Ежи Климковский - «Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса Страница 29

Вторым совещанием, состоявшимся в тот же день, то есть 4 сентября 1941 года, был первый разговор Андерса с послом Котом. Собственно, это было не совещание, а только знакомство за дружеской беседой во время общего ужина, устроенного посольством по случаю прибытия посла. Лишь на следующий день в шестнадцать часов должна была состояться настоящая беседа.

Андерс основательно подготовился к ней. Настраиваемый недоброжелательно в отношении к профессору Коту Богушем, который характеризовал Кота как человека пронырливого, всюду плетущего интриги и очень хитрого, он сразу же восстановил себя против посла. Перед самым отъездом Андерса к послу Коту мы находились в комнате трое — Лидере, Богуш и я. Богуш несколько раз напомнил Андерсу, чтобы тот поставил перед послом условие «невмешательства» в дела армии. Андерс заявил, что он ни в коем случае не позволит посольству вмешиваться в военные вопросы.

— Я вообще не подпущу его к армии, — сказал он, уже стоя в дверях. (И действительно, профессор Кот за все время своей деятельности в Советском Союзе, если не считать случая, когда он сопровождал Сикорского, приезжавшего в СССР, не побывал ни у командующего армией, ни в войсках.)

По возвращении от посла Андерс рассказал кое-что о состоявшейся беседе. Он сообщил, что проинформировал посла об общих организационных вопросах, о ситуации вообще и о том, как он ее оценивает. Беседой генерал остался доволен, тем более что в ходе ее, как он сказал, очень сильно подчеркнул свое желание, чтобы посольство не вмешивалось в дела армии, на что посол ответил согласием.

— Я сказал, что буду сам подробно обо всем его информировать, — с улыбкой добавил Андерс.

Ничего больше об этой беседе мы не могли узнать. Письмо посла Кота на сей счет было более красноречивым. Посол так писал Сикорскому:

«Москва, 5 сентября 1941 г. Дорогой и любимый!

…Приехав вчера после полудня, еще не успел вникнуть в дела. Но одно, важное, считаю решенным: отношения с Андерсом. Они будут в полном порядке, и об этом не беспокойся. Это человек простой и откровенный. Он сам меня предупредил, что каждый вопрос будет со мной обсуждать, с любым обратится ко мне (вероятно, мне придется заниматься этим даже больше, чем хотелось бы). Его взгляды совпадают с твоими мыслями настолько, что у меня такое впечатление от беседы, будто я говорил с тобой. Вижу, что если он в каком-либо вопросе и примет не такое решение, как хотелось бы, то ответственность за это возьмет на себя. Что касается назначения Токаржевского, то думаю, что Андерс не знал об окраске его деятельности в Союзе вооруженной борьбы. Но он объяснился с Токаржевским напрямик об его отношении к тебе и предупредил, что в случае проведения какой-либо особой политики немедленно снимет его с должности. Здесь действительно нет людей, которые могли бы возглавить дивизии…

Андерс импонирует всем. И больше всего, как я слышал, здешним сферам, в которых пользуется огромным авторитетом. Людей для армии будет иметь, как утверждает, больше, чем сможет использовать. Дабы сохранить молодой контингент, призывает с семнадцатилетнего возраста и создает подхорунжовки[49].

…Бузулук, город между Самарой и Оренбургом, центр формирования армии, представляется удачно выбранным местом с точки зрения будущего. Что касается самого будущего, то А. целиком разделяет твои мысли и даже умеет внушить их местным деятелям… Он принял лагерь военнопленных в 20 тыс. человек, кроме того, прибыло еще около 10 тыс., а каждый новый день сулит дальнейший приток людей. Все, кто идет в нашу армию, получают свободу передвижения, а их семьям предоставляется право селиться вблизи Оренбурга.

Андерс будет допущен к участию в совещании союзников по вопросам, связанным с нуждами Войска Польского; оружия здесь имеется только на две дивизии, все остальное должна поставить Америка. Это огромная, поистине историческая задача. И если там люди (в том числе и наши близкие) достаточно дальновидны, то они должны как можно скорее решить этот вопрос, от которого в какой-то степени могут зависеть и судьбы войны. Андерс предполагает поставить под ружье около ста тыс. человек. Совершенно очевидно, что люди должны отдохнуть и прийти в себя. Офицеров, отказавшихся добровольно вступить в армию, насчитывается здесь не более двадцати, в том числе лишь один капитан…

Ста.»

