Илья Маркин - Впереди — Днепр! Страница 29

— А що? — заметив, что генерал с трудом сдерживает смех, подхватил Гаркуша. — Моряк, вин и в воде не тонет и в огне не горит.

— Да, — подавил усмешку генерал и, пристально глядя на Козырева, спросил:

— Трудно с танками бороться?

— Трудно, — прошептал Козырев и, сдвинув брови, резко добавил, — но можно, очень даже можно.

— Что главное в борьбе пехотинца с танками? — не отводя взгляда от побуревшего лица Козырева, спросил генерал. — Что вы сами испытали, что чувствовали тогда, при встрече с танком?

— Да все было вроде очень просто, — задумчиво сказал Козырев, — нет, не очень и не просто, — с горячностью воскликнул он, глядя прямо на генерала. — Положение у нас сложилось отчаянное. В окружение мы попали прошлым летом. Зажали нас фрицы в крохотном лесочке, все насквозь пулями пронизывают. Ну, пехоту мы отбили, сколько она ни бросалась. А вот когда танки подошли, душно стало. У нас-то одни пулеметы да винтовки, а у них броня. Сколько ни пали, как горох пули отскакивают. Так вот, подползли два танка к лесу, а в лес-то углубиться не рискнут и давай издали крошить нас своими пушками да пулеметами. Только стон стоит, и люди гибнут. Не выдержал я, схватил бутылку с горючим, гранату и пополз к одному. Ну, сначала бутылкой, потом гранатой, вот и все, — скороговоркой закончил Козырев и устало опустил голову.

Пулеметчики и генерал долго молчали, глядя на возбужденного воспоминаниями старого солдата.

— Разрешите закурить? — не выдержав напряжения, попросил Козырев.

— Курите, пожалуйста, курите, товарищи, кто курящий, — так же взволнованно сказал генерал и, помолчав, тихо спросил Козырева:

— А что же все-таки главное в борьбе с танками? Что помогло вам сжечь танк?

— Да как сказать-то, — успокоенно проговорил Козырев. — Все это произошло так скоропалительно, что и вспомнить толком не могу. Одно, как сейчас, вижу: крушит он нас, а нам ответить нечем. Один пулемет разбил, за второй принялся. Вскипело у меня все — люди же гибнут, наши люди, — и пополз я. Ужом в землю врезался. Вот уже близко, но чую, не добросить бутылки. А тут его пулемет вдруг зашевелился и в меня целится. Ну, была не была, кто кого! Вскочил, рванулся и сразу бутылкой, потом гранатой, а сам плашмя на землю. Вот и все.

— Решительность, смелость, готовность пойти на риск и опять-таки умение, мастерство, — в раздумье морща широкий лоб, проговорил генерал. — Да, да! Именно героизм и умение, — отрывистым махом руки подчеркнул он, — смелый да умелый десятерых стоит. Верно? — спросил он Козырева.

— Конечно, — подтвердил Козырев и смущенно добавил: — Только у меня особый случай. В окружении как-никак, другого выхода не было. Вот Васильков в открытом бою, когда они напролом лезли.

— Там легче, — сказал густо покрасневший Васильков.

— Почему? — спросил генерал.

— Они идут, а я в траншее укрылся, жду. Приблизился — гранатами!

— А если бросил рано или промазал? — лукаво улыбнулся генерал.

— Так и было, — сознался Васильков, — первая граната не долетела, второй промахнулся, только третьей прямо в решетку над мотором угодил.

— Вот видите, — глядя на пулеметчиков, сказал генерал, — и в этом случае опять-таки смелость и умение победили. Неуютно в окопе, когда танк на тебя прет. Правда?

— Страшно, — едва слышно проговорил Саша Васильков, — мотор ревет, земля дрожит, кажется, вот-вот все оборвется и рухнет. Вот если бы заранее со своими танками потренироваться… А то ведь я танк-то впервые увидел.

— Со своими, говорите? — в раздумье переспросил генерал.

— Как обычно на учениях, — вмешался в разговор Козырев, — как мы вот взвод на взвод, рота на роту наступаем. Только пусть на нас не пехота наступает, а танки наши.

— Да, да, — продолжая напряженно думать, проговорил генерал. — Вы сидите в окопе, а на вас наш танк на полной скорости несется.

— И еще пусть огонь ведет холостыми патронами, маневрирует из стороны в сторону, — с жаром подхватил Саша Васильков.

— Одним словом, как в настоящем бою, только для тренировки, — добавил Козырев.

— А он, танкист-то ошибется, да как всей махиной давнет на тебя, и косточек не соберешь, — ежась, словно в самом деле слыша скрежет танковых гусениц, сказал Гаркуша.

— Окоп поглубже да поуже, как в настоящем бою, — пояснил Саша Васильков.

— Точно, — подхватил все время молчавший Чалый, — и действовать надо, как на фронте.

