Сергей Козлов - Байки офицерского кафе Страница 29

К моему возвращению из отпуска это «счастье» перевели в нашу роту. Находясь в Союзе, я не имел возможности ознакомиться со всем вышеописанным и узнал, когда было уже поздно. Вова стал моим подчиненным. Поначалу я пытался общаться с ним, как с нормальным. Но натолкнувшись пару раз на безумно вытаращенные глаза и на фразу: «Чего ты меня учишь? Я закончил то же училище, что и ты, только с красным дипломом», я понял, что это «не лечится» и начал попросту «драть» его за совершенные проступки. Во избежание жертв я проинструктировал его сержантов, чтобы в случае чего принимали командование на себя. Да и вообще, старался реже отправлять его на войну. Но всего не учтешь. К тому же началась осень, а вместе с ней эпидемии, скосившие сразу часть бойцов и офицеров. К сожалению, этого дурака не брала никакая зараза. Поэтому на боевые выходы его приходилось отпускать.

Надо сказать, что после того случая на горе Сабодина здорово перемкнуло и он настроился на результат, заявив: «Я теперь знаю, где ходят духи, и теперь им конец». В батальоне все давно уверились, что Сабодин — это диагноз, и не спорили с ним. За ним закрепилась кличка «Вовка-ПОЦ», что означало «Парень Особо Ценный». Однако с момента его перевода к нам в роту меня не оставляло ощущение, что что-то должно произойти. Когда что-нибудь долго ждешь, оно неизбежно случается.

Когда пленные не могут идти

Наша рота заступила в наряд по батальону. Я, как исполнявший обязанности ее командира, — дежурным по части. Сабодин же со своими бойцами был назначен в дежурную досмотровую группу. Эта группа должна была, совершая на «вертушках» облеты районов нашей зоны ответственности, предотвратить движение мятежников и их транспорта в светлое время суток, а также вести разведку новых караванных маршрутов моджахедов.

Досмотровые группы летали и рано утром, и днем, и поздно вечером, пока еще не стемнело, и давали порой неплохие результаты. Поэтому Сабодин, получив в штабе маршрут облета, проходящий вдоль границы с Пакистаном, настроился очень серьезно. Место это было «хлебное», но вылетали они, по моему разумению, поздновато. К десяти утра духи должны были сидеть в кишлаках и пить чай. Я совершенно забыл об особой удаче, сопутствующей дуракам, поэтому про досмотровую группу и думать забыл. Тем более, что в батальон прибыл Член Военного Совета Армии. Во избежание лишних проблем надо было не прозевать его прибытие в расположение отряда и доложить, что у нас все хорошо и нам от него ничего не надо. Член прибыл в окружении свиты и командования батальона и, как истинный язычник, отправился поклониться идолу вождя в палатку, называемую ленкомнатой. Как проходил обряд, я не видел, да и не горел желанием увидеть.

Солнце было в зените, и полуденная жара не инициировала служебного рвения. Посмотрев затуманивающимся оком на изнывающие под «грибками» фигуры дневальных, я, потянувшись, широко зевнул. И тут увидел Сабодина, вид которого на какое-то время меня так и оставил с раскрытым ртом. Примерно такое же идиотски-решительное лицо было у Олега Кошевого в известном фильме перед тем, как его фашисты сбросили в шахту. Памятуя о присутствии Члена в батальоне, я решил предотвратить несчастье и кинулся ему наперерез. Но с таким же успехом Анна Каренина могла остановить паровоз, засунув под его колеса голову.

Лишь скосив глаз в мою сторону, ПОЦ строго спросил меня:

— Где комбат? — как будто это я был его подчиненным.

Все еще надеясь его задержать и выяснить, что же произошло, я остановил его. Сообщив, что комбат сейчас беседует с Членом Военного Совета, я намекнул, что мешать ему, наверное, не стоит и что… Вовчик меня не дослушал:

— Где они? — и посмотрел на меня так, что все сомнения в предполагаемом диагнозе, еще теплившиеся в моем сознании, исчезли без следа. Это был взгляд одержимого и буйно помешанного, который сейчас должен был броситься на меня, перекусить аорту и выпить всю мою кровь в один засос. Чтобы избежать этой участи, я посторонился и сказал: «В ленкомнате третьей роты, но я тебя предупреждал».

Вовчик боднул воздух как молодой, норовистый бычок и решительно двинулся к указанной палатке. Я стал с интересом наблюдать, что же будет дальше.

