даже если им это не удалось и если их удастся разыскать, то я не знаю, каким образом моя зондеркоманда сумеет овладеть ценностями. Их захватывают танкисты Макензена, потому что его танковый корпус продвигается гораздо быстрее нас. Я буду официально докладывать рейхслейтеру Розенбергу о трудностях, с которыми мы сталкиваемся здесь, на фронте.

— Ну, допустим, Ростов уже не фронт, — съехидничал Штауфендорф.

— В настоящее время, — продолжал доктор Берк, не обращая внимания на колкость Штауфендорфа, — руководитель центрального бюро по учету и спасению культурных ценностей на восточных оккупированных территориях рейхсминистр Утикал постоянно требует от нас отчетов. А что мы можем поделать? Служба безопасности, отдел пропаганды группы армий «А» и даже хозяйственная инспекция имеют преимущества перед нами. Они действуют как части вермахта и могут поэтому продвигаться на любом участке группы армий. У нас, уполномоченных Розенберга, коричневая форма. А в районе боевых действий войск признается только тот, кто носит серую форму, какую имеют вермахт и СД. Так получается, что СД конфискует все то, что должны забирать мы. Вот почему, господин Штауфендорф, не уверен, что и впредь смогу чем-либо порадовать генерала Кестринга, да и… вас лично.