Богдан Сушинский - Плацдарм непокоренных Страница 3

— А что, может, взять и выбить, а, Глодов, Мальчевский? Ведь божественная мысль!

— Словом, так, генералиссимусы аустерлицкие, — решил взять на себя инициативу Мальчевский, — на тот берег пойдем я и боец Войтич.

— А еще — Арзамасцев, — вставила Калина.

— И ефрейтор Арзамасцев, — не задумываясь над тем, почему именно эта фамилия вдруг всплыла, подхватил Мальчевский. — На этом совет в Филях будем считать закрытым.

— Арзамасцева — отставить, — сурово возразил капитан.

— Но он сам как-то напрашивался сходить в деревню, — возразила Войтич.

— «Сходить в деревню» — это одно, сходить в разведку совершенно другое.

— Да пусть проветрится, бык-производитель колхозный, на ферме застоявшийся! — поддержал Калину младший сержант.

— Не готов он к разведке, и точка! — не стал Беркут объяснять свое нежелание соглашаться с кандидатурой Арзамасцева. — Пойдете вы, Мальчевский, вы, Войтич, но лишь потому, что вы — местная, и что таково ваше желание; а еще — лейтенант Кремнев, с двумя бойцами. Он все же «разведка», ему виднее, что там и к чему. Ночью пойдете. Сейчас туман, мороза почти не ощущается, а значит, снег под ногами скрипеть не будет. Это важно. Собак немцы давно перестреляли, луны, судя по всему, не предвидится. Идеальная «ночь разведчика». Ищук!

— Здесь я, — возник тот из-за ширмы.

— Лейтенанта Кремнева сюда.

Лейтенант находился неподалеку. Буквально через две-три минуты он уже стоял перед капитаном.

— …Особое внимание обратить на огневые точки противника, на орудия и танкетки, — продолжил Беркут инструктаж уже в его присутствии. — Но, главное, попытайтесь взять языка.

— Разве нам уже понадобился язык? — удивленно пожал плечами Кремнев. Идти в разведку ему явно не хотелось. Ни теперь, ни когда-либо раньше «романтика линии фронта» его как разведчика не привлекала, и это огорчало Беркута, поверившего было, что перед ним истинный разведчик-профессионал.

— Не нам он понадобился, а генералу Мезенцеву.

— Тогда другое дело.

— Вчера днем в деревне наблюдалось скопление техники. Не исключено, что где-то там, возможно, на бывшем машинном дворе, находится склад горючего. Это очень важно выяснить. С горючим у немцев сейчас вообще трудновато. А уж доставлять его сюда для них — сплошная мука.

Несмотря на то, что сам Арзамасцев тоже попросился в разведку, в группу Кремнева комендант его так и не включил. Единственное, что он ему позволил, — довести группу до правого берега и засесть там, чтобы прикрывать, в случае неудачного рейда в село. При этом Беркут потребовал от ефрейтора дать слово чести, что попытки драпануть за линию фронта он не предпримет.

Пока разведчики отдыхали перед выходом на задание, Беркут, в сопровождении лейтенанта Глодова, осматривал северные рубежи своей скалисто-подземельной крепости. Он уже не впервые задавался вопросом: почему германцы до сих пор не бросили на это плато батальон пехоты при поддержке минометов и не загнали его гарнизон в штольни, чтобы затем довольно быстро выкурить оттуда?

Объяснений напрашивалось несколько: то ли немцы попросту не имели под рукой лишнего батальона, ибо все боеспособные части уже переброшены на тот берег реки; то ли мешали туманы и снегопады, не позволявшие противнику ни должным образом оценить угрозу, исходившую от засевшей в их тылу горстки красноармейцев, — ведь мирились же они все эти годы с существованием в их тылу довольно больших партизанских отрядов, и даже целых соединений.

Но теперь он все больше склонялся к мысли, что помог ему продержаться не кто иной, как гауптман Ганке. После его доклада о том, что с группой окруженцев покончено, в немецких штабах теперь уже не могли, или не желали, понимать, что тут в действительности происходит.

— Как думаете, капитан, сколько дней нам еще удастся продержаться здесь? — спросил Глодов, когда они приблизились к руинам цеха каменотесов, у которого все еще валялись незавершенные каменные блоки, балки перекрытия для каменных крестов да заготовки для надгробий.

— Теперь все зависит от противника. Если он и дальше особого значения придавать нам не будет, то еще, как минимум, дня три. Имею в виду на поверхности. И не менее недели — в катакомбах.

— Предполагаете, что сумеем продержаться целую неделю?