А дальше было вот что. Из палатки выскочил комбат и жадно глотнул воздуха, подобно тому, как это делает человек, нырявший на большую глубину. Во всяком случае, лицо у него было такое же. Пробуксовав на месте, он исчез в направлении штаба. За ним неотступно следовал Сабодин. Я заинтересовался происходящим, но дополнительной информации не поступало. Батальон снова погрузился в полуденную дрему. Лишь сменившись, я от своих людей в штабе узнал, что же заставило комбата перемещаться по расположению батальона со скоростью, способной вызвать панику у подчиненных. Полученную информацию дополнили очевидцы и участники.

А случилось следующее. Досмотровая группа во главе с командиром прибыла на аэродром, но сразу возникла «незадача». В паре вертолетов вместо двух Ми-8МТ был только один, вторая «вертушка» была тэшкой, которая при кандагарской жаре способна поднимать, по словам тех же вертолетчиков, стакан чая с алюминиевой ложкой. С ложкой из нержавейки ей уже не взлететь. Мало того, на тэшке летел командир звена, что, с точки зрения пилотов, наверное, правильно. Поскольку это сложнее. «Летуны» сразу предупредили, что если что, то садиться ведущий не сможет. Но это заявление не смутило решительно настроенного Сабодина и он, не изменяя боевого порядка группы на облете, влез в ведущую машину. Командовать разведчиками в ведущей вертушке было поручено сержанту Витольду Козлаускасу, здоровенному сержанту, уже заканчивающему службу.

Взлетели и пошли сначала строго на юг. Достигнув пустыни Регистан, повернули градусов на шестьдесят влево и пошли к Пакистану вдоль границы пустыни. Сначала все было спокойно, но на подлете к пакистанской границе заметили пыль на дороге, идущей вдоль нее. Начали снижение. Так и есть. По дороге, подлетая на ухабах, несся «симург». Находящиеся в кузове, видимо, тоже заметили вертолеты и сообщили сидящим в кабине. И теперь машина пыталась достичь кишлака прежде, чем вертолеты зайдут «на боевой». Из кузова открыли огонь, но это длилось недолго. Машину накрыли первым же залпом НУРСов. Съехав с дороги, она клюнула носом в кювет и остановилась. Теперь предстояло садиться для того, чтобы завершить уничтожение противника и собрать трофеи, которые должны были подтвердить, что в машине ехали отнюдь не мирные дехкане.

После непродолжительной перепалки с летчиками сел все-таки ведомый борт. Витольд с бойцами умело оттеснили отстреливающихся духов от машины. Поняв всю бесперспективность сопротивления, духи, которых всего было человека четыре-пять, отошли, успев забрать у убитых оружие и документы. Как, находясь в воздухе, Сабодин проглядел их отход, остается загадкой. Огонь прекратился, и сержант смог организовать досмотр, но, кроме горящей машины, в которой, кстати, тоже ничего не было, и двух убитых моджахедов, ничего найти не удалось. ПОЦ руководил действиями подчиненных по радиостанции.

— Грузите в вертолет и уходим! — орал он, прижимая рукой ларингофон радиостанции.

— Что грузить? — недоумевал Витольд.

— ВСЕ! — продолжал бесноваться Сабодин. — Оружие, боеприпасы, документы.

— Так ведь нет ничего, — отвечал Козлаускас. — Только трупы.

— Грузи! — кричал Сабодин.

— Что грузить? Трупы, что ли? — психанул сержант.

— Грузите трупы! — завизжал лейтенант. — Я приказываю!

Пожав плечами с нордическим спокойствием, Витольд приказал бойцам грузить тела борцов за веру.

Увеличив обороты и задрав хвост, МТэшка, как огромная стрекоза, отвалила вперед и в сторону. Пора было возвращаться. Когда вертолеты легли на обратный курс, набрав высоту две с половиной тысячи метров, Сабодин, видимо, успокаиваясь, начал соображать и, очевидно, догадался, что за трупы двух афганских граждан без оружия, подтверждающего их принадлежность к душманам, и без документов, указывающих на то же, его не наградят. А вероятнее всего, «вдуют». Прикинув так и сяк, Вовчик решил избавиться от покойников, выбросив их над пустыней. Но тут воспротивились летчики, опасаясь, что если тела найдут, то «всех собак» повесят на них, поскольку никак иначе, кроме как по воздуху, покойники в пустыню попасть не могли, да еще имея повреждения, характерные для падений с большой высоты.

— Раз забрал с собой, с собой и вези! — вполне резонно сказали ему «летуны».

Прибыв на аэродром и разгрузив вертолеты, Вовка рванул в батальон, оставив у тел убиенных «почетный караул». Именно в этот момент я его и встретил. Теперь мне была вполне понятна реакция комбата. Куда девать двух «жмуров», не знал никто. Ситуация была явно нештатная. Посоветовавшись со своими замами, комбат решил поручить эту щекотливую миссию начальнику разведки по кличке «Лохматый», получившему ее, как это обычно бывает, не за пышную шевелюру, а за блестящую лысину.