— На фронте! — язвительно усмехнулся Гаркуша. — Там, в бою, — была не была, оглядываться некогда, или жив или капут. А уж под своим-то погибнуть, на это я ни за что не согласный.

— Окоп поуже, поглубже, — задумчиво повторил генерал слова Василькова, — людей подготовить, танкистов потренировать. Да. Это дело, — продолжал он, пристально глядя на Василькова, — стоящее и большое дело.

— Да если бы, товарищ генерал, — воскликнул Васильков, — хоть разок потренироваться с настоящим танком, разве бы я промазал…

— Будем тренироваться, товарищи, обязательно будем. И по макетам и по настоящим танкам, как в подлинном бою, без всяких условностей. Но все-таки главное зависит от вас. Из-под палки многому не научишься. Нужно умом, сердцем, всем своим существом понять, что без учебы, без тренировки, а только нахрапом врага не победить. Пусть сейчас, когда есть возможность учиться, колени и локти ваши будут в кровь истерты, пусть вы прольете море поту и не доспите час-другой, но зато там, в схватке с врагом, все это окупится с лихвой. От того, как вы научитесь бороться с врагом, зависит не только наша общая победа, но и ваша личная жизнь. Говорят, что трус умирает дважды, а герой никогда. Это верно. Но я бы еще добавил: герой не тот, кто отчаян и смел, а кто к тому же ловок и умел. Спасибо, товарищи, — взглянув на часы, закончил генерал, — я очень рад, что побывал у вас. Надеюсь, что в боях вы будете действовать и смело и умело.

— Не подведем, товарищ генерал, — словно сговорившись, в один голос заверили пулеметчики.

Проводив генерала, пулеметчики долго сидели молча.

— А генерал-то, генерал, — первым заговорил Алеша.

— Генерал, — насмешливо сказал Гаркуша, — генерал! Серость!.. Це не генерал, а Микита Сиргиевич Хрущев, секретарь ЦК Украины. А ты — генерал, генерал…

— Вспомнил, вспомнил, — прокричал Алеша, — он же к нам в школу заходил, я в первом классе учился. Только тогда он не седой был, и лицо без морщин…

— Шо, — язвительно прищурился Гаркуша, — вин? У вас? У школи? Та чего он там не бачив? Вин у нас на Вкрайне.

— Да был! Я сам видел, хорошо помню, — с обидой выкрикнул Алеша.

— Брешешь! — категорически отрезал Гаркуша.

— Напрасный спор, — вмешался Козырев, — до Украины Никита Сергеевич Хрущев был секретарем Московского комитета партии и много ездил не только по заводам и фабрикам, но и по селам, деревням. Я сам несколько раз и видел и слышал его.

— Аааа! Так то ж колысь було, — пытался вывернуться Гаркуша, но дружный смех пулеметчиков обескуражил его.

— Ну, чого, чого ржете, — смущенно пробормотал он, — я ж не тот… не якой… Я ж Москву тильки во сне бачив…

Внешне генерал Федотов ничем не выдавал своего недовольства, но по его долгому молчанию и Поветкин, и Привезенцев понимали, что командир дивизии обвиняет их полк и особенно их самих в том; что на самом важном участке обороны уже второй месяц нет ни одного пленного.

— Каждую ночь разведчиков посылаем! — не выдержав напряженного молчания, воскликнул Привезенцев. — А люди-то какие, товарищ генерал, самые лучшие из всего полка!

— Значит, дело не в разведчиках, — впервые за весь разговор резко бросил Федотов и косо взглянул на Привезенцева. — А в организации.

— Пленный будет, товарищ генерал! — запальчиво выкрикнул Привезенцев и, густо покраснев, добавил:

— Завтра утром к вам доставим.

Поветкин укоризненно посмотрел на Привезенцева и, ничего не сказав ему, повернулся к генералу.

— Одними поисками, товарищ генерал, мы ничего не добьемся, — глухо заговорил он. — Нужна силовая разведка, короткий, неожиданный, но мощный удар. Разрешите одной ротой захватить высотку на правом фланге. Тогда и пленные будут.

— Одной ротой, — задумчиво повторил Федотов. — Можно, конечно, и ротой, даже батальоном. А будет ли толк?

— Да зачем, зачем это, товарищ генерал? — воскликнул Привезенцев. — Чем больше боев, тем больше потерь, а у нас и так людей мало. Пленного и без боя можно взять, хитростью.

— А почему же не взяли?

— Так случалось, товарищ генерал… обстоятельства, — смутился Привезенцев, но тут же оправился, озорно блеснул разгоревшимися глазами и, видимо, забыв с кем разговаривает, лихо подкрутил рыжий ус.

— Сегодня ночью будет «язык»! — буйно встряхнув головой, отчеканил он. — Разрешите утром лично доставить к вам?