Иван Бережной - Записки разведчика Страница 28

– Ну, все-таки подумайте, как можно спасти товарища, — настаивал Костя.

Девушка долго не отвечала. Стрелюк ее не торопил. Наконец Галя подняла на Костю глаза, полные решимости, и сказала:

– Я не обещаю, что непременно вызволю, но постараюсь сделать все, что в моих силах. Но он осторожен, и мне не поверит. Он ни с кем не разговаривает.

– Вы ему передайте привет от Бережного, и он вас поймет. Для убедительности скажите, что за ним приходили Володя и Костя.

– Привет от Бережного, — повторила Галя. — Хорошо, передам.

– Результаты мы придем узнать у вашей мамы.

– Когда же вы придете?

– Об этом не могу сказать. Может, через неделю, а возможно, через месяц.

– Опасаетесь сказать? — спросила она, улыбаясь.

– Мы вам не опасаемся доверить судьбу товарища… Мы не знаем, когда придем… Так мы на вас надеемся.

– Я постараюсь, — пообещала Галя и после некоторого молчания с грустью добавила:

– Смотрю я на вас и завидую – свободные вы птицы. Даже не представляете, как тяжело работать, когда каждый день умирают твои товарищи. В селе меня все считают предательницей. С мамой соседки не разговаривают из-за того, что я работаю у немцев. Говорят, отец погиб от фашистов, а дочь помогает убийцам. Что же я должна делать? Как нам с мамой жить? — девушка склонилась к березке и заплакала.

Стрелюк растерялся от этой девичьей слабости и от того, что услыхал. Чем он мог ее утешить? Ему самому было нелегко. Он только сказал:

– Не плачь, Галя. Этим горю не поможешь.

– Вы правы. Простите. До свидания, — сказала девушка, вытерла слезы и пошла из леса.

Разведчики не сразу ушли с места встречи. Они стояли и смотрели вслед удаляющейся девушке. Галя шла медленно, но ни разу не оглянулась. Она шла в село, где ее считают предательницей, а она, чувствуя себя невинной, не может сказать этого открыто. Видно, много горя накопилось в ее молодом сердце, если она решилась излить его незнакомым людям. То ли она почувствовала искренность разведчиков, то ли ее подкупила форма советского воина. Трудно понять. Но Костя Стрелюк и Володя Савкин понимали ее и искренне жалели…

Стрелюк и Савкин покидали место встречи с чувством не до конца выполненного долга. Судьба товарища оставалась загадкой. Жизнь его висела на волоске…

Мы с большим вниманием выслушали. рассказ Кости и Володи. Всех поразил неожиданный поворот в судьбе нашего друга. На спасение почти не оставалось надежды. Что может сделать одна девушка, если ее окружают враги, которых интересует раненый Леша?

Установилось тягостное и длительное молчание. Кусты шумели от моросящего дождя. Время от времени по верхушкам деревьев пробегал легкий ветерок, и тогда над нашими головами раздавался дробный стук. Это на плащ-палатки, натянутые между деревьями, с листьев падали дождевые капли.

– Неужели Леше суждено погибнуть в немецком плену, и мы его больше не увидим? — ни к кому не обращаясь, проговорил Савкин.

Но нет! Наш дорогой друг не погиб…

…Забегая вперед, расскажу все, что произошло с ним.

…Май 1944 года. К этому времени я был начальником штаба партизанского полка в Первой Украинской партизанской дивизии имени Ковпака. Полк располагался вблизи белорусского партизанского аэродрома генерала Комарова в Пинских лесах, недалеко от Большого Рожина. Мы принимали с Большой земли самолеты с грузами для дивизии и отправляли раненых. Соединение готовилось к очередному рейду по тылам врага.

Штаб полка размещался в большом сосновом бору в палатках и шалашах.

Однажды утром я возвратился с аэродрома и лег отдыхать. Но уснуть мне не пришлось. К моей палатке подошел командир батальона Саша Тютерев и хриповатым голосом сказал:

– Иван Иваныч, к тебе пришли.

– Пусть сюда войдут, — сказал я, недовольный тем, что помешали отдыху.

– Товарищ капитан, разрешите! — услышал я до боли знакомый баритон с волжским выговором.

Меня как ветром вытолкнуло из палатки. Передо мной стоял младший лейтенант Леша Калинин. Да, тот самый Леша, с которым я без малого два года назад прилетел в тыл врага, но уже не сержант, а младший лейтенант.

Он почти не изменился, только чуть раздался в плечах и возмужал. Офицерские погоны придавали ему солидность. Все это я успел заметить, прежде чем попал в крепкие объятия друга, которого считал погибшим.

Излишне описывать ту радость, которую вызвала наша встреча. Она понятна. Ведь и Леша о нас ничего не знал.

Мы забросали друг друга вопросами.

