Вадим Очеретин - Я твой, Родина Страница 29

Механик Ситников внимательно смотрит перед собой в открытый люк. Николай склоняется к нему. Тот улыбается, подмигивает и, оторвав руку от рычага, показывает большой палец. Николай кивает.

В небе тяжело загудели нагруженные бомбовозы «петляковы». Они идут на большой высоте, как танки в атаку, ровным строем. Ситников, увидя их, подбавляет газу, но самолеты обгоняют. У горизонта их встречает шквал зенитного огня. Они спокойно разворачиваются среди облачков разрывов. Заухало, застонало под ними.

В стороне от шоссе — несколько домиков. Оттуда бегут в лес десятка три-четыре вражеских солдат. Они хорошо видны на снегу. Десантники вскинули автоматы, но никто не стал жечь патронов по пустякам: впереди дела много, а этими займется пехота.

Танки пробегают еще несколько километров и останавливаются в предместье городка. На улицах ни души.

Юрий вылезает из башни и, небрежными жестами поправляя перчатки, говорит:

— Погудин! Пешую разведку. Осмотреть мост.

Юрий приказал нарочито громко, подчеркивая свое положение начальника. Николай посмотрел на него: «Зачем Юрий командует? И так совершенно ясно, что надо разузнать, какова дорога дальше. Через городок протекает река, форсировать ее — сегодняшняя задача бригады». Он взглянул на карту в прозрачном планшете. «Вот главная улица. Дальше поворот и мост через широкую реку Варта. На той стороне — конечный пункт сегодняшнего марша». Он взял с собою двух бойцов и отправился к реке. Через несколько минут вернулся и подчеркнуто коротко доложил Юрию:

— Мост минирован. Дежурный минер со взрывной машинкой — в окопе на той стороне. Берега срыты круто, как противотанковый ров. Орудий на той стороне насчитал двадцать два.

Юрий закусил губу и медленно опустился на корточки. Потом сел прямо на землю и сжал голову руками.

— Что ж делать? Дальше ехать нельзя.

— Надо прорваться, — бросил ему Погудин.

— Въехать на мост и взлететь вместе с ним на воздух?

— Успеть, — настаивал Николай. — Иначе нельзя. Потом придется реку форсировать пехоте с артподготовкой и авиацией. Это — два-три дня. А сколько потерь…

Юрий ничего не ответил, и Николай отошел от него.

У придорожной канавы сидели танкисты и курили. Николай громко предложил механику-водителю:

— Ситников! Ну-ка, пойдем, посмотрим: можно проехать?

Все три механика и несколько человек из экипажей двинулись за Николаем. Он, спеша, провел их по закоулкам, потом через дворы в какой-то сад, огороженный высоким забором.

— Вот, глядите.

Сквозь щель виднелась незамерзшая река, рябь, схваченная солнцем, и ледяные забереги по краям. Деревянный мост был опутан электропроводами. У каждой обледенелой стойки — брикет взрывчатки. Дорога шла почти параллельно реке, а перед въездом на мост круто сворачивала. Там маячил вражеский часовой. На другом берегу, в окопчике, куда вели провода минирования, сидел немецкий солдат без каски. Рядом с ним начиналась оборона противника, которая вдоль по всему берегу щетинилась стволами противотанковых орудий.

— Да-а, — протянул Ситников, снимая шлем и поглаживая голову.

— Можно? — спросил Николай.

Механики исподлобья глядели на него. И он сам усомнился: верный ли это шаг — увлечь людей на заминированный мост. Может быть, это безрассудно. И посоветоваться не с кем. Юрий не решается — это в его духе. А что бы сказал Иван Федосеевич? Николай представил, как он подошел бы к высокому, всегда спокойному Фомину. «Товарищ капитан, что делать?» Что бы ответил Фомин? Ну, конечно, он, как всегда, спросил бы: «А ты как думаешь? Думай. И если и горячее сердце и холодный ум тебе подсказывают одно и то же, делай — и все будет хорошо».

— Можно? — с жаром повторил Николай. Казалось, он сейчас схватит всех в охапку и понесет на переправу. В небе опять загудели бомбовозы. «Петляковых» летело раз в восемь больше, чем перед этим. Вокруг них играли, серебрясь на солнце, легкокрылые «ястребки».

— Рисковая штука, — вобрав полную грудь воздуха и разом выдохнув, произнес Ситников и плотно нахлобучил шлем.

— Скорее, пока самолеты гудят! — Увлекая всех за собой, Николай побежал к танкам, будто бросился в атаку. Все устремились за ним.

— По машинам! — закричал Ситников.

— Автоматчики, все — на первый танк! — скомандовал Николай. — Заводи!

