Виктор Кондратенко - Без объявления войны Страница 27

Комендант выхватывает у Ивана Ле трубку и кричит:

— На Корсунь! На Корсунь!

Связь прерывается. Несколько минут сидим молча, думая о судьбе телефонистки, которая до последней возможности была на своем посту. Да, невесело. Богуслав сдан. В Звенигородку ворвались немецкие танки. Слышно, как в Корсуне нарастает стук подков и колес. В город втягиваются обозы, а это верный признак — наши войска отходят.

Надо и нам возвращаться назад. Засветло в Смелу не попадешь, едем в Городище. Маленький городок настроен по-боевому. Сквер у здания райкома превращен в военный лагерь. В сумерках здесь вооружается местный партизанский отряд. Командиры сколачивают взводы и роты. Винтовок не хватает. Автоматов нет. Гранат мало. У некоторых бородачей за плечами одноствольные и двуствольные охотничьи ружья. С рассветом уйдут партизаны бить на лесных дорогах врага — это всплеск народного гнева.

Райкомовцы обрадованы неожиданным приездом нашей бригады. В Городище особым уважением пользуется Иван Ле. Здесь у него много читателей и давних знакомых. Первый секретарь районного комитета партии, он же и командир партизанского отряда, просит Ивана Ле рассказать народу о положении на фронте. Всех волнует судьба столицы Украины. Что там, как там в Киеве? Устоит ли город? Сдержит ли он врага, крепка ли его оборона? Маленький райкомовский зал заполнен, набит до отказа. Двери распахнуты настежь и все окна тоже. Чуть кто кашлянет, зал шипит шиной проколотой, требует тишины.

Заканчивая свое выступление, Иван Ле заверяет слушателей:

— Враг не прорвет укреплений под Киевом. Он несет большие потери у его древних стен. Город превращен войсками и жителями в крепость на Днепре.

Ночуем в сквере вместе с партизанами, которых более двухсот человек. Чуть свет — подъем. Прощаясь с секретарями райкома, дарим им десять гранат. Отряд строится в походную колонну, а наш ЗИС минует площадь и по кривой пустынной улочке вылетает на дорогу, ведущую в Смелу. На окраине этого городка поворачиваем на Умань. Четвёртые сутки ищем дорогу в 99-ю дивизию. Запасной бензин в железной бочке катастрофически убывает. При въезде в Умань дымятся расколотые бомбами дома. На этажах все вверх дном. Скорее бы миновать это неприбранное горе. Слишком больно смотреть на окровавленные детские коляски.

Уманский комендант человек волевой, решительный. Приказы отдает подчиненным четко, без всяких колебаний и требует немедленного их выполнения. Проверяя наши документы, он шутит:

— Хотел вас направить, товарищи писатели, в Первомайский район, а у вас, оказывается, есть свой Первомайский. Ну ничего, поедете в Голованивский.

— Кстати, есть у нас и Голованивский, только он не с нами, а в Киеве, — так же шутливо отвечает Леонид Первомайский.

Мы быстро покидаем комендатуру и за Уманью встречаем в лесу на привале танкистов. Наш бригадир идет к ним, чтобы еще раз уточнить дорогу в 99-ю дивизию.

Выслушав Ивана Ле, командир танкового батальона сказал:

В Голованивск нельзя ехать. Наши войска отходят.

И тут к нам подлетел на мотоцикле посыльный уманского коменданта:

— Товарищи писатели, полковник просит вас немедленно приехать к нему.

Комендант искренне рад нашему возвращению.

— Обстановка резко изменилась, товарищи. Вам надо держать путь на Ивангород. Девяносто девятая дивизия находится сейчас в селе Краснополки, возможен отход в район села Подвысокое.

С отправкой нас по новому пути он не торопится. Спрашивает у водителя, в каком состоянии ЗИС. Приказывает пополнить нашу бочку бензином. Предлагает нам пообедать. Но мы благодарим коменданта и спешим с ним проститься. Он еще раз звонит в Ивангород, потом вызывает Христиновку. Нам начинает казаться, что полковник под любым предлогом хочет нас задержать в Умани. Неугомонный! Он снова связывается с Ивангородом, уточняет обстановку, показывает на карте, как лучше всего проехать в село Краснополки. Все это трогает нас, и по дороге на Ивангород мы часто вспоминаем заботливого коменданта.

— Он чем-то напоминает мне лермонтовского Максима Максимыча, — роняет Первомайский и начинает всматриваться в небо.

В знойной синеве преобладает один звук: ве-з-ззу... Девятка тяжело груженных «юнкерсов» идет бомбить Умань. Тревожно на дороге. К ней на бреющем подкрадываются «мессеры», охотятся за машинами.

