Герберт Крафт - Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою Страница 28

— Откуда вы взялись здесь, дети человечьи? Я гордо ответил:

— С передовой, унтершарфюрер! — Я сообщил ему, где позиции наших минометов и об обстреле из полевых или танковых пушек.

Кто-то из нас был неправильно сориентирован. Или он, как передовое охранение, стоит слишком близко к своим, или я ошибся, введенный в заблуждение имею­щимися следами от машин и не по той дороге уехал слишком далеко вперед.

Продолжая свой путь с ранеными, я снова выехал на линию дотов. К нашему удивлению, некоторые из захва­ченных уже в ходе штурма сооружений были вновь за­няты противником. Я дал полный газ, и мы проскочили их не слишком просторные секторы обстрела, не полу­чив ни одной пробоины. Только когда саперы снова штурмовали доты и подорвали их, я смог на моей маши­не, доверху нагруженной боеприпасами к миномету, снова двинуться в путь.

Наступила ночь, и шум боя в темноте усилился. Под­нявшийся ветер доносил до нас вонь чадящих глинобит­ных хижин и горящих полей, Где-то горели леса, и пламя отражалось темно-красными всполохами от облаков.

У дороги горели, дымя густым черным дымом, машины и танки. Начал моросить дождь. Впервые мы почувство­вали этот типичный запах войны в России — смесь за­паха гари мокрых соломенных крыш, горящего леса и горящего раскаленного железа танков.

В ходе дальнейшего наступления на огромных лес­ных просторах, перемежающихся небольшими полями, часто приходилось вести ожесточенные ночные бои. Я на своем «Адлере», окончательно откомандированный для выполнения специальных задач, был привязан к до­рогам и не мог миновать очаги сопротивления, так как, кроме и без того труднопроходимого «шоссе», других путей не было, а вокруг него во все стороны простира­лось болото. Стоило только в него попасть, и без гусе­ничного тягача было из него не выбраться.

Наши спешившиеся роты получили задачу продви­гаться вперед, а борьбу с оставшимися очагами сопро­тивления противника предоставить следующим сзади войскам. Но на практике получалось так, что перед обо­роняющимися населенными пунктами создавались за­торы техники. Объезд по лесу или болоту был исключен. Если кто на это решался, то садился на своей машине по самые оси в вонючую болотную жижу.

«Дерьмо проклятое! Может быть, нам нужно уничто­жать очаги сопротивления?» Если только одна из машин ломалась, то она сразу преграждала узкий путь другим через болото.

Когда русские трассирующие пули веерами неслись над нашими головами, офицер нашего дивизиона пе­хотных орудий пробрался вперед, чтобы выяснить об­становку. У него была задача выдвинуться со своими 150-мм орудиями, чтобы участвовать в бою под Опочкой. Мы поднялись с ним на ближайший холм и показа­ли на давно выявленные русские полевые укрепления, откуда велся пулеметный огонь.

— Сейчас мы это легко устроим, — сказал он спокой­но, — мальчики, вы со своими непригодными к местно­сти машинами должны съехать в болото. Потом вас от­туда достанут, когда папочка выгонит с насиженного ме­ста злых Иванов!

Его мотоциклист помчался вдоль колонны назад, ука­зывая машинам съехать с дороги, и вскоре вернулся с двумя тяжелыми пехотными орудиями. Тягачи быстро выехали на просеку, где был более или менее твердый грунт, а потом сразу же возвратились на дорогу. Послы­шались короткие команды. Готовые к бою орудия, пред­назначенные для ведения огня по крутой траектории, подняли свои стволы в ночное небо. Быстро протянули кабель к холму, где расположился наблюдатель. Уже че­рез несколько минут после прибытия офицера СС пер­вый 150-мм снаряд отправился к противнику. Мы с на­пряжением ждали разрыва. «Бум!» Снаряд лег за целью. Корректировка. «Огонь!»

Когда на востоке забрезжил рассвет, последние ог­невые точки противника были уничтожены точными по­паданиями из тяжелых пехотных орудий. После того как ни одна из пулеметных точек противника вести огонь уже не могла, два гусеничных тягача снова вытащили на проезжую дорогу машины, съехавшие в болото. Еще до того, как полностью рассвело, мы покинули эту негосте­приимную местность. Теперь все было как в мирное время, и мы в свете начинающегося дня мчались на се­вер.

Снова мы могли хоть немного уделить внимание окружающему ландшафту. До горизонта тянулись поля ржи, их сменяли леса и болота. Кое-где попадалась уже высокая кукуруза, росшая почти у самой дороги. Ма­ленькие приветливые озера, окаймленные березовыми рощами, приглашали освежиться. Мы быстро срывали с себя обмундирование и бросались в теплую темную воду, чтобы смыть накопившиеся пыль и пот.

Как раз в тот момент, когда я голый вылезал из воды, чтобы снова приступить к своим обязанностям, подъе­хал Кривоножка, любимый мотоциклист-посыльный на­шего ротного, тарахтя своим «дикобразом», 350-м «Три­умфом».

