Интернационалист - Михаил Александрович Каюрин Страница 3

Рассказчик так увлёкся изложением тех событий, что забыл о наполненном стакане. Рука, державшего его, от волнения стала подрагивать.

— Давай, Иван, накатим по чуть-чуть, — предложил я.

— Давай, браток, — без колебаний согласился рассказчик.

Он одним махом опрокинул водку, поставил стакан на столик и, не закусывая, продолжил откровенное повествование, будто опасался, что может запамятовать важные подробности тех событий.

— Время было предрассветное. Перекусив сухим пайком, мы отправились в путь, чтобы успеть до разгара дня прибыть на базу, — продолжил Иван. — Едва очертания аэродрома пропали из виду, как сопровождающий офицер приказал свернуть с шоссе и пробираться напрямик через пустыню.

«Так надёжнее, — пояснил он. — На дороге много военной полиции, а у нас секретная аппаратура. Остановки и проверки нам не нужны. Можем влипнуть в какую-нибудь историю, выбраться из которой будет не просто».

Офицер знал дорогу, водитель вёл машину уверенно. Больше половины пути станция прошла без происшествий. Потом на горизонте появилась пара «Фантомов». Они, вероятно, возвращались с задания и шли параллельным курсом. Один из пилотов, увидев перед собой беззащитную одиночную цель, отвернул в сторону, зашёл вперёд и, снижаясь, стал приближаться к станции. Соблазнившись лёгкой добычей, он от радости немного поспешил. Бомба разорвалась впереди, однако, осколки сделали своё черное дело. Один из них угодил в голову водителя, сразив его насмерть, другими осколками были ранены офицер и мичман Матулас. От взрывной волны нашу станцию отбросило в сторону, машина зарылась в песок и заглохла. Я сам не видел всего, что происходило снаружи, поскольку находился в кузове, обо всём мне потом рассказал Матулас. Сколько времени прошло с момента взрыва и до возвращения сознания, я определить не смог. Очнувшись, увидел, что лежу на полу и сразу почувствовал сильную боль в ноге. Голова гудела, будто в ней была юла, которая бешено крутилась внутри черепа. На полу рядом со мной валялись блоки аппаратуры, выпавшие из установочных ячеек. Один из них, вероятно, упал мне на ногу уже после того, когда я потерял сознание. Поднявшись, я выбрался наружу и двинулся к кабине с левой стороны. Водитель был мёртв, офицер и мичман не подавали признаков жизни, на груди обоих расплылись большие круги от сочившейся крови. Присев на ступеньку, я стал лихорадочно искать выход из сложившейся ситуации. Веришь — нет, но мне стало страшно. Я остался один на один с бескрайней пустыней в чужой стране и без документов. В каком направлении двигаться к базе — я не знал. Не знал и того, как поступить с секретной аппаратурой, шифрами, с убитыми, в конце концов…

И тут меня осенило: почему я посчитал офицера и мичмана убитыми?

Ковыляя, я обошёл машину и забрался в кабину, прощупал пульс. Оба командира были живы!

Иван умолк, и в наступившей тишине мне почудилась, что я слышу удары его взволнованного сердца. Чужое волнение передалось и мне, когда я мысленно вообразил картину трагедии — у меня тоже учащённо забилось сердце. Мне трудно было представить своё состояние, окажись я на месте Ивана. Я взглянул на рассказчика — на его скулах опять перекатывались желваки и ходил, словно живой, кадык, в глазах была полная отрешенность. Он сидел, уставившись в невидимую точку. Мой рассказчик, по всей вероятности, заново переживал то состояние, которое было у него в тот момент.

Я плеснул в стакан водки, подвинул его к Ивану. Его невидящий взгляд был далеко от столика, он не заметил моих действий.

— Выпей, Иван, — тихо проговорил я, но он, казалось, и не услышал моих слов, оставаясь неподвижным. Лишь после длительной паузы, очнувшись, вдруг сказал охрипшим, странно изменившимся голосом:

— Налей и себе, не могу пить в одиночку.

Я отлил из бутылки и себе на донышко, мы, чокнувшись, выпили. На сей раз Иван не выпил водку за один глоток, цедил её медленно, словно успокоительное лекарство.

— Радость охватила меня несказанная, — продолжил свой рассказ Иван. — Мои действия стали осознанными, чёткими. Мозг трезво оценил сложившуюся ситуацию. Первым делом я перевязал раненых. Раны оказались рваными и глубокими, оба потеряли много крови. Судя по ручейкам крови, стекавшим с сиденья на пол кабины, моя отключка была длительной. Я обошёл вокруг машины, оценил состояние автомобиля. К счастью, разорвавшаяся бомба не причинила машине серьёзных повреждений. Оставалось как-то «высадить» здоровяка Васю Панкова и попытаться завести двигатель. Смотреть на изуродованное лицо водителя было не по себе — вместо него осталось кровавое месиво. Кое-как удалось вытащить тело и положить на землю. Затем я забрался в кабину и повернул ключ зажигания. Мотор повизжал немного стартером, пару раз чихнул и всё же ожил. «Ура-а! — заорал я благим голосом. — Парень с Урала не лыком шит и не пальцем сделан!» Либо мой крик подействовал, либо пришло время, но очнулся и застонал мичман.

— Вот теперь уж точно мы будем жить дальше, товарищ мичман, — повернувшись на стон, радостно воскликнул я.

Мичман повёл мутным взглядом вокруг и, увидев на месте водителя меня, тихо спросил: «Где Панков?»

«Вася погиб», — ответил я.

«А с советником…что»?

«То же, что и с вами, товарищ мичман».

Мичман опустил взгляд на свою грудь. Увидев свежую повязку, поморщился:

«Сильно зацепило»?

«Рана глубокая, крови много вышло», — сообщил я.

«Так, Симаков…слушай мою команду…»

«Слушаю, товарищ мичман».

«Через сутки… в 00 часов ты должен установить связь в режиме «А»… блокнот с шифрами в сейфе, ключи у меня… Принеси шифр на эти сутки… Пока я в сознании — распишусь за уничтожение авансом, мало ли что со мной может случиться… а с тебя будет спрос особый…»

«Но я не знаю, в каком состоянии аппаратура, — ответил я. — Надо прозвонить все узлы, коммутация нарушена, блоки вырвало из ячеек, и они упали на пол».

Мичман слабо улыбнулся и проговорил: «У тебя сутки впереди… справишься. Ты способный матрос. Не зря же я отстаивал твою кандидатуру в штабе флота». Докажи, что я не ошибся в тебе… Позывные «Кортик» и «Сосна». Не получится прямой связи — выйдешь поближе, на севастопольскую «Байдарку», там есть наш позывной, через неё свяжешься с «Кортиком», попросишь соединить с «третьим». Доложишь, что произошло. Вся связь в режиме «Б»… ни одного звука в открытом режиме. Повтори…»

Я слово в слово повторил распоряжение своего командира. Матулас одобрительно кивнул головой и снова потерял сознание. А на бледном лице офицера так и не появилось признаков жизни. Оно казалось мёртвым. Я заглушил мотор, выбрался из кабины, взял в КУНГе лопату, принялся откапывать переднее шасси.

Я