Александр Баковиков - Огни маяка Страница 3

Он не договорил,- снаружи послышался приближающийся топот ног, громкие голоса, затем лязг отодвигаемого запора. Вместе со скрипом двери в темноту ворвался яркий солнечный свет. На пороге стояла группа солдат с винтовками; впереди, сжимая в руке наган,- очевидно, старший. Оглядевшись, он направился к лежащим против двери и ткнул Ивана сапогом в бок:

— Ну, вы, развалились… Встать, живо!

Окруженные солдатами, все трое шли по двору. На воздухе Ивану стало легче. Вошли в дом. В большой комнате за письменным столом сидел лысый офицер с капитанскими погонами, на его мясистом носу блестели овальные стеклышки пенсне.

Заметив бескозырки матросов, капитан прищурился:

— С «Авроры»? Ого, какие птицы залетели! И этот с ними? -Несколько секунд он молча разглядывал пленных, потом продолжал: — Ну вот, голубчики, если хотите пожить еще на свете, так не вертитесь, признавайтесь во всем… Говорите, какой части, кто из вас командир, куда, зачем пробирались. Ну вот, хотя бы ты,- ткнул он пальцем в стоявшего с краю Близняка.

— Отбились мы от своих, заблудились, вот и все,- ответил равнодушно Иван, глядя в сторону.

— Та-а-к-с,- пропел капитан раздельно.- Отбились, заблудились.- И вдруг стукнул кулаком по столу: -Вы что же, сукины дети, думаете, я с вами миндальничать буду? Запорю! Шомполами!..- Он свирепо оглядел поочередно каждого и коротко бросил: -Обыскать!

Солдаты подскочили к пленным, но в это мгновение

Петров вдруг сделал шаг вперед и, приложив дрожащую руку к шлему, срывающимся голосом заговорил:

— Ваше высокородие, дозвольте доложить!,. Я все расскажу… Я не большевик, ваше высокородие, ло мобилизации пошел… У меня отец в Тамбове пекарню держал…

— У, гад!-крикнул матрос, размахнувшись кулаком; солдаты схватили его за руки. Петров шарахнулся в сторону и торопливо продолжал:

— Они оба коммунисты, ваше высокородие, вот этот,- он показал на Близняка,- командир. У него в бескозырке важный документ спрятан…

Бородатый унтер сорвал с головы Ивана бескозырку, тот не шелохнулся, только сжал до боли кулаки. Офицер с брезгливой миной взял бескозырку, пошарил внутри и вынул помятый незапечатанный конверт. В кем оказался сложенный вчетверо лист бумаги. Капитан развернул его, сдвинул брови, посмотрел на свет,- листок был совершенно чист.

— Это что же, любезный? — сказал он, подозрительно смотря на Петрова; тот покраснел, затем побледнел, но в этот момент сидевший у стола поручик протянул руку к листку и произнес многозначительно: — Позвольте мне, Евгений Викентьевич, тут может быть химия, симпатические чернила…

— Ладно, разберемся… А с тобой, любезный, мы побеседуем, — обратился капитан к Петрову более ласковым тоном.

— А этих убрать! — резко кивнул он на матросов.- И тех, кто в сарае,- тоже!..

Солдат ткнул Ивана прикладом в спину. Близняк повернулся, пошел к двери. Его товарищ последовал за ним.

Через час их вели по узкой лесной дороге. Впереди шли оба матроса, крепко державшие друг друга за руки; сзади них несколько пленных, в большинстве молодые красноармейцы, и вокруг группа вооруженных солдат, возглавляемая конвойным офицером.

Близ реки, там, где дорога образует крутой поворот, они вышли к обрывистому берегу высотой и несколько метров.

Пленных установили в ряд вдоль края обрыва; напротив выстраивалась серая шеренга солдат.

Прапорщик, подняв вверх наган, натужливо прохрипел:

— По большевикам… Отделение…

Но, прежде чем раздалось заключительное «пли», на одну, быть может, сотую секунды раньше, Иван сделал порывистый шаг назад — к обрыву — и стремительно полетел вниз. Почти одновременно воздух разорвал оглушительный залп винтовочных выстрелов.

Перевернувшись в воздухе, Иван упал в воду плашмя, больно ударившись. Его потянуло на дно, но сильным толчком ноги он рванулся кверху и вынырнул почти у самого обрыва. Из-за нависшего берега ему не было видно, что происходит наверху,- доносился лишь неясный шум голосов.

У самого уречья он заметил торчащую из воды корягу. В два взмаха Близняк оказался около нее, подтянулся и кое-как вскарабкался. Вода струями лилась с него. На поверхности реки широко расходились круги; в центре их вода вскипала пузырями, как будто кто-то бился в ней, пытаясь вынырнуть. Близняк колебался: броситься на помощь — бесполезно, только обнаружишь себя…

Прошло несколько минут. Голоса наверху не замолкали. Очевидно, белые хотели удостовериться, что все расстрелянные утонули. Спуститься в этом месте к реке нм было трудно, поэтому они предпочли наблюдать с высоты.