— Приятно ли, господин барон, провели ночь? Что пожелаете после приема ванны? Быть может, англий­ский завтрак со скромным прусским кофейным сурро­гатом?

Понаблюдав немного за купающимися, он вылез из своего прорезиненного плаща, так как солнце уже хоро­шо припекало.

— Несчастный, ты мирно продремал ночь на мягком мху, в то время как остальная наша славная дивизия ис­текала кровью из-за того, что ты не подвез боеприпасы к пукалкам! У меня почетная задача снова сопроводить тебя к нашей компании, чтобы ребеночек не заблудился в лесу!

Говоря это, он разделся до кальсон, ни на секунду не снимая стального шлема. Перед отъездом во Францию гадалка нагадала ему, что в будущем ему надо особенно беспокоиться за голову. Если наш Циги и так уже сам по себе был комичным, то его появление в кальсонах и ка­ске вызвало бурю смеха. Прихватив под мышку газету «Фёлькишер беобахтер», он оглядел окрестности и по­шел в тень дуба, объявив во всеуслышание, что роттен-фюрер Цигенфус желает отложить утреннее яйцо. Вско­ре из листвы торчала только его довольная рожа.

Вдруг в воздухе загудело и грохнуло. Во все стороны полетели щепки и сучки от дуба Цигенфуса. От звука подлетающего снаряда мы моментально бросились на землю. А Цигенфус сел прямо в конечный продукт свое­го обмена веществ. На другой стороне маленького озе­pa мы увидели, как упряжка коней поспешно увозит за холм легкое пехотное орудие.

Чтобы обезопасить себя, мы спрятались за холми­ком, где нас не могли достать снаряды крупповской пуш­ки, сделанной для русских. Циги оглядывал себя с сожа­лением. Стальной шлем печально висел на затылке.

— Роттенфюрер Цигенфус, выйти из боя! — с издев­кой заметил я. — Мик и Буви больше с тобой и разгова­ривать не станут, если узнают об этом.

Он кивнул, печально соглашаясь со своей неудачей.

Себеж и Дубровка остались далеко позади. Наш удар был направлен вдоль Великой на север.

В один из дней мы выехали на перекресток сильно разбитого шоссе. Перекресток находился под своео­бразным артиллерийским обстрелом. Точно каждые две минуты со свистом прилетал тяжелый «чемодан» и разрывался рядом с перекрестком. За это время через него одна из машин могла между воронок проделать путь вперед. То есть полминуты на то, чтобы подъехать, одна минута, чтобы проехать, и полминуты, чтобы уе­хать. Все остальное — была игра в «русскую рулетку», это доказывали горящие и разорванные в клочья маши­ны на перекрестке. Слава богу, что русские канониры не изменяли свой план ведения огня. Вот уже несколь­ко часов каждые две минуты тяжелый снаряд бил в ста­рые воронки. Цигенфус проехал уже через перекресток два раза.

Я все ближе подъезжал к перекрестку. Передо мной только три машины. Еще шесть минут до смерти? Я стал искать возможность объехать этот перекресток. Нечего не получится! Болотистый луг и поваленные деревья не давали съехать на другую дорогу.

Еще четыре минуты. Если бы снаряды, приносящиеся с завыванием сюда, не были такими тяжелыми! Машина впереди меня поехала. Нужно ли мне сесть ей на хвост? Я сразу отказался от этой мысли. Если мы помешаем друг другу, то это приведет к гибели нас обоих. Я подчеркнуто хладнокровно дрожащими пальцами сую в рот сигарету «Юно», хотя у меня самого «задница уже ушла в землю». И вот время пришло, путь свободен, газу и вперед!

На полном газу и пониженной передаче я терзал ма­шину, проводя ее по пустынной дороге, несколько раз на кромках воронок погружаясь в грязь по самые оси. Еще до места падения снарядов вдруг глохнет мотор. Запуск! Не заводится! Запуск, запуск! Я проклинаю всех святых и пытаюсь завести мотор снова и снова. Две ми­нуты истекают! Тут подъезжает Циги на своем «Триум­фе». Я прыгаю на заднее сиденье, и мы удираем.

«Бабах!» — метрах в пятидесяти перед моим «Адле­ром» взлетают ошметки земли и дорожного покрытия. Дорога блокирована моей машиной. Кажется, в задней части под машиной оборвался бензопровод. Я его как-то уже ремонтировал на скорую руку куском пластико­вой трубки. Сразу после следующего удара я снова пры­гаю на мотоцикл Цигенфуса. Быстрее к машине! Сую голову и руки под кузов. Из разорванного бензопровода тонкой струйкой стекает бензин. Дрожащими руками мне удается снова его соединить. Прыгаю в кабину. За­водись, заводись, заводииись! Мотор заурчал, Циги, назад! Уйди с дороги!