Как видим, первый разговор охватывал весьма широкий круг вопросов и носил исчерпывающий характер. Профессор Кот был доволен им, а Андерсом очарован. Взгляды их совпадали, что он ясно подчеркивает в своем письме Сикорскому.

ЗАРОЖДЕНИЕ АРМИИ

8 сентября с московского аэродрома на самолете типа «Дуглас» отбыли к местам своего постоянного расположения первые работники штабов дивизий и частично — штаба армии во главе с генералами Борутой и Токаржевским, всего около двадцати человек, в том числе доктор полковник Болеслав Шарецкий, подполковники Пстроконьский и Висьневский, госпожа Пеховская, капитан Ежи Каден, ксендз Ценьский, ксендз Вальчак, подпоручик Анджей Чапский, подхорунжий Ян Пасек и ряд других. Это были первые организованные группы, которым предстояло ознакомиться с местом предстоящей работы и начать там нормальную деятельность. Перед отъездом все собрались в гостинице «Националь», где их торжественно и в возвышенных выражениях напутствовал посол Кот, пожелавший им плодотворной работы по возрождению Польской армии.

Командование армии разместилось в Бузулуке, районном центре в Центральной России, за Волгой, в ста с небольшим километрах от Куйбышева — города, куда несколько позже из Москвы переехали все дипломатические представительства.

В Бузулуке штаб получил в свое распоряжение красивый дом, гостиницу для офицеров, пятикомнатный особняк для командующего армией и ряд других помещений, где разместились сборный пункт для вновь прибывающих, комендатура гарнизона, отделы штаба и отдел социальной опеки.

Командиры дивизий со своими штабными группами направились в намеченные места дислокации: командир 5-й дивизии Борута-Спехович — в Татищевекий военный лагерь, а командир 6-й дивизии Токаржевский — в Тоцкое, в лагерь, расположенный в тридцати с лишним километрах на восток от Бузулука.

Андерс вместе с небольшой штабной группой задержался в Москве еще на несколько дней по весьма важным вопросам, связанным с острыми нуждами армии. Прежде всего необходимо было решить проблему с обмундированием, которое еще не прибыло из Англии, хотя было отправлено 1 августа. Вопросы обмундирования и продовольственного снабжения, которые следовало окончательно согласовать на месте, установив количество ежедневных пайков для армии, становились самыми жгучими. Тем более что донесения из мест расположения частей били тревогу по поводу питания и экипировки огромной массы прибывающих людей.

Первый наплыв людей не заставил себя долго ждать: сразу же после прибытия призывных комиссий в лагеря военнопленных готовность служить в Войске Польском изъявили около 20 тыс. человек. В основном это были солдаты полноценные, обученные, относительно молодых возрастов. Уже примерно 25 августа транспорты с ними направлялись в лагеря, где предстояло формировать польские части. Эти солдаты были плохо обмундированы и плохо питались. Но, кроме этого полноценного с военной точки зрения и в основном хорошо подготовленного контингента, одновременно стали прибывать и массы поляков, освобожденных из тюрем и трудовых лагерей. Это были люди самые различные, как по возрасту и состоянию здоровья, так и по военной подготовке. Как бы то ни было, народу прибывало так много, что приходилось каждый день увеличивать количество продовольственных пайков. Уже в начале сентября в еще не организованных частях находилось свыше тридцати четырех тыс. человек.

Поэтому на совещании в Генеральном штабе, состоявшемся между 6 и 8 сентября, было согласовано, что количество пайков будет составлять сорок четыре тыс. — из расчета на три пехотные дивизии: 5-ю, 6-ю и 7-ю, армейские части и запасный полк. В течение двух недель это было третье совещание, на котором с согласия Генерального штаба Советской Армии повышалось количество пайков для Польской армии.

Все эти вопросы улаживались штабом армии, а не военной миссией. Для чего же нужна была военная миссия, каково ее назначение — этого никто не мог объяснить, хотя именно военная миссия должна была согласовывать все вопросы организационного характера с Верховным командованием Красной Армии. К сожалению, наша военная миссия никогда до этого не поднималась и никаких вопросов не решала. Она подписала лишь военное соглашение и, кроме этого, буквально ничего не делала, в результате чего сразу же отодвинулась не только на второй, но даже на последний план. С ней никто не считался, и никто в ней не нуждался. Ее бездействие зашло так далеко, что фактически она перестала существовать. Ее начальник генерал Шишко-Богуш, видя, что с ним никто не считается, попросил Андерса перевести его в армию, на что получил согласие. Богуша предполагалось назначить командиром 7-й дивизии.