— Если сумеем создать достаточный запас еды и боеприпасов, то и дольше. По законам войны, мы уже должны были бы уйти туда, сузив наземный участок обороны до небольшого клочка побережья по обе стороны косы. Но ведь остались-то мы здесь не для того, чтобы выживать самим, а чтобы не давать жить врагам.

— И вовремя ударить с тыла, когда наши пойдут в наступление, — задумчиво поддержал коменданта Глодов. — Признаться, в подобной ситуации мне приходится быть впервые. До этого — обычная передовая, переформирование в ближних тылах…

Их беседа была прервана появлением Кобзача. Заметно исхудавший, давно не бритый, старшина становился все меньше похожим на солдата и все больше — на местного, камнереченского отшельника. И был он явно встревожен.

— Только что с двумя своими хлопцами по ничейной проползал, — сообщил он. — К немцам прибывает подкрепление. На моих глазах появилось три грузовика с солдатами. На одном из них — русские. То ли полицаи, то ли из этих, которые при генерале Власове состоят.

— Три машины — не то подкрепление, из-за которого стоит портить себе нервы, — хладнокровно заметил Беркут. — Но оно должно настораживать. Вполне вероятно, что уже завтра противник попытается прочесывать нашу монашескую пустынь.

— К тому же прибавьте два орудия, которые они притащили с собой.

— Это уже посерьезнее. На таких каменьях, при взрывах, больше солдат гибнет от щебня, нежели от осколков снаряда.

— Лучше бы их сразу же уничтожить, — мечтательно признал старшина. — Но только попробуй подберись к ним!

— Может, отменим поход на тот берег и бросим группу сюда, прощупать пополнение? — загорелся этой мыслью Глодов. — Тем более что, если в деревне поймут, что «языка» взяла наша группа, могут двинуться сюда, на усмирение.

— Именно так мы и поступили бы, если бы не существовало приказа генерала. В штабе дивизии уже ждут наших разведданных. Этим все и оправдывается.

Лейтенант растерянно развел руками:

— Понятно, что с генералом лучше не спорить.

— Старшина, обойдите заставы и прикажите бойцам держаться поближе к таким укрытиям, где можно спасаться от осколков, то есть к пещерам, гротам, каменным навесам, руинам… К ночи все заставы отвести ко второму валу и предельно усилить бдительность.

4

Уже возвращаясь в Каменоречье с «языком» — рослым, костлявым унтер-офицером, Кремнев не раз благодарил судьбу, что в составе группы оказалась Калина.

Со стороны реки немцы выставили довольно плотный заслон — с пулеметными точками, засадами и бродячими заставами. Однако Войтич сумела подвести их к узкому, подползающему к самой реке оврагу, и по нему группа метров на сто углубилась в деревню, не встретив на своем пути ни одной души.

Оказавшись в центре села, девушка сначала повела лейтенанта к большой, довольно просторной хате, в которой обитал древний, но еще довольно бойкий старик, бывший объездчик.

Любчич — как он представился Кремневу, словно бы только и ждал их появления. Случилось так, что какой-то немецкий офицер заставил Любчича сопровождать его при расквартировании вновь прибывших солдат. Воспользовавшись этим, бывший колхозный объездчик высмотрел у врага все, что только можно было. Он знал, где квартируют офицеры, где стоят их машины и две танкетки. А еще сообщил, что чудом уцелевшую школу немцы превратили в казарму.

Поблагодарив его, Войтич и лейтенант тотчас же увели группу к школе.

— Теперь вы понимаете, товарищ капитан, что в разведку я могла идти одна? — самодовольно молвила девушка.

— Теперь — да.

Сняв ударом ножа часового, Исмаилов, слывший у лейтенанта спецом по «снятию», облачился в его шубу, реквизированную немцами, очевидно, у какого-то ночного сторожа, а еще минут через десять им удалось повалить и связать унтер-офицера, наверное, возвращавшегося в казарму от какой-то молодки. Был он в это время основательно навеселе, и даже когда, захватив его за ворот, Исмаилов приставил к горлу финку, унтер, казалось, ничего толком не понял, восприняв случившееся чуть ли не как глупую выходку «своего» часового.

Первыми — оттаскивая убитого — отходили в сторону реки Кремнев и Исмаилов. Володчук и Мальчевский тащили пленного. Калина и Арзамасцев прикрывали их, при этом девушка успевала заметать «веничком» следы, благо, что снежный наст выдался крепким, и все пространство между школой и оврагом было покрыто ледяной коркой.

Дойдя до крутого изгиба, группа остановилась. Впереди, у моста, послышались голоса патрульных, и Кремнев решил переждать, пока они пройдут мост и удалятся.