День уже был на исходе, когда наверху наступила тишина. Только птицы перекликались в лесу… Расстегнув полевую сумку, Иван вынул из нее старую отцовскую бескозырку, осторожно ощупал под серой подкладкой намокшие бумаги и плотно натянул ее на голову, невольно усмехнувшись, вспомнив, как изумился офицер при виде чистого листка бумаги, который Иван приготовил для письма.

Связав мокрую одежду в плотный узел, Близняк прикрепил его ремнем к шее и, стараясь не шуметь, спустился в воду. Чтобы добрать я до пологой части берега, ему пришлось плыть минут двадцать. Выбравшись на сушу, он долго пробирался густым кустарником, пока не дошел до одинокой избушки старого рыбака.

Спустя пару дней, глухой ночью, старик перевез его на лодке к своим.

Последние отзвуки артиллерийской канонады постепенно замирали вдали. Приморский поселок был обойден войной, но со дня на день здесь ждали появления немцев.

Мария Ильинична вышла на крыльцо, с беспокойством вглядываясь в сумерки. «Что-то будет дальше? Вот уже сколько времени нет от мужа вестей. Иван Никитич, несмотря на немолодой уже возраст, ушел с начала войны во флот, а вчера ко всему и Ленька, старший сын, затвердил, что уходит к партизанам. Тоже мне партизан в шестнадцать лет!»

Тяжело вздохнув, Мария Ильинична вошла в дом. Стемнело. Бабушка собирала ужин. Младший сын Алексей сидел у стола, задумчиво глядя на лампу. Было тихо, только в открытое окно доносилось настойчивое стрекотание цикад.

А Леонида все не было. «Ну, как можно в такое время где-то бродить до поздней ночи!» — Мария Ильинична нервно прошлась по комнате. Случайно взгляд ее упал на стену. Она чуть вскрикнула. Сразу все стало понятным. Небольшой коврик на стене, где висели охотничья двустволка и старинный матросский нож, был пуст; вместе с ними исчезла из комода и старая дедовская бескозырка.

Немцы пришли на следующее утро.

Через два дня в поселке, на видных местах, висело объявление:

«В последнее время в районе появилась банда, именующаяся партизанским отрядом и направляющая своя преступные действия против германских воинских частей. По полученным сведениям, банда имеет соумышленников в числе жителей настоящего по елка и пользуется их помощью. Вследствие этого предлагается всем знающим место расположения банды или отдельных лиц, с ней связанных, заявить об этом в штаб германской воинской части в течение 24 часов с момента выпуска настоящего объявления. В противном случае, при не обнаружении указанных выше преступников, будут преданы казни заложники, взятые из местного населения…»

Заложников уже взяли — они находились под охраной в большом колхозном амбаре. В числе их были: учитель, агроном, несколько передовых людей поселка из колхозников и рыбаков, а также семья бывшего председателя колхоза, а теперь командира военно-морского флота, Ивана Никитича Близняка.

Немецкий штаб разместился в одном из лучших в поселке домов, окруженном небольшим, но густым садом. Здание охраняли солдаты с автоматами: один расхаживал перед фасадом дома, другой — позади сада вдоль изгороди и еще один маячил на крыльце перед дверью.

…Темная, безлунная ночь…

— Раз -два, раз-два,- четко выстукивали подкованные каблуки. Когда шаги часового удалялись, вдоль улицы, плотно прижимаясь к заборам и к стенам домов, осторожно двигалась маленькая темная фигурка. Время от времени она скрывалась в придорожной канаве и ползла по ее дну. Наконец, изгородь. Легкий прыжок в траву, хруст ветки… Часовой резко обернулся, насторожился. Никого. Всюду по прежнему мрак и невозмутимая тишина…

Через открытое окно слышны голоса. Развалившись в кресле и склонив голову набок, обер-лейтенант снисходительно слушал доклад офицера, сидевшего против него. Третий лежал на диване и, поминутно зевая, листал потрепанный немецкий журнал.

— Что же касается партизан и их сообщников,- почтительно докладывал офицер,- то никаких сведений о них, герр обер-лейтенант, еще не поступило…

Обер-лейтенант поднялся, потягиваясь, с кресла и собирался что-то сказать, как вдруг замер на месте, устремив широко открытые глаза на окно. Перед ним на подоконнике лежала матросская бескозырка с полустертой надписью «Варяг». В первое мгновение он невольно сделал шаг к окну, но потом, как бы опомнившись, быстро выдернул из кобуры пистолет. Два других офицера тоже схватились за оружие.