Юрий, не понимая, что случилось, забрался в башню, оглушенный ревом авиации в небе. Николай наспех объяснял своим бойцам:

— Сразу спрыгивать и резать провода!

Юрий догадался, в чем дело. Возражать что-либо было безнадежно. Он наглухо закрыл люк и не видел, как один голубой ястребок нырнул с неба к танкам, прогудел над самыми головами и взвился ввысь, приветливо покачав краснозвездными крыльями.

— Восемь звезд на фюзеляже! — закричали зоркие ребята и все замахали ему автоматами.

— Прикажете двигаться? — спросил у Юрия водитель.

— Да.

— Эх! Была не была! — Ситников нажал кнопку стартера.

Десантники привстали, держась за поручни башни. «Тридцатьчетверка» сорвалась и ринулась по дороге. Лязг ее гусениц заглушался самолетами в небе. Покорная сноровистым рукам и добротному мотору, тридцатитонная громадина с гвардейцами на броне вырвалась к реке. На полном ходу танк сшиб немецкого часового и въехал на мост. Загрохотав по деревянному настилу, смял парапет, едва не сорвался в воду и шарахнулся к другому боку. Затем опять раздавил поручни и выскочил прямо на окоп с пультом взрывного управления. Дежуривший в нем немецкий подрывник успел только надеть каску. Он начал закручивать пружину взрывной машины, но был раздавлен гусеницей танка.

Автоматчики спрыгнули и разрезали провода.

Ситников проехался вдоль по берегу, давя противотанковые орудия. Из-за горизонта выпорхнула девятка «Ильюшиных». Николай едва успел дать опознавательную ракету в сторону центра города, и самолеты проштурмовали улицы, на которых скопились автомашины, повозки и метались толпы солдат противника.

Бомбовозы долбили что-то западнее. По захваченному мосту одна за другой проезжали «тридцатьчетверки» подоспевшего батальона Никонова. Майор, высовываясь из люка, по пояс, помахал Николаю перчаткой и приказал:

— Охраняйте. От моста — никуда.

Танки рассредоточились по улицам. Там поднялась пальба орудий, пулеметные очереди, треск «опелей», «бюссингов» и панические крики немцев.

К вечеру разгром узла сопротивления врага на западном берегу реки Варта закончился. По мосту нескончаемым, потоком тянулись наши войска. Часть их поворачивала вправо, другая — влево. Вдоль по реке с обеих сторон доносилась канонада боев на флангах.

Саперы чинили сломанные поручни. Еще не было регулировщицы, и Николаю пришлось выставить у моста на перекрестке десантника, который неумело замахал руками. Николай стоял тут же и смотрел на проходящие части, нетерпеливо озираясь по сторонам.

«Чорт возьми! Неужели забыли?» — побаивался он. Почему за ним не идут? Четыре часа он стоит без дела. Понятно, переправа имеет большое значение, но сколько же можно ждать?

Уже проехал штаб бригады. Николай заметил в окошко машины радиостанции темнорусую головку и отвернулся. «Как же? Соня увидит, что десантники Погудина не впереди, а околачиваются здесь. Отстав от бригады, стали регулировщиками».

«Хоть бы диверсант какой-нибудь появился, что ли», — подумал Николай и стал ревностно присматриваться к окружающему.

Он начал составлять всевозможные планы, как отразить атаку на мост, хотя понимал: вряд ли среди гитлеровцев найдутся такие отважные, чтобы напасть на него при таком скоплении наших сил. Потом Николай заметил капитана в очках с автоматом за спиной и финкой на поясе. Плечи у капитана были приподняты, шея вытягивалась вперед, правая рука забинтована. Он кого-то искал. Николай подослал к нему своего ординарца.

Остроносый паренек с лукавыми глазами — Миша Бадяев, ставший ординарцем Николая после гибели Пети Банных, подошел к офицеру и козырнул:

— Товарищ капитан! Простите, не знаю — «гвардии» или не «гвардии», а только вас просят пойти за мной.

— Зачем?

— Пойдемте, пойдемте, — и Миша сорвал с плеча автомат.

Тот повиновался, дернув приподнятыми плечами.

— Ваши документы? — неодобрительно спросил Николай.

— Я — сотрудник фронтовой газеты.

Капитан протянул красную книжечку. Николай повертел ее, сомнений не было: корреспондентский билет.

— Простите, моя обязанность… — извинился он.

— Вы охраняете мост?

— Да.

— Вот, вот, — оживился капитан. — Вы мне и нужны. Ваша фамилия… — Он вытащил растрепанный блокнот и долго листал его, поддерживая забинтованной рукой. — Тьфу, чорт! Ранило не во время. Я как раз ваше имя записывал, а он, проклятый, из-за угла гранатой…