Леша рассказал, что он, находясь в плену, не терял надежды на побег. А когда Галя взялась помочь ему, окончательно убедился в реальности своих намерений.

Рана заживала. Приближалось время его выписки из госпиталя. Тем временем Галя стала работать в госпитале сестрой-хозяйкой. Она и придумала вывезти Лешу из лагеря с узлами грязного белья. Чтобы войти в доверие, Гале пришлось немало обещающих улыбок подарить немецким часовым. Она улыбалась даже тогда, когда в проходной гитлеровец щипал ее или шершавой ладонью гладил по щеке. Это возымело силу. Она для немцев стала «своим» человеком. У нее даже пропуска не спрашивали.

Настал решающий момент. Галя с помощью своего товарища, который работал ездовым, упаковала Лешу в грязное белье и вместе с другими узлами уложила на повозку. Подвода направилась к выезду из лагеря. Девушка сидела на узлах и старалась придать своему лицу веселое выражение, хотя внутри у нее все тряслось от страха. Возле ворот подвода остановилась. Подошел часовой.

– Курт, ловите, — крикнула Галя и кинула розочку.

Курт на лету подхватил цветок, заулыбался, показывая гнилые зубы, и возбужденно заговорил:

– Данке шен, спасибо… – Открыл ворота и сказал: — Ехайт…

Подвода выехала из лагеря, а Галя, радостная и сияющая, посылала воздушные поцелуи гитлеровскому часовому. Это были ее последние заигрывания с врагом.

В одном из переулков подвода завернула во двор. Лешу высвободили из грязного белья. Галя завела его в дом, переодела и вместе с ним ушла в лес, где их в условном месте ждали партизаны. И только в отряде Калинин узнал, что девушка давно имела связь с партизанами.

Леша не остался в партизанском отряде, а перешел линию фронта и явился к начальнику разведотдела полковнику Павлову.

После отдыха Калинин получил новое самостоятельное задание и во главе группы разведчиков был выброшен в Пинские леса. Вскоре ему было присвоено звание младшего лейтенанта.

К моменту нашей встречи группа Леши имела на своем боевом счету более десяти уничтоженных вражеских эшелонов. Разведчики и их командир были награждены орденами и медалями.

– Где же сейчас Галя? — спросил я.

– Погибла зимой сорок третьего во время облавы.

Двое суток пробыл Леша в нашем полку, и мы никак не могли с ним наговориться.

Уезжая от нас, он увозил двести килограммов тола и несколько тысяч патронов, в которых его группа испытывала крайнюю нужду.

Это была наша последняя встреча. Дальнейшая судьба Калинина для меня долгое время оставалась неизвестной. И лишь в 1960 году узнал, что А.Р. Калинин погиб 15 октября 1944 года в бою с гитлеровцами.

Мне кажется, не полным будет рассказ о судьбе Леши Калинина, если не упомянуть о виновниках его несчастий.

Предатели-полицаи, выдав немцам раненого десантника, надеялись избежать ответственности за свои злодеяния. Однако возмездие пришло самым неожиданным образом. Об этом мы впервые узнали от местных жителей, когда возвращались в Брянские леса. А в мае 1943 года в Полесье я встретил Анатолия Ивановича Инчина – командира партизанских разведчиков, с которым мы познакомились в Эсманском партизанском отряде.

Встреча наша была короткой. Мы вспомнили совместный переход из Брянских лесов на Сумщину.

– Ты знаешь, что полицаям, которые выдали немцам Лешу, не поздоровилось? Их расстреляли партизаны, — сказал я Толе.

– Знаю, — улыбаясь, ответил он. — Это я с разведчиками расстрелял их.

Я искренне удивился этому и попросил рассказать, как это было.

– Помните, мы обещали прийти и забрать Лешу Калинина? Мы приходили, но было уже поздно, — начал рассказ Толя. — Леша был не последней жертвой полицаев. Вскоре они выследили двух наших партизан, устроили засаду и убили их. Тогда мы и решили отплатить предателям за смерть товарищей. Я долго думал над тем, как лучше это сделать. Надо было одним ударом всех уничтожить. Для того чтобы окружить село, потребовалось бы, по крайней мере, две роты. А это слишком большая честь для тринадцати изменников…

Толя завернул папиросу, прикурил ее и продолжал:

– Не окружишь село, завяжешь бой – и полицаи разбегутся. Вот тогда Дмитро и предложил явиться в село днем под видом немцев. Это предложение было принято. Я отобрал пять разведчиков. Переоделись кто в немецкую, а кто в мадьярскую форму. Меня одели в мундир немецкого капитана и для большей убедительности нацепили три железных креста. Побрились, наодеколонились и, вооруженные немецкими автоматами, верхом на лошадях поехали в село Локоть. Теперь все зависело от переводчика», роль которого выполнял разведчик-весельчак мордвин Калганов.