Ивангород! Это последняя наша надежда пробиться в 99-ю дивизию. Неужели ни с чем вернемся в Киев? Как на это посмотрят в политуправлении? Ведь нам доверен пакет Военного совета фронта. Поручено выполнить боевое задание. Нет, только вперед и вперёд! Хорошо, что в нашей бригаде нет ни нытиков, ни маловеров. Всем кажется, что еще один поворот — и свершится чудо, мы нападем на след дивизии. И оно свершается. В Ивангороде останавливаем на улице грузовую машину. Ну как тут не обрадоваться? Она идет в нашу дивизию! Теперь только надо пристроиться в хвост полуторке и не потерять ее из виду в летучих завесах пыли. Девяносто девятая! Она где-то близко. Заметны следы боев. Хлеба помяты колесами пушек, а дорога разбита гусеницами танков. На месте села одни печные трубы — черные памятники недавнего сражения. Бомбежка, как буря, повалив вековые деревья, оставила в лесу пепельные просеки. Сбитый «юнкерс» врезался в землю, и над кустами его хвост. А за ним уже из окопов выглядывают бойцы.

На восточной опушке леса Зелена Брама, вблизи села Подвысокое наконец-то находим КП 99-й дивизии. Встречает нас начальник штаба Сергей Федорович Горохов:

— Поздравляем вас, товарищи, с благополучным прибытием. Мы уже тревожились. Из штаба фронта сообщили: бригада писателей и корреспондентов выехала в дивизию, а вас нет и нет. Обстановка накаленная, и могло всякое случиться.

На КП вскоре появился командир дивизии полковник Павел Прокофьевич Опякин — высокий, жилистый. Час тому назад он получил в бою ранение. Его правая щека заклеена пластырем. Следом за ним пришел начальник политотдела полковой комиссар Петр Сысоевич Ильин.

Наш бригадир Иван Леонтьевич Ле вручил пакет командиру дивизии. Ознакомившись с его содержанием, полковник Опякин приказал начштабу созвать летучий митинг и обратился к нам:

— Мы сейчас находимся в очень сложном положении. Только что потеряли связь с нашими соседями на флангах. Возможно, дивизии придется занять круговую оборону. Но праздник есть праздник, будем открывать митинг.

На пригорке, в тени старых берез собрались воины. Лица обветренные, опаленные солнцем. Стоит не парадное войско — сапоги порыжели от походной пыли и потемнели от пота гимнастерки. Поясные ремни искривились от тяжелых гранат и подсумков. У некоторых кровь проступила сквозь бинты, запеклась, стала твёрдой, как высохший сурик. Но зато, когда внезапно просвистел над верхушками берез снаряд, никто даже не шелохнулся.

Полковник Опякин просит Ивана Ле огласить приказ-обращение Военного совета фронта к воинам Краснознаменной дивизии. Митинг длится недолго, но проходит с подъемом. Тут же из рук в руки переходит дивизионная газета «Звезда». Она вышла с шапкой: «Вперед, девяносто девятая, в бой, родная Отчизна гордится тобой!» На митинге принимается обращение всего личного состава дивизии ко всем красноармейцам, командирам и политработникам Красной Армии.

Я быстро записываю в блокнот: «Боевые товарищи, будем стойко и умело бить немецко-фашистских захватчиков, умножать боевую славу наших отцов; бить коварного врага военной хитростью, народной смекалкой, бесстрашием и красноармейской изворотливостью. Вперед, к победе, мы победим!»

После митинга нашу бригаду собирает и усаживает под березами начальник политотдела Петр Сысоевич Ильин.

— Прежде чем вы, товарищи писатели и корреспонденты, спуститесь в роты и побеседуете там с красноармейцами и командирами, хочу вкратце рассказать вам о наших ратных делах, о боевом пути ныне Краснознаменной дивизии. Думаю, это вам пригодится для общей ориентации, когда будете работать над своими статьями и очерками. Начну с Перемышля. Ведь там в начале войны впервые оступилась стальная нога вермахта.

Все достали записные книжки и приготовились слушать.

— Пограничная река Сан делит Перемышль на две части. Двадцать второго июня ровно в четыре часа утра по железнодорожному мосту прогремел состав, груженный лесом. Только затих перестук колес, как послышался орудийный выстрел и тяжелый снаряд взорвался вблизи главного почтамта. Второй угодил в здание пограничной комендатуры. А потом уже на город градом посыпались снаряды. Гитлеровцы, занимая западную часть Перемышля, вели огонь из-за Винной горы. Как только в городе вспыхнули пожары, «юнкерсы» начали бомбить укрепления вдоль границы.

Важным объектом в центре города был железнодорожный мост. Бой на мосту несколько раз переходил в ожесточенные рукопашные схватки: Потерпев неудачу, немецкие регулярные войска поспешили навести переправу у села Пралькивцы, но и там захватить плацдарм на левом берегу Сана им не удалось. Восемь часов пограничники сдерживали натиск многочисленного противника.